Лицо Кости было спокойным. Вот он точно знал, что ему предстоит. И на парней он смотрел спокойно. Вот так же он и стрелять будет — может, даже улыбнется, как тогда, перед магазином. Улыбнется, глядя в глаза тех, кто может убить его. Или тех, кого собирается убить сам.
Никита…
Никита после разговора в квартире Евграфа Павловича здорово изменился. Он совсем замкнулся, с Севкой он и раньше без особой нужды не разговаривал, а сейчас избегал разговоров даже с Костей.
Неприятно узнать, что ты на самом деле должен был умереть. Что ты уже и умер… в другом течении времени. Пули разнесли тебе голову в клочья. И ты сейчас жив только потому, что так решил Орлов.
«Очень не хотелось бы попасть на его место», — подумал Севка. А потом подумал, что ему и на это наплевать. Какая разница, из-за чего ты жив? Жив — и все.
Что бы там Севка ни говорил Орлову, наведя на того оружие, как бы ни хорохорился, но ведь оба прекрасно знали, что другого выхода у Залесского нет. Только уходить вместе с Орловым.
И то, что Севка идет вместе со всеми в болото, где может умереть, всего лишь попытка остаться сильным и благородным… хотя бы в собственных глазах.
— Собраться, — приказал комиссар. — Выходим через семь минут.
Севка надел автомат на шею, проверил крепление дисков на поясном ремне. Гранаты тяжело звякнули в карманах ватника, когда Севка подпрыгнул на месте.
В вещмешке были продукты и патроны.
У Репы на шее висел пулемет Дегтярева.
Вооружил группу комиссар по полной программе. Двое из бойцов имели снайперские «СВТ», остальные — автоматы.
— На выход, — скомандовал комиссар. — Не толпиться…
— Все успеют, — сказал Орлов. — У нас запас на прохождение до пятнадцати минут. Все успеют.
Севка спустился по лестнице, вышел на крыльцо.
Было холодно, моросил дождь.
Подошел к толстому, в обхват толщиной, клену. Воровато оглянулся на окна дома, достал из-за голенища нож и быстро нацарапал на коре: «Севка Залесский». Подумал секунду и добавил «89». Торопливо спрятал нож.
Все собрались возле дерева. Было темно и тихо.
— Все помнят свою задачу, — сказал комиссар.
Смысла в этой фразе не было никакого, но от звука уверенного, спокойного голоса даже у Севки на душе стало чуть легче.
Он был спокоен до самого последнего момента, но возле дерева предстартовый мандраж его таки нагнал. Севка до боли сжал кулаки.
— Зарядить оружие, — сказал комиссар.
Защелкали затворы автоматов. Лязгнул затвор «дегтяря».
— Внимание, — торжественным голосом шпрехшталмейстера произнес Орлов, будто собираясь объявлять парад-алле. — На счет «три» все делают шаг вперед. Неважно, в какую сторону. Шаг вперед на счет «три». Оружие держите повыше. Раз.
Севка вздохнул и помотал головой. «Очень хочется пить, — подумал он. — Забыл напиться перед дорогой… Когда теперь попью…»
— Два.
Как это будет выглядеть? Полет? Падение? А что, если взять и остаться на месте? Не делать этого треклятого шага? Вот получится смешно — все шагнут, плюхнутся в болото, глядь, а одного из основных виновников торжества и нет.
— Три.
Не задумываясь, Севка сделал шаг.
Вода была холодная.
Сапоги сразу заполнились ледяной жижей, но звука или всплеска не было. Севка просто оказался по пояс в болоте. Прямо перед ним, в пятидесяти метрах, как и обещал Орлов, стояли знакомые Севке по военной хронике и фильмам «катюши».
Возле машин ходили люди.
Севка присел, поднимая одновременно автомат. Остальные тоже погрузились в воду. Над болотом стелилась легкая дымка, в принципе, рассмотреть их было не очень просто, но лучше не рисковать, сказал на инструктаже комиссар.
«Вот тебе и первая польза от инструкций», — подумал Севка. А вот и вторая — группа без команды медленно, стараясь не производить шума, двинулась вперед, на ходу разворачиваясь в цепь. Евграф Павлович шел впереди, его с двух сторон страховали Никита и Костя.
Под ногой Севки что-то чавкнуло, негромко, но Севка замер в ужасе.
Пронесло.
Евграф Павлович с лейтенантами двинулся по дуге, чтобы обойти островок. Орлов и Малышев шли к крайней справа машине, комиссар и трое из группы двигались к левой. Севка, рыжий и Репа — ко второй справа, в ней должен был находиться начальник склада. Его Орлов требовал взять живым в любом случае. Только живым. Снаряды придется уничтожать, а он — специалист по химии. Четвертую машину брал долговязый Севкин заместитель с двумя бойцами. Два снайпера подстраховывали, не приближаясь к острову.
Севка не смотрел на часы, не хотелось отводить взгляд от машин.
— Построиться! — прозвучало от островка.
Строиться… строиться… строиться…
«А тут сильное эхо», — подумал Севка. Осторожнее нужно.
Человек возле машин еще что-то говорил, но слов разобрать было нельзя. Закричала какая-то птица, Севка обмер, но птица взлетела над лесом, спросонья, наверное. Да и пора уже — вон, солнце встает.
Наверное, это к лучшему.
Хлопнули дверцы машин. Восемь. Значит, все сидят в кабинах. Значит, можно двигаться быстрее, не боясь немного нашуметь. Правда, и времени осталось мало.
Орлов сказал: через пять минут после того, как дверцы захлопнутся, будет первый залп. Капитану повезло, сказал Орлов, он смог расстрелять все снаряды. А что потом случилось с капитаном и его людьми, Орлов, кстати, не сказал.
Орлов побежал по болоту, разбрасывая брызги и не обращая внимания на шум.
Остальные тоже побежали. Пять минут — это не слишком много. Даже если до машин осталось всего двадцать шагов.
Целых двадцать шагов.
Рыжий, бежавший справа от Севки, взмахнул руками и упал в воду, скрылся с головой и с автоматом.
И черт с ним! Черт с ним!
Евграф Павлович хоть и старик, но успел раньше всех — крайняя правая машина скрыла его и лейтенантов.
— Бегом! — вслух скомандовал Севка. — Бегом!
А еще они могли закрыть дверцы изнутри. Севка вдруг вспомнил, что не знает, закрываются ли дверцы грузовиков «ЗИС-6» на замок. Да и какая разница.
Осталось всего минуты четыре. Не больше. Или даже три.
Под ногами — твердая земля. Относительно твердая. Сапоги почти не вязнут. Зато можно поскользнуться.
Севка мельком глянул на реактивные снаряды. Внутри — газ. Люизит. А они без противогазов. Хотя без защитных костюмов все равно не выжить, если что. А в костюмах по болоту они бы не добежали вовремя.
Стоп.
Севка замер, не доходя до кабины, до ее правой дверцы. Зеркал заднего вида на «ЗИСах» не было. Иначе он здорово бы в них смотрелся. Севка осторожно снял с шеи автомат и положил его в основание пусковой рамы «катюши».
Малышев замер возле левой дверцы правофланговой установки. Там — командир батареи. И он наверняка строго-настрого приказал стрелять только по его команде. По первому выстрелу с его машины. И задача Орлова сейчас этот выстрел не допустить. Любой ценой.
Выстрел из пистолета, кстати, тут не подходил. Услышав его, кто-то в соседней машине мог сгоряча крутануть ручку. Стрелять нельзя.
А если нельзя убить сразу, говорил Евграф Павлович, то нужно удивить. Не пугать — от страха люди могут делать глупости и совершать подвиги. Удивить…
Капитан Сличенко взялся на ручку пульта управления огнем. Три минуты. Боец, сидевший за рулем, затаил дыхание и не сводил взгляда с руки командира. В принципе, можно было стрелять, не дожидаясь самим же установленного времени. Прямо сейчас…
Ручка пульта была прохладной и скользкой.
«Сейчас», — одними губами прошептал Сличенко. Сейчас это произойдет. И они… Они все узнают, что такое война. Что такое — терять близких. Все узнают. Каждый.
Сейчас…
В стекло дверцы постучали. Легонько, костяшками пальцев.
Сличенко вздрогнул и посмотрел направо.
— Привет! — сказал Орлов. — У тебя спички нет? Пока шлялся по проклятым болотам, все промочил к чертовой бабушке. Папироса уцелела, я ее в фуражке нес, а спички — увы и ах! Будь человеком, капитан, угости огоньком…
Сличенко сглотнул. Правой рукой толкнул дверцу, открывая.
— Я быстро, — сказал Орлов. — Прикурю и дальше двинусь. Ты не в курсе — где линия фронта?
Словно во сне, Сличенко полез в нагрудный карман гимнастерки, достал коробок спичек. Протянул Орлову.
— Ты меня извини, капитан, что я на «ты». — Орлов сунул папиросу в рот. — Я уже второй день по болоту гуляю, генерала бы… да что там генерала — маршала бы по имени назвал. А некоторым так даже и морду бы набил. Это сколько уже можно так надо мной издеваться? У меня это третье окружение получается. Вообще-то, четвертое, но там меня не совсем окружили, так что — третье. Первое — под Минском. Ты там не был? Вот где каша была так каша… Живой лежал на мертвом, а мертвый на живом…
Орлов взял, наконец, коробок из пальцев капитана, зажег спичку, прикурил. Вернул коробок. Затянулся, выпустил две струйки дыма из ноздрей, потом кольцо изо рта.
