Президент сделал паузу, и его суровый взгляд потеплел:
— Поэтому сегодня я поздравляю с праздником всех людей этой планеты! Весь мир! Всякое государство! Да пребудет с вами мирное небо, счастье и благодать Господа!
Даллес выключил телевизор и хмуро скривился:
— Как мы пропустили эту чёртову водородную бомбу русских и их чёртов спутник? Мы же должны были быть в космосе первыми!
— Не знаю, сэр! — столь же хмуро ответил Грант. — Но обязательно выясню! Мои люди достали запись, которую Советы вели с первых секунд подготовки к запуску второго спутника. Завтра она будет здесь!
Запись действительно доставили в Лэнгли спустя сутки, но к тому времени о ней знал каждый. Оказалось, что Советы транслировали её по телевидению на всю Европу, куда только мог дотянуться сигнал их вещания. Позже Грант изучил её поминутно, но во время первого просмотра она заставила его испытать шок.
Видеоряд начинался с того, как на «Предприятии 3826» выбирали спутник для запуска. Именно выбирали, потому что в громадных ангарах Байконура стояли десятки таких спутников. Все идентичны друг другу как две капли воды, что свидетельствует о массовости их производства конвейерным методом. Спутник был выбран каким-то инженером демонстративно произвольно. И это уже был не убогий металлический шарик с унылыми прутьями антенн, торчащих наподобие погрызенного мышами волана. В советских ангарах стояли десятки ракет, вдвое превосходящих печально известные «Фау-2».
Потом этот так называемый спутник под прицелами телекамер доставили на космодром и водрузили на ракету-носитель, ещё более огромную. Этот монстр взлетел, едва ли не исчезая в клубах огня и густого дыма, достиг заранее объявленной орбиты и сделал два витка вокруг Земли. Потом пролетел над территорией США, вернулся на территорию Советов и начал падать точно на Новую Землю. И вот тут произошло то, чего никто не ожидал. На высоте в полкилометра спутник полыхнул ослепительным огнём, превращаясь в атомный взрыв.
Советы снимали это с пяти разных ракурсов и дистанций, начиная с висящего в небе дрона и заканчивая телекамерами в 20 км от эпицентра взрыва. И падение спутника, и взрыв его заряда были зафиксированы десятком камер, большая часть которых сгорела в ядерном огне, но, видимо, Советы не поскупились на километры провода, потому что все их записи уцелели. Или же у них есть новая технология видеосъёмки, которую ЦРУ ещё предстоит раздобыть. Все шпионские самолёты и подводные лодки зафиксировали факт взрыва, позже пришли подтверждения с сейсмических лабораторий и прочих научных объектов по всему миру. Будь проклято это их чёртово «Предприятие 3826» со всеми этими Сеченовыми, Королёвыми, Курчатовыми, Калашниковыми и прочими!
Генерал Грант печально вздохнул. Против такого оружия США выставить нечего. Пока нечего. Впрочем, насколько атомный арсенал Советов в действительности соответствует показанным кадрам, предстоит выяснить. СССР любит пропаганду. Но инстинкт подсказывает ему, что на этот раз атомная угроза Советов более чем реальна. Жаль, что раздавить коммунистическую гадину одним ударом не суждено. Но это ещё не конец. Вместо явной войны начинается война тайная, и война эта будет долгой, запутанной и жестокой.
Август 1948 г. Советский Союз, Германская ССР, Берлин, Центральный клинический госпиталь
— Товарищ Штокхаузен! — В двери кабинета с табличкой «Главный эпидемиолог города Берлина Михаэль фон Штокхаузен» заглянула секретарша. — Вы просили напомнить, когда начнётся «Научный вестник»! До начала телепередачи осталось пять минут!
Она зашла в кабинет шефа, подошла к стойке с телевизором, нажала кнопку включения и пощёлкала переключателем, устанавливая нужный канал.
— Большое спасибо! — Сидящий за рабочим столом Штокхаузен вежливо улыбнулся.
Секретарша покинула помещение, затворив за собой дверь, и главный эпидемиолог отложил в сторону пачку отчётов, присланных из районных больниц. Никому не нужная рутинная работа, заключающаяся в регулярной сверке нескольких сотен одних и тех же показателей. Штокхаузен помнил их наизусть, и от того возня с ними была ещё более скучной. Тоска! Одно и то же изо дня в день на протяжении шести лет.
В целом ему однозначно повезло. Он выжил во время эпидемии, виртуозно замёл следы эсэсовского прошлого, начал новую жизнь и сделал стремительную карьеру. Советских медиков погибло много, поэтому врач-вирусолог, немец со знанием русского языка, оказался очень полезен во время проведения вакцинации от коричневой чумы.
После войны Германия обезлюдела. Города стояли полностью пустыми. Уцелевшие крохи населения бежали в деревни, стремясь отгородиться от других людей и при этом обеспечить себя пищей и кровом. Ситуация в Европе, потерявшей две трети населения, была ненамного лучше. И тут появляется советская вакцина! Разумеется, решение о вступлении в состав Советского Союза было единственно верным. Штокхаузен проголосовал за это в числе первых и, как врач-эпидемиолог, многое сделал для скорейшей популяризации этой идеи. В те месяцы его авторитет вырос очень сильно, что по сей день приносит свои плоды.
Можно было сделать политическую карьеру, возможно даже занять место в руководстве новоиспечённой Германской ССР, но он не стал рисковать. Если быть на виду, то какая-нибудь информация о его истинном прошлом может просочиться наружу. Вдруг кто-то что-то когда-то видел, слышал или читал… Никто ведь секретные подземелья нацистов так и не нашёл, но это было делом времени и желания. Там могли обнаружить кадровую картотеку СС, а в ней — дело унтершарфюрера Гольденцвайга с фотографией, поэтому лучше было соблюдать осторожность и не мозолить глаза толпе без особой причины. Осторожность превыше всего!
Идеально было бы уехать в захолустье. Однако фермерствовать, копаясь по колено в навозе, он не хотел, ибо считал это неблагородное занятие недостойным столь светлых умов, как собственный. Нужно было занять подобающее положение. Пусть не сразу, но как можно быстрее. Эпидемиологи стали не слишком нужны: Советы полностью победили коричневую чуму, а других эпидемий в мире не осталось, разве только в Африке периодически возникали небольшие вспышки каких-то инфекций, но туда он точно не собирался. Он уже хлебнул горя во время эпидемии, переболев ею трижды, и впредь испытывать здоровье на прочность не был намерен.
На экране телевизора появился московский диктор и с по-коммунистически суровой торжественностью объявил о начале передачи «Научный вестник». Его изображение сменилось знаменитой на весь СССР заставкой с надписью «По заказу Академии наук Советского Союза» и эмблемой «Предприятия 3826». Судя по звуку музыкального сопровождения, доносящегося через стену, его секретарша тоже смотрит сейчас эту программу. Впрочем, «Научный вестник» смотрят все. Ну, в Германии-то уж точно. Всё-таки это самое настоящее окно, ведущее из нашего захолустья туда, где кипит жизнь и возникают новые веяния.
— Здравствуйте, дорогие товарищи! — голос диктора за кадром сочетался с воодушевляющим видеорядом с глобальных советских строек. Штокхаузен с первого взгляда узнал корпуса возводящейся Курчатовской АЭС. — Спешим ознакомить вас с текущим положением дел в советской науке! Наша редакция ежемесячно получает сотни тысяч писем, во многих из которых излагается просьба рассказать об истории возникновения тех или иных прорывных открытий, кардинально изменивших ход науки и будущее человечества! В частности, большой интерес вызывает история победы советских учёных над коричневой чумой. Мы не могли не пойти навстречу советским гражданам, и потому сегодняшний выпуск будет посвящён именно этой трагической теме. Но сначала по традиции ежемесячный отчёт о текущих успехах прогрессивной советской науки!
На экране пошли кадры из сборочных цехов кибернетических фабрик «Предприятия 3826», изготавливающих роботов в режиме реального времени, и Штокхаузен невольно залюбовался показанным крупным планом конвейером. Воодушевляющее зрелище! Кругом идеальная стерильность и скрупулёзный порядок! Длинная вереница кибернетических корпусов двигается по конвейерному пути, укреплённая на блестящих нержавеющей сталью подвесных крановых балках. Десятки манипуляторов синхронно сходятся и расходятся, привинчивая, приваривая и приклёпывая к корпусам те или иные детали, и по мере продвижения конвейера эти корпуса с каждым метром обретают всё более узнаваемые черты известных всему миру кибернетических механизмов!
