Часть четвертая
I
Индокитай.
Побережье Тонкина.
В дельте реки Красная
Ветер пробивал насквозь — не помогали ни парусиновые обвесы мостика, ни суконный бушлат. «Ао Гуан» бодро бежал впереди броненосного ордера — над горизонтом виднелись лишь кончики мачт головного «Чжэнъюаня». Этого, впрочем, вполне достаточно, чтобы подать сигнал, если попадётся навстречу чужое судно.
В Вэхайвэй отряд пришёл два дня назад; там они узнали о том, что Курбэ блокирует Люйшунь и решили не медля идти на выручку. Потому и торопится торпедный таран «Ао Гуан», бывший североамериканский «Албемарл», потому и надрывают свои изготовленные в немецком Штеттине машины броненосцы «Цзинъюань» и «Чжэнъюань». Скорость, скорость и скрытность — вот главные козыри отряда, и рисковать ими нельзя ни в коем случае.
За спиной у Остелецкого раздался звук, который редко услышишь на мостике военного корабля — звонкий, заливистый лай. Вениамин обернулся — и увидел, как по трапу поднимается старший помощник, держа на руках пушистую белую собачку.
Дэн Шичан вежливо поклонился командиру, поприветствовал прочих офицеров. Собачка ограничилась глухим ворчанием и затихла, удобно устроившись на руках хозяина.
«Сяньг» — такая была кличка у собачки, — по-китайски «удача», вот, значит, ещё почему он её с тобой таскает… — продумал Остелецкий. Маленькая, с очень длинной шерстью, неизвестной в России тибетской прорды (Хозяин уверял, что выведены они в тибетской Лхасе), она напоминала Вениамину, тоже большому любителю собак, мальтийских болонок, одно время приобретших широкую популярность у немолодых представительниц петербургского света. Те брали снежно-белых собачек даже на официальные приёмы — в точности, как старший помощник, редко поднимавшийся без своего питомца на мостик.
Однако хвостатый талисман китайского моряка характер имел скверный, неуживчивый. Первая же попытка погладить его закончилась тем, что Остелецкого тяпнули за палец — к счастью, клыки у тибетской шмакодявки были размерами под стать ей самой и лишь поцарапали кожу, прорвав тонкую перчатку. С тех пор Сяньг, увидав Остелецкого предупредительно рычал, даже, порой лаял — впрочем, подобного приёма удостаивались и прочие члены команды. К удивлению Вениамина, Сяньг совершенно игнорировал матросов, неважно, русских или китайцев — видимо, полагал их ниже своего достоинства.
— Мистер Симонов, сколько ещё идти до Люйшуня? — спросил Дэн Шичан. На мостике «Ао Гуана» в присутствии китайских офицеров (каковых в команде было трое) было принято изъясняться исключительно по-английски.
— Тридцать семь миль по счислению — отозвался штурманский офицер. — если не снизим обороты — будем через три с половиной аса. Сейчас идём десять с половиной узлов, экономическим…
Пролив Бохай, отделяющий Квантунский полуостров от Шаньдунский полуостров, на западной оконечности которого стоит Люйшунь, имеет около девяноста миль в ширину. Отряд, прикинул Остелецкий, прошёл почти две трети этого расстояния.
— Неизвестное судно на норд-ост-тень-норд! — выкрикнул сигнальный кондуктор. Все бинокли на мостике немедленно повернулись в указанном направлении — примерно тридцать пять градусов по картушке компаса. — Это китаец. — поправился сигнальщик. — Миноноска, бурун высокий. Шустро бегут, вашсокобродь, узлов двенадцать, не меньше!
Остелецкий и сам уже разглядел флаг за кормой чужака -треугольный, жёлтый, с драконом.
— Это одна из наших миноносок, «Цяньи». — определил Дэн Шичан. У второй, «Цянэр», мачта, а у этой, как видите, только кормовой флагшток.
Остелецкий кивнул. Ему было известно, что в составе Бэйянского флота есть две миноноски, построенные в Германии по образцу русских миноносок «Самопал» и «Ракета».
Но что они делают здесь, посреди пролива? У Дэн Жучана хватает посыльных судов, незачем гонять в Вэйхайвэй миноноску с её сомнительной мореходностью…
— Видимо, в Люйшуне что-то случилось. — Дэн Шичан словно угадал его мысли. — Если господин позволит мне высказать своё мнение — надо приказать «Цяньи». остановиться и расспросить, что произошло.
— Согласен. — отозвался Вениамин. — Стоп машины! Сигналец, пиши на флагман: «обнаружен китайский военный корабль. Сбросил ход, собираюсь вступить в переговоры».
* * *
— … таким образом, господа, на данный момент нам известно следующее. В составе эскадры Курбэ, атаковавшей Люйшунь — четыре броненосца и четыре деревянных крейсера колониального типа, с устаревшей артиллерией. Пятый крейсер, «Д’Эстен», как и броненосец, «Викторьез» остались в гавани Сен-Жак, в Кохинхине. На броненосце неисправны машины, что же касается крейсера — на борту его объявлен карантин из-за какой-то тропической болезни. Таким образом, совокупная огневая мощь французов составляет сейчас…
Повалишин говорил по-английски — из уважения к Дэн Шичану. Кроме него, на военном совете, проходившем в кают-компании флагмана, присутствовал командир «Цяньи», которого Остелецкий тоже счёл необходимым взять с собой. Из русских офицеров в кают-компании были Греве, старший офицер «Чжэнъюаня» и флагманский штурман. «Цзинъюань» и «Ло Гуан» стояли в паре кабельтовых от флагмана; китайская миноноска покачивалась у борта торпедного тарана, и лейтенант-минёр торпедного тарана прикидывал, как бы зарядить единственный её аппарат американской самодвижущейся миной.
Из русских офицеров в кают-компании были Греве, старший офицер «Чжэнъюаня» и флагманский штурман.
— … итак, Курбэ решился атаковать Люйшунь с ходу — ворваться на внутренний рейд и в упор, с дистанции пистолетного выстрела, разгромить корабли Бэйянского флота. Однако, дело у французов не заладилось с самого начала — ещё на подходах эскадру обстреляла новая батарея, расположенная примерно здесь…
Он ткнул в карту карандашом. Остелецкий наклонился, чтобы рассмотреть получше. Надписи все были на китайском — несколькими комплектами таких карт штурманский флаг-офицер разжился в Вэйхайвэе. Тут же лежала карта, полученная от китайского командира миноноски — вся в пометках, обозначающих текущее состояние гавани и береговых объектов.
— У китайцев на батарее четыре крупповских береговых орудия. Всего их было шесть, но два не успели установить. — продолжал Повалишин. — Они подпустили французские броненосцы на полторы мили и открыли огонь — и, надо сказать, довольно точно. Идущий головным «Байярд» получил в течение четверти часа восемь четырнадцатипудовых снарядов, загорелся и стал принимать воду в две большие пробоины ниже ватерлинии. Кроме того, один из снарядов, угодивших под корму, видимо, повредил винт или перо руля, так что капитану не оставалось
