заряжены патроны, но тут уж делать было нечего. На всякий случай я заглянул в латунные гильзы и увидел залитые стеарином картонные пыжи.
— Андрюха, ты чего? — в недоумении спросил Павел.
Я улыбнулся.
— Паша, принеси Степану Владимировичу обувь. Стрелять пойдём.
Павел открыл было рот, чтобы возразить, но промолчал и вышел из комнаты. Я потянул ружьё из рук старика.
— Пойдёмте на крыльцо, Степан Владимирович! Я вам помогу. Сами попробуете.
Я помог старику сесть в кровати. Павел стоял рядом с большими, подшитыми войлоком и кожей валенками. Степан Владимирович опустил в них тощие ноги в узлах синих вен и, опираясь на меня, встал. Чёрные сатиновые трусы доходили ему почти до колен. Заношенная майка обвисла на худых плечах.
— Да куда же ты голым-то, отец? — изумлённо воскликнула Екатерина Васильевна.
Но старик только молча махнул рукой.
— Ничего, мы ненадолго, — сказал я.
На крыльце я взвёл курки «тулки» и помог старику приставить её к плечу. Прижал покрепче, чтобы смягчить отдачу. Стволы уставились в летнее небо высоко над крышами соседних домов.
— Давайте, Степан Владимирович!
Два выстрела грохнули, один за другим. Двор заволокло густыми клубами сизого пахучего дыма. В ушах зазвенело.
Я осторожно придержал ружьё.
— Пойдёте в дом, Степан Владимирович? Или хотите на воздухе посидеть? Давайте, я ружьё отнесу к вам в комнату.
Я сказал это и осёкся.
По морщинистой щеке старика, застревая в седой поросли, одна за другой текли слёзы.
* * *
Поздним вечером я грустно стоял над эмалированной раковиной, полной грязных тарелок. И в прошлой-то жизни не любил мыть посуду, и в этой не задалось. В деревне, при отсутствии водопровода, это настоящая головоломка.
На улице мягко заурчал автомобильный двигатель. В окне метнулись огни фар. Я услышал, как скрипнула калитка, а несколькими секундами позже кто-то осторожно постучал в дверь.
Кого там принесло, на ночь глядя?
На улице стояла женщина. Светлые кудри, уложенные с помощью химической завивки, она прятала под широким лёгким шарфом. Одета по-городскому — тёмно-синие джинсы в обтяжку и светлая куртка.
Женщина испуганно смотрела на меня.
Я взглянул поверх её головы и увидел возле калитки белые «Жигули» третьей модели.
— Здравствуйте.
Я перевёл взгляд на женщину.
— Здравствуйте, — торопливо ответила она. — Вы егерь? Мне сказали, что он здесь живёт...
— Да.
Я посторонился.
— Проходите.
— Нет-нет!
Женщина испуганно замотала головой.
— Я только на минуту. Вы меня не узнали?
Я всмотрелся в её лицо. Определённо, где-то я её видел. Но где?
— Месяц тому назад, на озере, — сказала женщина. — Мы с мужем охотились на уток, а вы хотели нас задержать. Помните?
Ленинград. Накануне днём
— Валентин Григорьевич! Она снова за нами едет!
Водитель покосился в салонное зеркало, ловя выражение лица Самохвалова.
— Да ну! Где?
Самохвалов с трудом обернулся. Он не был толстым — скорее, плотно сбитым. Но крепкая короткая шея с трудом позволяла повернуть голову назад.
— Вон, через три машины!
Плюнув на приличия, Валентин Григорьевич повернулся к заднему стеклу всем телом, благо, широкое сиденье служебной «Волги» позволяло это сделать.
В редком потоке попутных машин он, действительно, разглядел знакомые белые «Жигули». Машина ехала за «Волгой» Самохвалова, словно привязанная.
— Ах, ты…
Валентин Григорьевич грязно выругался, совершенно не стесняясь присутствием водителя.
Ванька был свой человек, преданный лично Самохвалову. Валентин Григорьевич подобрал его на подведомственной автобазе и долго присматривался. Потом, когда пришло время, с большим трудом пропихнул на должность личного водителя. Сейчас даже вспоминать не хотелось, чего стоило усыпить бдительность грозного тестя.
Да, и хрен с ним! Кончилось его время!
— Оторваться, Валентин Григорьевич?
Водитель слегка добавил газу. «Жигули» тоже ускорились, нервно вильнув.
Первым желанием Самохвалова было согласиться. Надо же, эта дура вздумала за ним следить! Вот на кой чёрт он подарил ей машину?
Но тогда по-другому было нельзя. Тесть ещё был в силе. Чтобы ублажить его, Самохвалов вывернулся из кожи и сумел купить жене «Жигули» вне очереди. Эх, знать бы тогда, что через полгода тестя вышвырнут на заслуженный отдых!
— Погоди, Ваня! Не надо. Пусть едет за нами. Знаешь что — поезжай-ка прямо. И не торопись. Мне нужно подумать.
В самом деле, давно пора было показать всем, кто в доме хозяин. На работе Валентин Григорьевич завоевал репутацию непререкаемого авторитета. Директор завода никакие решения не принимал без одобрения парторга. Трудовой коллектив ходил по струночке — выполнял и перевыполнял планы, вовремя и без споров брал встречные обязательства, активно участвовал в общественной жизни.
Даже в городском комитете партии Самохвалов был на хорошем счету. Осталось завоевать соответствующий авторитет в своём доме.
Несмотря на внешнюю солидность, в душе Валентин Григорьевич остался всё тем же циничным юношей, который когда-то отчётливо осознал, что путь к хорошей жизни лежит через партийную карьеру. С тех пор Валентин прошёл немало унижений — кланялся до земли, бегал по поручениям, говорил льстивые тосты на юбилеях. Настало время пожинать плоды.
Вот, к примеру, про любовниц главного знают все. Всем известно, что у него не одна женщина, и даже не две. Знают — но помалкивают! Боятся говорить. Вот, в чём сила! Вот где обаяние власти!
И Нине давно пора понять, что всесильного папочки больше нет. Теперь он — персональный пенсионер, и единственное его занятие — копаться на грядках в Репино. А у Нины осталась только одна опора и защита — это муж. Он, Валентин Григорьевич Самохвалов! И в благодарность неплохо было прикрыть глаза на кое-какие его грешки.
— Знаешь что, Ваня! А поехали-ка к Жанне.
— Вы уверены, Валентин Григорьевич? А как же ваша супруга?
— А ничего! Бабе полезно знать своё место. Увидит соперницу — крепче любить будет!
Валентин Григорьевич довольно хохотнул. Аккуратные чёрные усики приподнялись над верхней губой.
Водитель тоже рассмеялся, видя хорошее настроение хозяина.
«Волга» вывернула на набережную. Проехала мимо моста Александра Невского, по которому катился одинокий троллейбус, и свернула на Таллинскую улицу. Здесь, в пятиэтажном доме сталинской застройки жила Жанна — секретарша и любовница Валентина Григорьевича.
«Волга» припарковалась возле тротуара. Через заднее стекло Валентин Григорьевич с удовольствием следил, как неподалёку паркуются белые «Жигули».
Что ж, дорогая! Ты сама хотела узнать всё о тайной жизни своего мужа. Так смотри теперь!
— Ваня, сходи, поторопи Жанну!
— Вы точно уверены, Валентин
