— Дает сигнал, ирод, — еще тогда, утром, заметил, Фока. — Кому?
— Значит, есть кому… — пробормотал Амар. — Хорошо, если только тем, кого мы оставили без лошадей.
— Надо что-то с ним сделать. — Руки Фоки сжали поводья.
— А что? — поморщился Улеб. — Проклятая равнина плоская, как хлебная доска. Ненавижу её… Если бы здесь были лес или холм, мы бы заехали за него и подстерегли. А здесь… Погонимся за ним? Так он этого и ждет. Будет оттягиваться назад, а мы будем возвращаться туда, откуда бежали.
— Он один, — сказал Трофим. — Рано или поздно он уснет. И тогда…
— Он еще пару дней может не спать. Может добирать дремой в седле. Для его друзей этого может хватить. И для нас.
Сейчас, после жесткого сна в седле, после которого болело все тело, но все же хоть немного посвежело в голове, Трофим пытался придумать, как же им отвязаться от их незваного спутника.
Но не он один размышлял над этим.
— Други, — произнес Фока. — Мы не можем просто ехать и смотреть, как этот поганец сигналит на весь свет.
— Есть предложения? — поинтересовался Трофим.
— Есть, — кивнул Фока. — Надо разделиться. Этот, за нами, — один, надвое не разорвется. Значит, он либо потеряет Амара, либо второй отряд. Если он потеряет Амара, это хорошо, потому что он — их главная цель, пусть даже они еще не смекнули, кто настоящий брат хагана. Если потеряет второй отряд, тоже хорошо. Потому что кто-то должен вернуться домой и рассказать василевсу, что с нами случилось.
— Василевс сам послал нас сюда, волку в зубы, — хмыкнул Улеб. — Уж он-то наверняка догадается, что с нами случилось.
— Догадка — одно, — возразил Фока. — Но когда-нибудь василевсу может понадобиться настоящий свидетель. Сегодня Романия не хочет войны с мугольским улусом, а завтра ей может пригодиться свидетель, который обвинит хагана Ураха в вероломном убийстве ромейских посланцев. Поэтому наш долг, чтобы хоть один из нас добрался и рассказал все, как было.
— Об этом я не подумал, — пробормотал Улеб.
— Да… — кивнул Трофим. — Но четверо — это еще отряд. Маленький, но отряд. Можно отбиться от какого-нибудь небольшого разъезда. А если разделимся по двое — это уже явная дичь.
— Брось, — отмахнулся Фока. — Для тех сил, с какими будет искать хаган Амара, и четверо не отряд. К тому же нам не обязательно делится двое на двое. Пошлем одного к василевсу, а трое останутся с Амаром.
— Ну разве так… — уступил Трофим. — Ну и кого пошлем обратно к границе?
— Я поеду, — серьезно сказал Фока.
— А… — начал было Трофим.
И заглох.
Ясно было, что вернуться к границе, миновать стражу, пересечь вплавь широкую реку и оказаться на своей стороне — дело нелегкое. Но все же в сравнении с теми, кто попытается добраться вместе с Амаром до родни его матери (а родня еще непонятно как примет), тот, кто уходил сейчас к границе, имел гораздо больше шансов выжить. «А почему именно ты?» — хотел Трофим спросить Фоку, и осекся, потому что представил, как этот вопрос выглядел бы для Амара. Если бы все они втроем начали перед Амаром галдеть и спорить, доказывая, что каждый достоин больше другого уехать, спастись. Трое галдели бы. И даже если уехал бы только один, Амар знал бы, что хотят уехать все трое. Нет, нельзя. Нельзя было сейчас допустить такого разговора. Трофим глянул на Амара — тот слушал с непроницаемым лицом. Глянул на Улеба — тот как-то устало прищурился, и по лицу его тенью скользнула кривоватая усмешка.
— Фока все правильно сказал, — подал голос Улеб и повернулся к Амару. — Он к реке, а мы с тобой.
— Это самое разумное, — кивнул Трофим. — Так и сделаем.
— Тогда не будем медлить, — предложил Фока.
— Ты сможешь найти путь до границы? — спросил Трофим.
— Здесь трудно заблудиться, — отозвался Фока. — Солнце всегда над головой.
— Лошадей брось до границы загодя, — посоветовал Трофим. — У реки двигайся очень осторожно. Не лезь воду, пока не убедишься, что рядом нет караулов.
— Так и сделаю, — пообещал Фока. — До свидания, други. Берегите головы. Надеюсь, увидимся.
— Ага, и ты себя береги, — отозвался Улеб.
— Прощай, Фока, — сказал Трофим.
Амар просто кивнул.
Фока отсалютовал им, ободряюще кивнул, развернул коня и дал в галоп. Из-под копыт его коней летели комья грязи. Трофим смотрел ему в удаляющуюся спину.
Да, Фока был прав. Кому-то нужно было ехать обратно. Маленький спектакль… Он, Трофим, сделал все, что бы Амар не увидел постыдного спора. Кажется, Улеб понял так же. Значит, они вдвоем с Улебом выступили как актеры, а зрителем получился Амар, который не должен бы ни о чем догадаться. А Фока? Он сделал удачную глупость? Или же выступил как тонкий постановщик, рискнув, просчитав всё на несколько ходов вперед?
Они прожили вместе несколько лет, и Фока был добрым товарищем. Но… Он был добрым товарищем в казарме и учебе, а не в настоящем деле, которое наступило теперь. Понимал ли Фока, что сделал? О, прожив вместе несколько лет, Трофим назвал бы Фоку как угодно, — только не простаком. Фока струсил? Нет. Трусом Фока не был. Во время показательных боев перед очами василевса он был готов рубиться до смерти, хоть и проигрывал, только чтоб показаться властному самодержцу. Не струсил он и в лесу. Нет, Фока не был трусом. Он просто не был другом. И рассчитал, где больше шансов выжить, вот и все.
Могло ведь все повернуться иначе. Не спроси Трофим: «кого пошлем?», а например, скажи он: «тогда пошлем Улеба». Но ведь Амар к ромейской границе идти не мог, а себя Трофим как командир, ни за что бы не назвал. Значит, оставались Улеб и Фока. Пятьдесят на пятьдесят. В случае выбора Улеба Фока ничего не терял. В случае выбора его имени — приобретал очень многое — шанс на жизнь. Он все просчитал. Он рискнул. И выиграл.
И главное, что можно было предъявить Фоке на словах? То, что назвал себя, не подумав. Вот и все. Они сами отпустили его. Ах, Фока… До чего ж ты хорошо нас изучил. Сыграл на нас, как на пастушьей дудочке. И я ничего не смогу тебе предъявить, от чего бы ты не смог отвертеться. Это не доказать на уровне логики. Но если я останусь жив, то не друг я тебе более, Фока. И для Улеба, скорее всего, тоже. Но ты ведь и это просчитал. Взвесил, сколько стоит наша дружба, если мы умрем здесь, в степи, и сколько, если все-таки несмотря ни на что сможем вернуться. Все просчитал и вышел с минимальными потерями. Ах, Фока. Практичный Фока. Умница Фока…
Заговорил Амар, и Трофим, занятый своими мыслями, запоздало вспомнил, что пока они решали, как разделиться, тот не произнес ни слова, а только слушал.
— Нелегко будет Фоке одному перебраться через пограничную реку, — бесстрастно произнес Амар. — Один может не доплыть. Не лучше ли вам поехать к границе втроем? Скорее всего, тот, кто следует за нами, подумает, что большая группа важнее. Да и мне одному будет легче укрыться.
