— Я тоже надеюсь, — встряла Анна, — Очень.
Ведь чуть вдовой не осталась! Муж забегал, рассказавал, какой кошмар был во время общего отступления. Как его соседей убили уже у самых повозок, а он вовремя забился между колес. Лежал, боялся. Потом пришел в себя и принялся резать поджилки пытающимся влезть наверх саксам. И вот — жив, и то, что не резал бегущих в первых рядах, за позор не считает. Припомнился первый муж, что ради денег и славы добытчика трижды добровольно уходил на войну. Иная бы решила — любил. Анна подытожила — любил, но не ее — деньги. Иначе подумал бы, каково жене одной остаться.
А Немайн вновь склонилась над рукописью. Вот — другой почерк, грубая саксонская речь: «Это место нахожу поучительным», «Смешно: Юлиан Отступник послужит Церкви», «Использовать его пример — наружно христианин может таковым и не являться! Потому союзники язычников да будут истреблены…»
Немайн скрипнула зубами. А сам комментатор — кто? @Впрочем, его интересует не правда, а оправдание… И снова — запись на полях, снова чернеет лицо. И только тихая приговорка Нион:
— «Y» — сто тридцать два, «S» — пятьдесят четыре, снова «Y» — сто двадцать восем. Майни, а почему «Y» так много?
— Узнаешь скоро. При тебе расшифровавыть буду. Анна, ты что выписываешь из латинской Библии?
— Считаю буквы. Тебе ведь подойдет любая латынь, не обязательно книга советника?
— Подойдет-подойдет…
Когда епископ Дионисий явился нести утешение, процесс расшифровки был в разгаре. Преосвященный от увиденной картины вспомнил последние письма друга. Увы, Адриан за своими духовными дочерьми теперь разве с небес присмотрит. И не защитит от трех фурий. Разгневанных, по счастью, не на него… Хотя — лучше б растерзали, чем читать перевод тайнописной галиматьи, написанной знакомой рукой. Рукой, которую он до недавнего времени полагал пусть не дружеской, но дружественной.
Гибель друга — страшна, гибель веры — невыносима. Не в Господа. Но в надежность этого мира.
— Неужели эти бумаги нельзя прочесть по-иному?
— Попробуйте, — Немайн пожимает плечами, — вот только вряд ли что получится. Шифр примитивен — действительно сложный я бы не вскрыла на коленке. И то — переутрудилась, дело оказалось проще, чем я думала. Здесь все просто. Алфавит сдвинут на некоторое количество букв. Прочесть можно, не перебрав и тридцати вариантов. А мы-то частотный анализ делали… Преосвященный, я оскорблена! Кто-то счел камбрийцев варварами. Такими же, как саксы. И я зря осторожничаю, говоря «кто-то». Под инструкциями нет подписи, но имя даже я назову без труда.
— Я его назвал бы и без расшифровки. Я хорошо знаю руку, писавшую эти буквы. Только складывались они обычно в иные слова. Тебе следовало сразу послать за мной.
— Мне все равно захотелось бы прочесть скрытое. Значит, архиепископа Кентерберийского ты полагал единомышленником?
Час назад — да. Ровно до той поры, пока не ознакомился с деловитыми, рублеными фразами — сакс стал христианином, священником, иерархом — но в душе так и остался варваром. «Запомни — на весах крещение целого народа. Хвикке обещал креститься, и сделает это. Если победит.» «Всякую женщину — убить. Всякого человека в сутане — убить. Проследи лично, Дионисий трусоват, ушастая демоница богата. Могут сулить выкуп. Не забудь назначить за головы хорошую награду. Лишний святой Церкви не повредит. Особенно — считающийся нашим сторонником. Папа должен узнать о событиях предстоящей зимы от нас.» Воистину апостол Хвикке!
А Немайн ждет слов. И сестра ее ждет. От человека — не меньше, чем от церкви Рима, которая, здесь и сейчас — он.
— До весны многое может случиться, — сказал Дионисий, — но письма святейшему престолу я напишу уже теперь. Помимо армии варваров, есть и другие способы… Что я еще могу?
— Свидетельствовать о произошедшем перед королями, армией и народом. Остальным могу заняться и я…
Для начала — письмо Пенде Мерсийскому. Много величальных оборотов — суть короткая. Говорим Кентербери, подразумеваем — Кент. Еще одна армия! Потом — военный совет. Немного пополнившийся — легатом над тремя сотнями рыцарей из Кередигиона. Эти пришли позже всех, сидят тихо, но непременно поддерживают Кейндрих. Зачем им сильный Дивед? Разговоры… А там, на востоке, собирается новое ополчение Хвикке. Из медвежьих углов, с союзных границ. Встают, стягиваются. Кто постарше — отстаивать давнюю добычу, кто помоложе — защищать землю, на которой родился.
Результат — ничего! Пока — решили ждать гонца из Кер-Мирддина. Который мало что переменит. Да и будет ли? Сенат из таких же людей состоит.
Вечером навестили Эйлет. Героине достался дом с деревянным полом, не хуже королевского погоста. Уже ходит, но у руки на перевязи шансов нет. Даже мэтр Амвросий припечатал: высохнет. Так, что пальцами не пошевелить. Про отца — уже рассказали. Тогда — приняла, как кремень, между своими — выплакалась. Разумеется, в Майни. Тут еще Эйра влезла.
— Я тот мех прихватила… Помните?
Полмеха на троих — многовато. Но — первая чаша пошла по короткому кругу, и ее пополняли слезы. Женщин, но воинов. Второй не было. Эйлет остановила руку готовую наполнить чашу заново.
— Остальное — когда отомстим. Даже если оно превратится от старости в уксус — не будет мне слаще вина!
— И мне, — согласилась Эйра.
Посмотрели на Майни. Та спала. Эйра возмутилась, мы плачем, а она спит! Эйлет выудила здоровой рукой придавленную носиком Майни записку: «Пока не захмелела: Ивору — побудка по четвертой ночной страже, по первой дневной быть готовыми к выступлению. Эйлет, разыскать Эмилия, Окту. Сдохните все трое, но мне нужно снабжение трех легионов под Глостер через пять дней, и готовые лагеря по южному тракту, причем ближний — завтра к четвертой страже. Всех королей — болотом и торфяником, я сама с усами. Исполнять. Немайн.»
Кер- Нид, Глиусинг, Гвент, Хвикке. Год 1400 ab Urbe condita, конец декабря — январь.— Стража минула. Просыпайся!
Кто орет в ушко по утрам или трясет за плечо? Нион Вахан, легат-будильник. Сида потянулась. Первая мысль — сына покормить. Вторая — желание придушить себя за то, что не рядом с сыном. Третья… Удивление, что спать не хочется. Что жизнь не окончена — ясно. Она никогда не окончится, пока на смену родителям приходят дети.
Сон и в уголках глаз не затаился. Несмотря на тяжелую работу, последние три дня и ночи перед битвой спала нормально — и вот результат. Хорошо. И что в постель уложили — хорошо, сидя спать неудобно. Вокруг кружком собралась команда, пробуждения ждет. Сестры. Ивор. Эмилий. Сейчас больше никого не нужно.
— Все, что успели — сделали. А снабжение — долгая игра. Но — работаем.
— Что с оценкой трофеев?
— Завершаем. Примерную общую сумму уже могу назвать. Нам, включая добровольцев, следует треть. Если ты готова отнести возможные неточности на счет своей доли — можно начинать выплаты. Учти, трофеи мы скупаем дешево. Зато и продаем дешево… Но дороже. Должны мы прибыль получить?
Эмилий улыбнулся. Такая вот акула рынка. Совершенно необходимая. Трудно поделить на двоих пять солидов, но можно, особенно если у обоих по топору. Кольчугу — сложнее. А шатер? Повозку? Коня?
Так вышло: немало доспехов и оружия досталось северной армии. Зато победители получили обоз. Кони спешившейся знати, шатры, повозки — и все их содержимое. И волы — неторопливые, но сильные. Больше тысячи одних волов. Фураж и провиант на три месяца для шеститысячного войска. Все это необходимо поделить… и нельзя. Слишком заманчиво использовать саксонский обоз по назначению. Только за это придется платить. И не Хранительнице. Ей он попросту не нужен: слишком медлительный. Она уже разменяла свои золотые на более быструю систему снабжения. Иное дело — доспехи. Это саксы могут себе позволить экономить на экипировке воина. Если что — бабы новых нарожают. А как быть, если после бойни рожать и не от кого, и некому? Так что покупать придется в основном доспехи. Которые Эмилий скупает у молодцов Кейндрих за четверть цены. А продаст за треть.
@- Вот видите, преосвященный, тридцать три минус двадцать пять — восемь. Ровно по закону.
Немайн вспомнилось: «На эти два процента и живу». От реальных вложений-то выходит совсем не восемь процентов, а все тридцать три. Уши дернулись. Эмилий чуть расширил глаза. «Не выдавай». Немайн не выдала. На деле, и треть от оборота для военного поставщика процент божеский.
— Клан бы заплатил, — вздыхает Ивор, — Только у нас денег столько нет. И у остальных нет. Скотом разве. Хранительница, мы у тебя в долг возьмем, а? Понимаю, что грамотки. Да их же берут не сильно хуже серебра.
Начался привычный деловой разговор: обеспечение, сроки… Смахнув песок с подписанного договора, Немайн завела речь о предстоящем походе.
