стоять! — раздался властный окрик.
— Это что ещё за хрен? — спросил Репейник.
— Это Мирмидон, — ответил Антенор, — ксенаг наёмников. Всё, что видишь вокруг — его рук дело.
— Изрядно намусорил, — нахмурился Дион.
Мирмидон оторвался от своих людей и торопился за беглецами. Его сопровождал ещё один всадник. Их лошади шли рысью, а следом бежало ещё три пеших воина. В пределах видимости от камышей до скал маячило довольно много народу, явно больше сотни, но кроме ксенага и его маленького отряда никто на Антенора и его друзей внимания не обращал. Кто-то кого-то ещё резал, ползая на карачках, кто-то собирал доспехи убитых. Несколько десятков наёмников сбились в кучу, ощетинились копьями и встревоженно озирались по сторонам, не зная, что происходит, почему такая суета и что им делать дальше.
— Эй, македонянин? — кричал Мирмидон, — ты куда это собрался? Где Калликрат?
— Иди-ка своей дорогой, афинянин! — крикнул в ответ Антенор, — а я пойду своей!
— А, так ты предатель и дезертир?! Ну сейчас ты у меня получишь!
Дион вытянул вперёд руку и показал ему средний палец. Мирмидон злобно зарычал, взял копьё наперевес и пустил лошадь в галоп.
— Ну, Репейник… — раздражённо процедил Антенор.
— Ты справа, я слева! — крикнул Дион.
В качестве цели Мирмидон выбрал конюха, хотя сподручнее было бить оскорбителя. Антенор изготовился и в последний момент перебежал всаднику дорогу, едва не сбив с ног родосца. Взмахнул длинным клинком.
Лошадь споткнулась, кубарем покатилась по земле вместе с седоком, придавив его своей тушей. Второй всадник коротко вскрикнул и, раскинув руки, рухнул навзничь со стрелой в груди.
Антенор приблизился к Мирмидону, держа ромфайю наготове. Афинянин лежал на спине и хрипел. Изо рта толчками лилась кровь. Грудь раздавлена, лёгкие порваны. Может ещё и хребет сломан. Не жилец.
— А-а-а, сука! — раздался за спиной истошный вопль и Антенор обернулся.
До них добежал второй из людей ксенага. Дион парировал его удар копьём и сбил нападавшего с ног, Антенор подскочил и пригвоздил его к земле.
На Репейника налетели отставшие третий и четвёртый. Дион ловко увернулся от одного, а своё копьё познакомил с печенью другого.
Третий, оставшийся единственным, проскочив мимо Диона, бросился на Антенора, но, будучи вооружен кописом, достать его не мог. Со своей стороны и колющие, режущие удары Антенора все приходились в щит. Рубить он не решался, знал — ромфайя хиловата для этого. Неизвестно, сколько бы они провозились, если бы не Дион, который просто и без затей прикончил наёмника ударом в спину.
Антенор выдохнул, поднял глаза. К ним бежало ещё человек десять. Дион торопливо шарил за пазухой и ощупывал пояса убитых. Один из них разрезал и вытянул из-под покойника.
— Извини, парень. Я бы тебе оставил на проезд, но мне позарез нужно твоё серебришко.
Он подхватил меч, весь иззубренный, видать хорошо тот в сегодняшней драке поработал.
— Уходим, — сказал Антенор.
Он посмотрел наверх. Там, на большом валуне стояла Месхенет и, как заведённая, оттягивая тетиву до уха, одного за другим укладывала преследователей отдохнуть. Потеряв ещё четверых, те остановились. Беглецы скрылись в зарослях можжевельника.
Три дня спустя, Сидон
— Очнулся?
— Ты… кто… такой? — выдавил из себя Аристомен.
— Неужели не узнал?
Ономарх приблизился, вынырнув из полумрака слабо освещённой коптящим масляным светильником комнаты. Аристомен с трудом смог различить его лицо: глаза отчаянно слезились.
— А… это ты… — криптий облизал губы, — цепной пёс… Циклопа…
— Ты невежа, Аристомен, — огорчённо вздохнул Ономарх, — я вот думаю, не поздно ли тебя манерам учить? А?
Он надавил пальцами на ногу криптия. Тот стиснул зубы и застонал.
— Для тебя он Антигон, сын Филиппа, стратег-автократор Азии. Запомнил или повторить?
Аристомен не ответил. Ономарх улыбнулся.
— А что касается меня, то я на цепного пса не обижаюсь, можешь так меня называть. Хотя все меня зовут Ономарх. Но ты, наверное, и так знаешь.
Криптий попробовал пошевелиться, но был наказан острой болью, едва не швырнувшей его обратно во тьму.
— Не дёргайся. У тебя сломана рука, раздроблена нога. Скверные переломы. Рука в колодке, а на ноге нет живого места. Её, скорее всего, придётся отнять. Если лекарь за тебя немедленно не возьмётся, умрёшь. Знаешь, от чего зависит его появление здесь?
— Понятия не имею… — прошептал Аристомен и чуть громче, с усилием, спросил, — где я?
— В Сидоне. Удивлён?
Аристомен оскалился. Прикрыл глаза. Он хотел протереть их, ничего не видел за мутной пеленой, но не смог поднести левую, уцелевшую руку к лицу: словно налитая свинцом, она отказывалась слушаться, пальцы дрожали, как у пьяницы.
— Какой… сейчас день?
— Три дня прошло после заварухи у Сарпедона, — участливым голосом ответил Ономарх.
— Три дня… В Сидоне… Значит… вы гнали… самый быстроходный корабль…
— Ты сама проницательность. Действительно, триерарху приказали спешить. Знаешь, почему?
Аристомен не ответил.
— Всё дело в одном очень ценном качестве Диоскорида, — объяснил Ономарх, — он очень бережливый и рачительный. Всё в дом тащит, любое дерьмо вроде тебя. Вдруг в хозяйстве пригодится. И ведь не подвело его чутьё.
Аристомен презрительно скривил губы.
— Cомневаешься? — улыбнулся Ономарх, — зря.
— Сейчас-то я тебе… чем ценен? — не открывая глаз спросил Аристомен, — обидки взяли… что в прошлый раз не поймал?
— Видишь ли, есть тут один хрен, вернее был. Много интересного мне поведал. И про тебя. И про Фарнабаза. И ещё кое о ком рассказал.
Лицо Аристомена исказилось гримасой. Он с усилием втянул воздух сквозь сжатые зубы.
— Диоскорид опознал Калликрата, — продолжал рассказ Ономарх, — не повезло бедняге. А потом подумал — а чего это Калликрат делает среди трупов египтян? Там ведь одни платки полосатые были. И почему Менелай их в тылу оставил, не взял с собой Феодота бить? Их оставил и Калликрата с ними зачем-то. Вот за что я Диоскорида особо выделяю среди всех Антигоновых родственников, так за то, что ему такие мысли в голову приходят. Вот Деметрий — умный парень, а навряд ли сложил бы эти осколки обратно в амфору. Ну а тут ты нашёлся. И ещё кое-кто. На радость нашу — поздоровее и поразговорчивее тебя. Вот Диоскорид их и прихватил за жопу. Одного правда пришлось вскоре удавить. Бесполезен оказался. Зато другой прямо соловьём заливался.
— Ждёшь, что и я… соловьём?
— Ну а почему нет?
— Я сдохну… раньше…
— Ну зачем же сразу так мрачно. У тебя будет самый лучший уход, так что может даже на ноги встанешь. По крайней мере на одну.
— Иди… к воронам… ублюдок…
Аристомен попытался приподнять голову, чтобы сглотнуть скопившуюся в горле слюну. Неудачно. Закашлялся, забился, едва не скатился в бездну небытия и удержался на краю пропасти чудом.
