но ненавязчиво подводили к тому, что в приюте нет девственниц, и что рано или поздно, и мне придется с этим распрощаться. И тут ничего не поделаешь. Если не захочешь пойти на это добровольно, то все равно пройдешь через это, но уже принудительно. Вначале, я воспринимала все это как местные страшилки, ведь по сути здесь постоянно присутствовал кто-то из взрослых. Даже по ночам делались обходы. Воспитатели могли наведаться в спальню в любое время, включить свет, проверить, чем занимаются воспитанники. В общем, контроль был, как мне казалось постоянным, и я просто не представляла себе, как подобная мерзость была вообще возможна в этом месте.
И, тем не менее, это произошло. И самым ужасным во всем этом оказалось то, что одним из моих насильников, оказался один из воспитателей, участие которого в этом я не могла даже себе представить. В отличие от остальных, он был всегда безукоризненно одет, отглажен, причесан, очень культурен в разговорах. От него никогда нельзя было услышать грубого слова и уж тем более мата. В общем, во всех сторон это был образец мужчины. Ровно до того момента, как однажды ночью, в спальне не зажегся свет, а меня подхватив за руки и за ноги, не распяли на круглом столе, стоящем в нашей спальне, накинули на мне на голову ночную рубашку, а Равшан Нургалиевич, в это время уже пристраивался у моих ног. Стоило мне только закричать, как именно он посоветовал прикрыть мое лицо подушкой, чтобы не создавать лишней паники.
Он пережил мой позор недолго. Уже на следующий день, во время утреннего построения в спортивном зале, на него упал тяжелый светильник, оторвавшийся от крепления на потолке, и угодивший ему прямо в голову, разумеется не без моей помощи. Следующей была одна из тех сучек, что держала меня за руки, и нашептывала скабрезности, в то время, как воспитатель занимался своим делом. Я просто сделала так, чтобы один из проводов, упал на душевую лейку, под которой она принимала душ. Ее вой продолжающийся целую вечность, слышал, наверное, весь приют. А электрик, который так любил закрывать электрощит на замок, находился в это время уже дома. Так что пока что-то сумели предпринять, было уже поздно. Последним был один из приютских, года на два старше меня. Я просто подловила его в подвале, куда скидывали старую мебель, огрела табуретом по голове, а затем связала и отрезала его поганый отросток. Он очнулся как раз в тот момент, когда я запихивала его ему в рот. Остальные четверо избежали своей участи, потому что разъехались по летним лагерям, и добраться до них не получалось.
Разобравшись с тем, кого нашла, выскочила из подвала, и помыв руки в дворовой колонке, просто вышла за пределы приюта, добежала до железнодорожной станции и сев на электричку уехала в Ташкент. Была небольшая надежда на то, что тетка, пусть не приютит, но хотя бы снабдит деньгами на первое время. Или хотя бы подскажет, что же мне делать дальше. Все же родная сестра матери, и я прекрасно ее понимаю. Ютиться в двухкомнатной квартире двумя семьями та еще война, а тут еще я со своими проблемами.
Увы, надежды не оправдались. Во-первых, меня ссадили с поезда уже в Пулат-Куювчи, то есть я успела отъехать всего на десять километров от Чирчика. Не денег, ни документов у меня не было, и потому остальной путь пришлось идти на своих двоих. Хорошо, хоть был август, и можно было не опасаться замерзнуть или остаться голодной. Разумеется, из еды, были доступны в основном фрукты, и овощи, но и это было огромным плюсом. В Ташкент, я добралась к вечеру третьего дня. Но тут же была изгнана, с угрозами вызова милиции, стоило мне только постучать в дверь.
Как оказалось, последний из моих насильников выжил, и уже дал показания против меня, разумеется не упомянув, что именно он до этого принимал участие в надругательстве надо мной. В итоге, милиция, тут же объявила меня в розыск, а тетушка была первой, кого предупредили о том, что я преступница, и что меня разыскивают за покушение на убийство. И я встала перед выбором. Либо сдаваться на милость органам правопорядка, или, покончить с этим раз и навсегда. Тем более, что другого выхода я не видела. Это сейчас, можно переночевать на улице, и съесть сорванное яблоко, а что делать зимой? Сдаваться в милицию и добровольно садиться в тюрьму? Уж лучше так…
29 (Лайки и подписки, пробуждают у автора дополнительные магические силы)
Выговорившись, поделившись со мною произошедшим, девочка будто откинула от себя, тот груз, что давил на нее все это время. И уже на следующий день она выглядела гораздо веселее, чем была до этого дня. Да и ко мне, как показалось, стала относиться более дружелюбно, чем раньше. Это чувствовалось даже в мелочах. Если раньше нужно было делать что-то вместе со мной, то я чувствовал, как она старается хоть и не показывать это внешне, но как бы переступая через себя. Взять вчерашний день. Именно она настояла на общем номере для нас двоих, но я чувствовал, что сделала это, скорее исходя из необходимости, а не из желания сблизиться. Но уже к вечеру, после того как тот разговор произошел, увидев, как я устраиваюсь для сна на диване в соседней комнате, тут же расстроилась приняв мои действия за то, что она рассказала о себе. И очень обрадовалась, когда я объяснил, что не хочу идти против ее желания. К тому же, несмотря на то, что она стала женщиной, возраста это не прибавило. Поэтому хотя Яна и нравилась мне, но я относился к ней скорее как к младшей сестре. И если нам и приходилось спать на одной кровати, то мы именно спали, а не занимались на ней любовью.
С каждым новым часом я чувствовал, как наши отношения налаживаются, обретая все новые оттенки. И это мне нравилось. Уже после завтрака, Яна показала мне свои способности. Рядом с пешеходной дорожкой, по которой мы часто прогуливались, были высажены пальмы. Одна из них выглядела до того чахлой и несчастной, что казалось еще немного и она просто засохнет от недостатка влаги или чего-то еще. Яна, просто подошла к дереву, и приложив к нему свои ладони, на какое-то время замерла возле него, а дерево, вдруг прямо на глазах стало оживать. Из его верхушки появились вначале крохотные, а затем быстро увеличивающиеся побеги, растущие во все стороны и обрамляющиеся листвой, а через какие-мгновения. Все это кроме меня, наблюдали как минимум десяток людей, принимая все это чуть ли не за откровение свыше. А моя подружка, оторвав руки от дерева сама, отступив на несколько шагов назад с некоторым, удивлением воззрилась на полученный результат.
Заметив ее удивление, я подошел ближе и спросил, что с нею. Как оказалось, самое многое, на что она вообще рассчитывала, как это сделать ветви дерева, чуть более живыми, а уж получить то, что получилось, даже не надеялась. Раньше, чтобы сотворить нечто подобное, нужно было высушить себя, чуть ли не до дна, что несколько раз все же случалось в действительности. Сейчас же она сделав это даже почти не почувствовала оттока своих сил, и уверена, что сможет повторить такое еще не раз. И именно это больше всего и удивило ее. Ведь все знакомые, одаренные преподаватели на факультативе, где она обучалась контролю, не раз говорили ей, что она никогда не сможет переступить порог одаренности, без применения специальных препаратов. И вдруг такой качественный скачок.
— Может, стоит проверить твои способности в коллегии магов? — Предложил я.
— Я, боюсь. — Ответила Яна. — В союзе вслед за этим следует обязательная постановка на учет, потом обучение там, где ты окажешься наиболее полезен стране, и множество дополнительных обязанностей. Даже о поездке в отпуск и то, должен предупреждать заранее и отмечать прибытие и на место отдыха, и по возвращении.
— А, что ты хотела. Там ты состоишь на особом учете, как не нормальный. Кто знает, что от тебя можно ожидать? Потому все одаренные и обязаны носить на груди знак, показывающий, что его хозяин слегка не в себе. Здесь все иначе. Да, у меня есть отметка в паспорте, но я не предъявляю его далеко каждому встречному. Да и потом, ты же сама видишь как мы передвигаемся. Свободно покинули Австралию, без какой-либо визы находимся в Испании, а куда попадем в следующий раз, неизвестно даже нам самим. Другое дело, что отметка в паспорте служит
