прижимая к животу черный пластиковый ящик, в котором звякали бутылки, и плескалось содержимое, цвета крепкого чая. Дико взглянув на меня, бывший гаишник, спрыгнул с крыльца, так что бутылки с коньяком звякнули особо зловеще, и побежал со двора, поминутно оглядываясь на меня, ежесекундно рискуя запнуться и разбить драгоценное содержимое.
Да что тут случилось? Я зашел в магазин и услышал голоса, доносящиеся из кабинета директора.
— Давай деньги, тварь! Давай, не доводи до греха! — голос был знакомый. Я замер, пытаясь вспомнить, откуда я слышал этот голос. Алла что-то невнятно отвечала, что, я разобрать не мог. Походу, местная алкашня, как-то проникла в магазин, а доблестный гаишник, проявив свое истинное мурло, сначала впустил, вольно или невольно, чужих, а потом сдристнул от неприятностей, прихватив самое для себя ценное.
Моя взгляд заметался по подсобке, в поисках хоть какого-то оружия. Но, ничего подходящего не было, пустые ящики, спецодежда, связка ключей в кармане, лопата и лом, с, приваренной на конце, головкой топора. Вроде бы оружие грозное, но, не в тесном кабинете Аллы. А там, тем временем, что-то упало, Алла негромко вскрикнула. Времени не было совсем. Не знаю, люблю ли я местную директрису, но ответственность за нее я чувствую. Я подхватил из штабеля один ящик, вставил в него бутылку коньяка из сумки, и низко опустив голову, двинулся в кабинет директора.
Глядя на носки своих туфель, краем глаза я видел, как два бомжа прижали Аллу к металлическому ящику, один, что поздоровее, уже накручивал на кулак ее длинные волосы.
— Ты кто такой? Сказали же, съебаться всем! — бомжи замерли, уставившись на тупого грузчика.
Я, не обращая внимание на грозный рык, подошел в живописной группе поближе, и пробормотав: — Хозяйка, а это куда деть? — стал настойчиво совать ящик в руки самого агрессивного бомжа. Он отпустил волосы женщины, и подхватил пластиковую тару с заманчиво торчащим горлышком бутылки коньяка. Я взял коньяк, аккуратно ударил бутылкой по уголку сейфа и обливая всех присутствующих коньячным напитком, махнул удачно получившейся «розочкой» перед глазами бомжа. Я не хотел его калечить, мне, достаточно было, чтобы бомжи, поняв, что богатенькая жертва уже не так беззащитна, просто ушли. Подняв глаза на своих оппонентов, я понял, что консенсуса не получиться.
На меня, изумленно выпучив глаза, опасливо отгородившись от меня ящиком из-под бутылок, смотрел несколько запаршивевший, растерявший всю свою импозантность, Андрей Андреевич, бывший грузчик этого магазина, уже почти месяц находящийся в бегах. Но, к сожалению, не только я запоминаю лица.
— Сука, мент! Засада! –подельники ломанулись в коридор, но к моему великому сожалению, из кабинета не выбежали, застыли на пороге. Еще бы пара шагов, и я захлопнул бы металлическую дверь, но не судьба.
— Стой, а че он без оружия — второй, а это был подельник Андрея, которого я помнил только по сипатому голосу, обернулся, и вытащил из кармана хозяйственный нож, конечно, к холодному оружию не относящийся, но, не менее опасный.
Я задом оттеснил Аллу в угол, прихватил директорский стул в левую руку. Был шанс разбить стулом окно зарешечено окно в кабинете, выходящее на улицы. Звук разбитого стекла ударит по нервам бывших грузчиков, да и народ еще по улице активно передвигается, битье окон в магазине должно привлечь внимание населения.
— Алла, присядь пожалуйста — я не мог отвлечься от двух лезвий, которыми жулики хотели меня потыкать. Надеюсь, женщина присела и осколки от окна не заденут ее. Мы замерли. Грузчики пытались понять, как в узком проходе, между стеной и тяжелым столом, умудрится ударить меня одновременно, и не помешать друг другу. Я напряг руку, чтобы швырнуть, назад и вверх, стул, и не задеть себя им по голове. А на улице раздался мой любимый звук — характерный скрип тормозящего «УАЗика», автопатруль «Двести шесть», опоздав на десять минут, все-таки, прилетел за обещанной выпивкой. В коридоре громко хлопнула дверь и раздались торопливые шаги нескольких человек.
— Парни, тут двое в розыске с ножами, меня в угол зажали — очень, очень громко крикнул я. Шаги замерли, кто-то что- то неразборчиво произнес, раздались характерные щелчки предохранителей и затворов. Андрей Андреевич и «сипатый» не стали играть в захват заложников, побросали ножи и задрали вверх руки. И даже, особо не запирались, чуть позже, рассказав следователю о своих заключениях. Как прячась в деревне от милиции, а иногда, и в лесу, когда упрямый местный участковый пытался их поймать в домах родственников. Как поняв, что они изрядно поистрепались, решили отобрать деньги у бывшего руководителя. Постучались в дверь магазина, попросив у бывшего гаишника продать водка, а когда тот открыл дверь, просто ворвались в магазин, сказав, чтобы персонал бежал, пока может. И, ведь, не одна тварь, ни Алексей Иванович, ни одна из двух продавщиц не позвонила в «02», просто разбежались и все. Истребовали они от Аллы не «прожитие» пять тысяч рублей, обещая исчезнуть из ее жизни. Только Алла категорически отказывалась открыть сейф и рассчитаться казенными деньгами, а ехать куда-то за деньгами, бывшие грузчики, справедливо опасались. Больше всего мне пришлось потратить, чтобы уговорить Аллу ехать в отдел, писать заявление о грабеже. Женщина уперлась, не желая больше не иметь ничего общего со своими бывшими сотрудниками. Пришлось долго запугивать ее, что по делу о взятке эти ребята могут и выйти на свободу очень быстро. А вот за попытку грабежа усядутся всерьез и надолго, и иных вариантов нет. Из отдела милиции мы вышли около трех часов ночи.
— Куда едем?
— Павел, отвези меня домой.
— Как скажешь.
Мы молча доехали до квартиры Аллы, она открыла дверь, шагнула за порог и повернулась ко мне, не давая войти:
— Павел, я хочу побыть одна. Мне надо о многом подумать.
— И правильно. Подумай. Тем более, с сегодняшней ночи ты снова можешь ходить домой одна. Во всяком случае, те неприятности, которые возникли в связи со мной, они закончились. Теперь все сели, и вряд ли выйдут в ближайшее время. А что бы тебе думалось лучше, отдаю тебе все, что у тебя брал — я сунул растерявшейся женщине техпаспорт на машину и все ключи, после чего нырнул в кабину лифта, не слушая то, что говорила мне в спину директор вино-водочного. Я шел по ночному городу, радующемуся приходу настоящего лета. Окна квартир были распахнуты, периодически ночную тишину
