веселее!
— Угу… — сухо отозвался Авраам: — Общий зал — место для низших чинов. Я уже прошёл этот этап и возвращаться, как-то не хочется. К тому же, у меня и без того очень много работы.
— Ой, да ладно тебе? Во-первых — в общем зале хранится куча важной информации! Там много временных мест у высших чинов. К примеру — там сидят бухгалтеры и ребята из отделов по работе с населением.
— Кроме Курбского, из важных там больше никого и нет. Разве, что — главный бухгалтер, да твой начальник иногда заглядывает.
— Он и твой начальник тоже! А во-вторых — там же нет идиотских стенок. Всем видно друг друга. Это же так здорово!
— Угу… — Авраам не очень разделял энтузиазм Ксеньи.
— Не ворчи. Мы просто поможем остальным. Правильно ведь Господин Отрепьев говорит — мы все работаем в команде! В одной большой и очень дружной семье.
Раньше их разговоры не продвигались дальше «привет-пока». Разве, что Ксения иногда обращалась за помощью, ибо плохо разбиралась в некоторых документах. Но даже тогда Авраам старался не говорить лишнего. К чёрту! Привязанности к девушкам до добра не доводят… Разведчик всегда должен оставаться хладнокровным.
Но, опять же, именно сейчас Авраам понял, чем именно Ксюша так сильно цепляла. Она была… открытой. Искренней. И очень светлой.
Увы, воробьи — её полная противоположность.
Они всегда скрытны, холодны и лживы. Авраам взглянул на Ксюшу, и почувствовал странную ноющую тоску в своём сердце. Как будто маска Сергея Гарничева начала медленно отходить, обнажая старые раны.
Авраам привык, что никому в этом мире доверять нельзя. Он привык к этому всеобъемлющему людскому холоду и безразличию. А Ксюша… Ксюша оказалась тем самым непривычным тёплым светом для замороженного слепца.
Как только ребята зашли в общий зал, к ним тут же подбежала пухлая тётка из отдела бухгалтерии. Что-то быстро протараторив, она взяла Ксюшу за руку и увлекла за собой.
Девушка вновь подарила Аврааму самую тёплую и милую улыбку, и помахав рукой, произнесла:
— Увидимся!
— Ага. — скорчив недовольную гримасу, ответил ликвидатор. Лучше бы они больше вообще никогда не увиделись. Агенту хотелось разогнаться и удариться головой об стену. Нет… Такие люди, как Ксюша — только и делают, что мешают работать.
— Ох, как же я за сегодня вымотался! — к Аврааму подбежал Юлий — молодой парнишка из седьмого отдела.
— Угу… Ощущение, будто все сегодня сходят с ума. — хмыкнул ликвидатор: — Но это ладно… Типичный вторник отчётного периода.
— Да-да! Или Ретроградный Меркурий. — засмеялся Юлий.
— Не имеет значения. Чем помочь-то?
— Серёж… Нужно разобрать документы из старого сейфа Курбского… Ты знал его дела, как никто другой! — ответил парнишка: — Подсоби, пожалуйста?
— Эм-м… А Вячеслав Сергеевич сам не может это сделать? — уточнил Авраам.
Как же? Фарук всегда был очень щепетилен к своим бумажкам и никогда не подпускал никого к сейфу с документацией.
— Не может. — тяжко вздохнув, ответил Юлий: — Вчера после работы на него совершил покушение, какой-то псих! Выстрелил в моколь из ракетницы.
— Что ты такое говоришь⁈ «Бентли» Курбского мог выдержать атаку заклинателя седьмого ранга! А тут — какая-то ракетница? Ни за что не поверю.
— Сердце не выдержало. Помнишь же, что он всегда к целителям ходил?
— Боже… — внутри Авраама всё перевернулось.
Да, в последнее время были сомнения в лояльности Ханзена… Но, почему его убрали так грязно и без совещания? Неужели к ним подослали вторую группу ликвидаторов? Нет, такого точно не может быть. Прежде, чем кого-то убрать — «Верхушка» уведомляет всех агентов из группы «зачистки», чтобы не мешались. Вот там реально командная работа, от успеха которой зависит многое. Да и агентов по подозрению никто не убивает. Уменьшение лояльности ещё нужно доказать! В противном случае — никто бы просто не пошёл на работу в «Золотую Когорту».
Или… может быть, Ханзена реально убил, какой-то террорист? Но и это очень маловероятно! После инцидента с Домом Ройтбергов — Охранка и Первый кабинет разрыли практически всё… Столько казней Авраам ещё никогда не видел.
Причём, русские спецслужбы вообще не стеснялись. Приводили приговор в исполнение сразу же. Либо пуля в лоб, либо сожжение заживо. Зависит от того, кто найдёт преступника первым — заклинатель Первого кабинета, или цепной пёс Охранки.
В общем, смерть Ханзена — это, что-то из ряда вон выходящее. Может быть, его всё-таки рассекретили и устроили показательную казнь? Бред… Все в Представительстве знали, что проще пробить насквозь австрийскую силовую броню, чем «танк» Фарука. Непонятно…
— Да… Страшное известие. Он был лучшим из нас. — вздохнул Юлий.
Из вас? Он был лучшим из воробьёв! Ещё бы не ставил под вопрос свою лояльность, так вообще бы цены не было.
— Ладно. Попробую разобраться… — Авраам присел на одно колено, а затем раскрыл металлическую дверцу сейфа.
Только ликвидатор хотел углубиться в документы, как по ушам больно ударил выстрел из пистолета.
Дверь в общий зал распахнулась и к сотрудникам влетела целая вооружённая банда в чёрных плащах и жутких масках… Авраам уже видел нечто подобное. Кажется, это Хання — японская театральная маска с демоническим оскалом. Её ещё называли «лицо ревнивой женщины».
— Ра-та-та-та, планктон! — прорычал лидер налётчиков и ещё раз выстрелил в потолок: — Руки за голову и морды в пол! Чего встали? Шевелитесь, если не хотите встретиться с праотцами!
Не может быть! Этот голос… Неужели сам Тайти Маквей пришёл за всеми воробьями «Когорты»⁈ Авраама переполняла радость и облегчение, которые очень быстро сошли на нет…
Когда все сотрудники принялись покорно ложиться на пол, Борис Иванович Васильков — старенький охранник, который уже сорок лет следил за порядком в Представительстве, лишь усмехнулся и положил ладонь на рукоять нагана.
«Ну, же! Борис Иванович…» — подумал про себя Авраам: — «Не делайте глупостей! Просто ложитесь на пол и всё! Маквей — маньяк… Его хлебом не корми, дай кого-нибудь убить!»
Увы, дядька поднялся со своего стула и направил на главного налётчика свой старенький револьвер:
— Не в мою смену. — произнёс Васильков.
Всегда доброжелательный и спокойный охранник сейчас превратился в настоящего героя из боевика.
— В твою. — холодно ответил налётчик, и выбив из рук Бориса Ивановича револьвер, кривым кинжалом полоснул бедолаге по шее.
Придерживаясь за окровавленное горло, Васильков захрипел, а затем замертво обрушился на пол.
Авраам старался ни к кому не привязываться. Окружающие люди были для него, чем-то вроде пешек, которыми всегда можно было воспользоваться. Однако Авраам никогда не был убийцей! Да, разведка. Да, обман людей… Но по сути — воробей-ликвидатор никогда не причинял никому физического вреда. Он лишь заметал следы… не больше!
К тому же, Борис Иванович — был оплотом порядка и стабильности в основном зале. Он всегда искренне улыбался и помогал людям… Да, он был из простолюдинов. Но большая часть сотрудников относилась к нему с уважением! Почему? Да, потому что он сам по себе был приятным, честным и открытым человеком. И, зачем полез? Зачем отдал свою жизнь душегубу за просто так⁈
— Итак! Господа! Попрошу минуточку внимания! — Маквей запрыгнул на первый попавшийся стол и ударил ногой в нос Акронина — одного из старших бухгалтеров. Тот схватился за лицо и опрокинулся на спину: — Мне не нужна лишняя кровь на руках. Я пришёл для того, чтобы доказать Императору, что его место — в дурдоме! А также наглядно показать, почему беспечным людям нельзя давать штурвал… Однако, если вы хотите, чтобы в вашем доме заиграла музыка, но вы бы её не услышали — милости прошу! Патронов и ножей мне хватит на всех…
По залу пробежался испуганный гул. Кто-то молился, кто-то сжался и тихонько плакал, а кто-то, как Авраам — пребывал в лёгком шоке.
По сути, Маквей должен был просто изобразить кражу ценных документов, чтобы потом под видом заложников вывести всех воробьёв… Но, зачем убивать охранника? Зачем демонстрировать всем свою самую отвратительную сторону? И ведь так происходило из раза в раз… По крайней мере, все, кто имел дело с Маквеем утверждали, что налётчик просто не может без убийств.
Всё очарование мигом испарилось. Одно дело — слышать истории. И совсем другое — видеть безумную жажду крови своими глазами. Из гениального специалиста, Маквей мгновенно превратился в тупого и шаблонного злодея.
Авраам лежал и смотрел на психически нездорового человека, которого
