Утром Боря встал злой и измученный. Мелькнула трусливая мысль не бегать сегодня. Раз теперь его тренирует Урусов, пусть он и определяет нагрузки. Мысль не понравилась. Он тряхнул головой, как бы прогоняя сомнения, и потянулся за кроссовками.
Привычное и монотонное занятие развеяло и сонливость, и остатки кошмаров. Усталость тоже куда-то ушла. Задумавшись, он пробежал в полтора раза больше обычного и продолжал бег. В голове окончательно прояснилось, но в ней никак не укладывалась такая простая, но дикая для Бориса истина: надо научиться бить и убивать людей. Убивать!!! Вот прямо сейчас пойти и убить.
Боря никак не мог определиться. Одно дело – вызваться, а совершенно другое… Мелькали самые разные идеи. И вообще не стрелять, просто постояв в строю расстреливающих. И выпустить пули над головами приговоренных. И честно отказаться от участия в тяжелом мероприятии. Но каждый раз, когда освобождающее от мук решение, казалось бы, уже пришло, перед глазами вставало лицо мамы, а в ушах звучал ее тоскующий голос: «Где ты, Боренька? Жив ли? Увижу ли я тебя?» И он снова погружался в сомнения, наматывая новые и новые круги по спортплощадке базы, как две капли воды похожей на такую же в городке бригады.
Он пробегал и общий подъем, и завтрак, и только когда уже пора было идти получать оружие, Боря решился.
– Я приду, мама, – чуть слышно прошептал он. – Я обязательно приду. Только немного позже. Мне слишком многому надо научиться, чтобы суметь дойти. Но я приду.
И Борис Юринов, международный гроссмейстер, восходящая звезда и надежда самарских, да и российских шахмат, чемпион мира среди юниоров две тысячи десятого года, пошел получать автомат, чтобы впервые в жизни выстрелить в человека. С четко и осознанно поставленной целью: убить.
Таджикистан, между кишлаками Пасруд и Маргузор
Станислав Белозеров (Малыш)
Легко сказать: закрыть дорогу. А как? Только кажется, что в горах это можно сделать в любом месте. А на деле… Вот где и как ее перекрывать?
Проще всего рвануть хороший заряд на склоне перед Иматом, где дорога врезана в стену. Один бум, и никакая «Скорая помощь» не поможет. Только врубаться дальше в скалу, что совершенно нереально. Но перекрыть проезд так высоко – значит отдать бандитам Маргузор. Делать это надо значительно ниже, между кишлаками. А там таких прелестных местечек нет. Единственная трудность при подъеме – серпантин. Вот только…
Ехать там трудно. Но и сделать так, чтобы пути вообще не было, тоже непросто. У Стаса мелькнула мысль заровнять склон бульдозером. Не зря же вчера эту дуру притащили аж с самого карьера до лагеря, а сегодня сюда.
Но Леха и Лайма встали на дыбы. Либо потом придется бросить «Пушистика» внизу, на что они были категорически не согласны, либо… Там, где пройдет один трактор, пройдет и другой!
Малыш представил себе картину «танковой» битвы за Маргузор: пятнадцать маленьких бульдозеров, цепью карабкающихся на склон при поддержке пехоты, и «Пушистика», скатывающего заранее заготовленные круглые камни размером с «Жигули». Конкретный сюрреализм, хоть Маргузор в Прохоровку торжественно переименовывай!
После этого главный военинженер отправился искать другие варианты, оставив бульдозеристов целоваться в кабине.
Нужная точка нашлась чуть ниже. Пасруд-Дарья прижималась к идущей вдоль склона дороге почти вплотную. Проезд затруднен не был, но объехать даже небольшой завал нереально. Оставалось только этот завал соорудить.
Вот тут Малыш задумался. Завал или заводь? Если организовать пару воронок хорошей глубины, река доделает остальное. Не просто озерцо получится, изменится русло, при таком течении засыпать образовавшуюся дырку будет очень большой проблемой. В общем, лучший вариант. Правда, рыть шурфы придется вручную. А после взрыва, возможно, и грунт убирать лопатами. Ну чего Леха экскаватор не нашел… Ладно, отправим его за это в Пасруд, пусть доломает то, что не доломал вчера. Не получилось случайно, пусть рушит целенаправленно.
Но вариант крайне соблазнительный… Стас достал из кармана карандаш и кусок бумаги и начал рассчитывать схему закладки…
Окрестности Новосибирска, Центральная база снабжения
Владимир Пчелинцев (Шмель)
Хотя общее построение было назначено на полдевятого, собираться начали чуть ли не с рассветом. Тем более что Пчелинцев отменил все работы и занятия. Кроме самых насущно необходимых типа дежурных на узле связи, нарядов на охрану периметра и всяких поваров.
Точно причину никто не знал, но догадывались: слухи расходятся по людям очень быстро. Все знали, что ефрейтор Коротков, обнаружив, как он сам выразился, «бесхозную» медсестру из эвакуированных, попопытался познакомиться с ней максимально близко, абсолютно не интересуясь согласием девушки. Прибежавший на крики лейтенант Терентьев сорвал Короткова, а потом пинал, пока ефрейтор не потерял сознание. Недаром летеха лучший рукопашник в бригаде…
Как поступят с Коротковым, никто даже предположить не мог. Терентьев, конечно, орал, что таких расстреливать надо. Но не расстреляют же в самом деле безо всякого суда и следствия. Вот и шуршало по рядам перешептывание. Думали, гадали, строили предположения. Часам к восьми начали подтягиваться и гражданские… Скоро на плацу, охватывая его огромной буквой «П», стояли уже почти все из восьми сотен человек «гарнизона».
В полдевятого появился майор. Торопливым шагом пересек плац по диагонали и расположился как раз напротив верхней перекладины.
Перешептывания стихли сами собой. Все подались вперед, надеясь не пропустить ни слова. Явно ведь Пчелинцев собирался говорить что-то серьезное. Иначе чего это комбат столько времени прокашливается да тянет резину…
Все стало ясно буквально через пару минут. Когда комендачи выволокли пленных бандитов и избитого Короткова. Их даже особо не связывали, только руки замотали кое-как. Комендачи поставили приведенных у трибуны и отошли на десяток шагов. Скинув планки предохранителей на «авт.»…
Майор кинул взгляд за спину и начал:
– Утра всем! Не скажу, что доброго.
Совершенно неуставное приветствие снова всколыхнуло «гарнизон». Кто-то смелый самый ответил:
– И вам не хворать, тарищ майор!
– Благодарствую, товарищ Лисов! – Комбат кивнул в сторону обалдевшего солдата, вроде бы надежно скрытого несколькими рядами. – Твоими молитвами!
– Ладно! Пошутили, и хватит, – хлопнул себя по бедру Пчелинцев. – Разглагольствовать и мыслью по древу растекаться не собираюсь. Как и запинаться по поводу обвинений. Первые, – комбат, развернувшись, очертил бандитов, – пришли к нам в расчете поживиться на халяву. И не остановились бы ни перед чем!
