К тюрьме и к дому Одноухого люди аль Рахмана подобраться не смогли, так как эта территория охранялась бдительной стражей и свирепыми псами. Лазутчики явились в деревню у бухты под видом ищущих работу подмастерьев и осмотрели укрепления в разбойничьем поселке, загоны для невольников-гребцов, сад и службы – от конюшен до последнего курятника. Еще послушали разговоры в кофейнях, у колодцев, в мастерских, и эта информация оказалась самой ценной. Ее аль Рахман приберег напоследок.
– Госпожа, о которой ты спрашивал, похищенная Караманом – да возьмет Иблис его душу! – точно в его доме. Еще зимой он повелел прислать из деревни опытных женщин и лучших повитух, и они находятся при той госпоже неотлучно, и даже к семьям их не отпускают. Но всем известно, что та госпожа – алмаз среди красавиц, махвеш, фезли, лямин![108] – Аль Рахман в порыве чувств поцеловал кончики пальцев. – Она предназначена в дар дею Гассану Чаушу после того, как разрешится от бремени. Дей об этом знает – так говорил мой человек во дворце, носитель опахала над владыкой. И еще он сказал, что дей ждет ее с нетерпением.
Серов скрипнул зубами и пробормотал проклятие. Потом спросил:
– Эта госпожа такая ценность, что дей простил за нее Караману все провинности? Кстати, в чем они состоят? Он не платил пошлин и портовых сборов?
Абд аль Рахман важно погладил бороду.
– Пошлины – это одно, и Караман, как многие реисы, старался от них уклониться. Но есть за ним вина гораздо большая – он был приятелем прежнего дея Шабана и поддерживал его вооруженной рукой. Когда кишки Шабана все же увидели свет и власть досталась Гассану Чаушу, Караман решил, что новый дей долго не усидит во дворце, а значит, не нужно проявлять к нему почтения. Аллах видит, как он ошибся! Такую ошибку золотом не искупишь… ни золотом, ни дорогими камнями, ни благовониями или редкими тканями… Тут нужен особый дар! А дей Гассан Чауш падок на женщин – особенно на тех, у кого волосы светлые, а глаза голубые.
– Падок… хрр… не знает, что в девчонке крровь Бррукса… Да она ему глотку в перрвую же ночь перрережет! – заметил Хрипатый, но для Серова это было слабым утешением.
– Что узнали про других людей? – спросил он. – Я описал их тебе, почтенный аль Рахман. Их видели среди невольников?
– Нет, мой господин. Я обещал своим помощникам по пять золотых в награду, и их зоркость превосходила зоркость сокола… Но похожих людей нет среди гребцов и среди тех, кто работает в саду, на конюшнях и в других местах. А еще я готов поклясться бородой пророка, что Караман – да сожрут его джинны! – не продал их на Бадестане.[109] Он привез много рабов и торговал ими зимой, но таких, как ты говорил, среди них не попадалось. Должно быть, они сидят в зиндане или в башне.
– Помоги Господь им и нам, – сказал де Пернель и перекрестился. – Если они в тюрьме, мы их выручим.
– Это не так-то просто. – Покачивая головой, аль Рахман отхлебнул кофе. – Не так-то просто, мой господин, ибо мои посланцы, возвратившись, сообщили нечто странное. Я бы сказал, много странных вещей. – Он принялся перечислять, загибая пальцы: – Во-первых, все псы Карамана при нем, хотя обычно он отпускал их повеселиться в наш чудесный город. Но в этот раз не отпустил – кормит, поит и держит при себе! Во-вторых, в деревне толковали, а мои помощники слышали, что он получил весть о разорении своего дома на Джербе, и теперь стража у него удвоена, он рассылает дозорных на запад и восток, и особые люди следят за морскими водами. И, наконец, в-третьих: он не вышел в море, хотя бури уже стихли, персиковые деревья расцвели, и многие реисы отправились за добычей. Он ведет себя так, мои господа, словно боится мести какого-то могущественного человека… – Старый лазутчик погладил бороду, вскинул глаза вверх и будто про себя пробормотал: – Слышали во многих городах Магриба… я слышал и другие тоже… и, думаю, слышал Караман, пес из псов…
Серов нахмурился.
– Что слышали? Говори без недомолвок, почтенный! Мы тебе достаточно платим!
– Слышали, что некий реис Сирулла, явившийся из западных стран, разыскивает женщину по имени Сайли… Но это, клянусь Аллахом, не мое дело! К тому же я стар и быстро забываю имена.
– Полезная привычка, – заметил Серов. – Значит, ты говоришь, что у Карамана восемь шебек, и все их экипажи сейчас в поместье? Это сколько же народа?
– Тысячи полторы или две, мой господин. Большая сила!
– Большая, – согласился Серов. – Так возьмешь сукно по сто десять?
– Сто. Только из уважения к тебе, светоч Аллаха.
– Сто пять, и разгрузка за твой счет.
– Ах-ха… – вздохнул аль Рахман. – Даже сам пророк тебя не переспорил бы… Сто пять. Договорились!
Они ударили по рукам, и старый лазутчик удалился. Солнце садилось, и над алжирскими крышами повеяло свежим морским ветерком. В небе бледным призраком замаячила луна, потом вспыхнули первые, по-южному яркие звезды, и темно-синий хрустальный кубок ночи накрыл город, прибрежную равнину и хребет Джурджуры, встававший на горизонте непроницаемой черной тенью. С минаретов ближних мечетей раздались призывы муэдзинов, и им тут же начали вторить другие протяжные голоса, призывая горожан повернуться к Мекке, пасть на колени и восславить Аллаха. По Его соизволению конец света еще не наступил, день прожит, и завтра, если Он не решит иначе, наступит новый день, и принесет кому-то радость, а кому-то горе. Все в руке Аллаха!
Но в этот час Серова не занимали мысли о божественном. Он побарабанил пальцами по столу, переглянулся с де Пернелем и задумчиво сказал:
– Полторы или две тысячи… в полной боевой готовности… Это значит, что прямая атака невозможна.
– Согласен с вами, мой друг. – Рыцарь склонил голову. – Если мы нападем со всей силой и если даже получим помощь от великого магистра, за недолгий срок их не одолеть. У Карамана будет время, и как он поступит? Что сделает с вашей супругой и другими пленными? Господь видит, мы можем лишь гадать…
Хрипатый пошевельнулся. Его профиль в темноте походил на личину дьявола.
– Чего гадать? Пошлет своих ублюдков, и те всадят Уоту и нашим паррням по пуле в печенку! – Он повернулся к Серову. – Что будем делать, капитан? Все же вызовем Тегга с «Ворроном»?
– Нет. Действовать надо быстро и тайно. Обойдемся своими силами.
Серов не стал вдаваться в подробности и объяснять, что небольшая группа подготовленных людей может добиться успеха там, где завязнет полк или дивизия. Тактика спецназа была неизвестна в эту эпоху, однако его корсары не уступали «зеленым беретам», «морским котикам» и прочим героям голливудских сериалов. Пожалуй, даже превосходили их – его бойцы не боялись ни крови, ни лишений, и трупов на счету у каждого было столько, сколько не снилось роте спецназовцев. Жестокое время, жестокие нравы, подумал Серов. Пожалуй, у царя Петра будет то же самое… Этот государь не прятался в дворцовых покоях, а лично водил гренадеров в атаку.
