Тележка с оператором уперлась в стену и Малюков с Дёгтем, пока техники разворачивались, обошли её и теперь, когда никто не мешать, заговорили о своем, точнее продолжили прерванный разговор.
– Ну и? – спросил Деготь. – Дальше-то что?
Федосей оглянулся. Техники ворочали телегу, а оператор извернувшись нечеловечески, крутил ручку им в спину.
– Что «ну и»? Дальше все просто…. Законы физики пока еще никто не отменил. Самолет вниз, мы в обнимку следом. Вобщем, почти по Лермонтову – «Обнявшись крепче двух друзей…». Он орет, лягается, а у меня в башке пустота. Не рассчитывал я как-то, что этим все кончится. Глупости какие-то героические в голову лезут. И, главное, понимаю ведь, что конец пришел, а ничего с собой поделать не могу.
Федосей тряхнул головой, вспоминая.
– Да-а-а-а, – протянул Дёготь, – в такие минуты, говорят, вся жизнь перед глазами проносится…
В словах слышался вопрос.
– Не знаю… Я ж говорю, глупости разные.
Он смущенно ухмыльнулся.
– Летел и думал, засчитают мне этот аэроплан как сбитый или нет?
Деготь засмеялся – удивил товарищ.
– Засчитали?
– Тебе вот смешно, а я вцепился в него как в родную маму – одной рукой за шиворот, второй – за пояс. Он-то тоже ополоумел. Ему б наган схватить, а он как мальчишка – лягаться начал. И так мне, понимаешь, ботинком врезал, что я сразу в разум вошел.
Федосей машинально почесал ногу.
– Оглушил его, благо свой наган не потерял, да за кольцо дернул. Так вдвоем на его парашюте и спустились. Потом две недели в лазарете отлеживался, синяки сводил.
Малюков по привычке пошевелил плечом, на которое тогда приземлился. Боли уже не чувствовалось, но воспоминания остались.
– Вот собственно и все…
– Везучий ты, чертяка! – с хорошей завистью сказал Деготь, вполне осознавая, что везение товарища напрямую касается и его самого.
– Летучий, – поправил его Федосей. – Не везучий, а летучий…
Позади послышался ровный топот. Техники развернули-таки тележку и теперь нагоняли.
– Да уж как это не называй, а не зря тебя Ульрих Федорович для первого полета дожидался.
Оба не сговариваясь, вздохнули. Пропал профессор. Пропал, как и не было… Так и не нашелся – не объявился благородный немец, давший Революции возможность смотреть на весь мир свысока.
– Ладно. Нечего горевать. Пошли сызнова в Историю записываться.
Год 1930. Апрель
СССР. Москва
…Циферблат настольных часов, отражая солнечный луч, светился золотом.
Иосиф Виссарионович посмотрел на часы. Время. До обнародования заявление ТАСС оставалось не более двух минут. Щелчок выключателя вдохнул жизнь в добротный пятиламповый «Телефункен» и радиоапарат загудел, прогревая лампы. В тишине кабинета негромко зашуршали динамики и, набирая силу, в комнате зазвучал голос диктора.
Часы все-таки отставали почти на минуту, и самое начало Сталин пропустил, но это не важно. Человеку, который лично правил текст заявления ТАСС отсутствие несколько заглавных фраз никак не могло помешать воспринять все сообщение целиком, без чьей-либо подсказки.
«… Советское Правительство заявляет, что сегодня. 12 апреля 1930 года в Советском Союзе на орбиту вокруг Земли выведен первый в мире космический корабль-спутник «Иосиф Сталин».
Старт космической ракеты прошел успешно, и после набора первой космической скорости корабль-спутник совершает свободный полет по орбите вокруг Земли.
По предварительным данным, период обращения корабля-спутника вокруг Земли составляет 89,1 минуты; минимальное удаление от поверхности Земли (в перигее) равно 175 километрам, а максимальное расстояние (в апогее) составляет 302 километра; угол наклона плоскости орбиты к экватору 65 градусов 4 минуты.
Вес космического корабля-спутника составляет 4725 килограммов.
Советским Союзом планируется запуск еще нескольких искусственных спутников с целью создания на орбите исследовательского комплекса, обеспечивающего нужды народного хозяйства. Наблюдать движения ИСЗ можно в лучах восходящего и заходящего солнца…».
Год 1930. Апрель
САСШ. Вашингтон
…Морской бинокль оттягивал шею Госсекретаря словно камень, но он не снимал его. Большевистский спутник должен был появиться с минуты на минуту. Солнце уже село, и вечер раскрашивал небо в оттенки темно-синего. Редкие облака закрывали звезды, но все-таки увидеть спутник надежда была. Вместе с Госсекретарем её делили еще двое – мистер Вандербильт и мистер Линдберг. Острые глаза авиатора первыми углядели станцию.
– Вон он, «Иосиф Сталин»!
Звезда не более яркая, чем другие, но куда как более быстрая, мчалась по американскому небу. Разрывы американских облаков не могли скрыть большевистский спутник. Рукотворная звезда промчалась над городом и скрылась за грозовым фронтом. Госсекретарь медленно опустил бинокль. Он словно только теперь поверил, что это правда.
– Мы действительно проиграли… Как они смогли? Как, черт побери? Где их стартовая площадка?
– Наука, мистер Большой Государственный Чиновник! Наука! Видно тот немец и вправду знает нечто такое, что пока не знает никто в мире.
– Кроме большевиков!
– Да, разумеется, – не стал спорить миллионер. Он запахнул борта легкого кашемирового пальто и уже другим голосом добавил:
– Радует другое. В этой жизни нельзя ничего утаить… Наши ученые рано или поздно.
– Вот именно «поздно»!
Сжав зрительные трубки руками, чиновник сдвинул их со стуком.
– Никто не даст нам гарантий, что уже на следующем витке коммунисты не ударят по Капитолию своим чудовищным оружием!
– Еще совсем недавно вы сомневались, что оно вообще есть у большевиков.
– Я и сейчас не уверен, что оно у них есть. Я просто предполагаю наихудшее. Тем более, что они объявили на весь мир, что начали строить станцию!
Госсекретарь говорил так, что мистер Вандербильт ощутил себя виноватым.
– Вам никто не мешал обратить внимание на деятельность большевиков раньше… А что сделали вы?
– Мы следовали вашим советам. Эверест разрушен, Арарат – разрушен! По вашим же выкладкам получалось, что им неоткуда запускать свои корабли?
Глаза миллионера сузились.
– Не хотите ли сказать, что мои советы были плохи… – вкрадчиво переспросил он. Госсекретарь вздохнул и вновь поднял бинокль к глазам. Смотреть было не на что, но это избавляло от немедленного ответа. Он не мог быть виноватым. Государство не может быть виноватым никогда. Миллионер молчал. Молчал настолько вызывающе, что ответить все же пришлось.
– Если б вы потрудились убедить меня и Президента в реальности всего этого, то мы задавили бы это все в зародыше…
В голосе его жил упрек, что в свое время миллионер струсил, не поступил так, как следовало бы.
Миллионер, закипая, спросил.
– Не вы ли говорили мне о том, что такие дела – прерогатива Конгресса и Правительства САСШ?
– Не я! – холодно парировал выпад Госсекретарь. Мистер Вандербильт умолк. Оба знали, кто это сказал, но ни один из них не хотел вмешивать в эти дела Президента.
– Жаль, что я не заслужил благодарности, – жестко сказал миллионер. – Вообще-то я и не рассчитывал на неё и все же…
– Мы проиграли, – отозвался Госсекретарь, запахивая пальто на груди. Казалось, бинокль гнет его к земле все сильнее. – Какая тут может быть благодарность? За что?
– За то, что если б не я, вы до сих пор так и не поняли, что проиграли! – взорвался миллионер. – Вы бы до сих пор сидели и думали – не подать ли большевикам еще чего-нибудь – спичечный завод или фабрику карандашей.
Он задохнулся от злобы, закашлялся и уже спокойнее сказал.
– За то, что вы, наконец, прозрели, черт вас дери!
Госсекретарь хотел ответить жестко, но простая мысль, что теперь надо не ругаться а искать союзников отрезвила его.
– Ладно, – проворчал он, проглотив гнев и обиду. – Нет смысла ругаться над общей бедой. Поговорим о другом. Не менее важном… Скажу честно, что последние несколько недель у меня складывается впечатление, что большевики отчаянно блефуют.
– После этого?
Линдберг кивнул в небо, пропаханное большевистским спутником.
– Именно.
– Почему? Вы не верите в эффективность наших действий?
– Напротив. Только они и являются реальностью. Такое впечатление, что мы ведем бой с тенью…Конфликт в Турции…
– Не было в Турции никакого конфликта.
– Ну хорошо. Тогда события в Турции, Джомолунгма… Это наши действия. Они видны и являются реальностью. Но что делают большевики?
Госсекретарь посмотрел на своего визави, словно надеялся, что тот что-то скрывает. Тот молчал. Пришлось отвечать самому.
– Ни-че-го! Нам приходится верить слухам и донесениям одного – двух ваших шпионов. Разве наша разведка привела хоть какие-нибудь вещественные доказательства того, что большевистское оружие существует вне нашего воображения?
