Надо отдать должное нашим маскхалатам. Колонна спокойно проехала мимо нескольких куч осеннего мусора, состоявшего из опавших листьев и небольших веточек. Большие ветки мы на халаты не приделывали — с ними было неудобно перемещаться. Как только спереди раздались выстрелы, вся дорога как бы немного взорвалась. Тючок попал точно под гусеницы танка и очень даже неплохо рванул. Мало того, что слетела гусеница — изнутри повалил симпатичный такой дымок. Теперь за танк можно было не беспокоиться. В это время дождь очень сильно начал мочить немцев, сидевших в грузовиках, так как тенты покрылись дырками. Дырки в больших количествах проделывали наши пулеметчики. Но немцы, не смотря на дождь, не вылезали. Может быть потому, что уже было некому. Мне показалось, что бой шел минут двадцать. Комиссар потом твердо заявил, что засекал по часам — пять с половиной минут. Офицера удалось взять живым и даже относительно целым. Им оказался эсэсовец в звании, насколько я помнила классификацию по звездам и полосам, оберштурмфюррер. Говорить он не хотел, но против "научных методов" форсированного допроса не устоял. Выяснилось, что вчера около этой деревни убили немца. И даже не простого немца, а целого гефрайтера1). Так как стреляло несколько человек, то отделение обстрелянных немцев не рискнуло затевать бой с неизвестным по численности противником, а их командир пожаловался наверх. Начальство быстро приняло единственное решение — покарать деревню, для чего сюда был направлен взвод, усиленный танком. Они, оказывается, не ожидали, что к обороняющимся подойдет подкрепление.
Увы, мы были не в курсе и не успели войти в контакт с остававшимися тут красноармейцами. Иначе могли бы предусмотреть подобную ситуацию и попытаться чем-нибудь им помочь. В этом бою у нас появились первые пострадавшие — у двоих бойцов лица оказались поцарапаны то ли ветками, то ли щепками, и один из бойцов подвернул ногу. Правда, доктор сказал, что это только растяжение, но рекомендовал ограничить нагрузку на эту ногу минимум на два дня.
Сразу после прекращения огня началась вторая стадия, которая тоже неоднократно отрабатывалась дома. Пока мы с командиром допрашивали эсесовца, остальные члены отряда проводили контрольные выстрелы, собирали документы и оружие, проверяли работоспособность захваченной техники. Так как все захваченное оружие нам тащить было не с руки, то решили создать небольшой склад в укромном месте. Вдруг еще кому-нибудь пригодится. Мы с Васиным одобрили также замену четырех наших пулеметов на немецкие. МГ-34 кое-кому из пулеметчиков нравились больше наших ДП. Я при этом вспомнила рекомендации Кости. Впрочем, решение оправдывалось еще и тем, что боезапас для наших пулеметов мы несколько поизрасходовали, а тут немецкие пулеметы практически с полным БК. Спрячем наши ДП с минимумом патронов, зато у остальных пулеметов БК снова станет практически полным. Я, кроме всего прочего, снова разжилась парабеллумом, взятым у унтера. А Васин прихватил маузер у офицера. Немецкие гранаты решили взять все. Они не такие удобные, как наши, зато взрываются так же хорошо. Короче прибарахлились.
В самом конце нам пришлось выполнить еще одну, причем весьма печальную миссию — похоронить всех наших красноармейцев, а также жителей деревушки. Немцы — аккуратисты, и, к сожалению, в живых никого не оставили. По прикидкам Васина время у нас было, так как вряд ли вдогонку одной колонне немцы пошлют другую. А подать сигнал тревоги немцы явно не успели. Стыдно признаться, но насколько спокойно я отношусь к трупам немцев, настолько же нервно отношусь к нашим убитым. Поэтому под благовидным предлогом я постаралась увильнуть от этой работы. А слезы под дождем, слава богу, незаметны.
В двух километрах от дороги в лесу бойцы вырыли яму, там попрятали лишнее добро, завернув в остатки брезента, и сверху аккуратно заложили дерном. На заключительном этапе обсыпали порошком от собак. Склад решили не минировать, так как собственно мин с нами и не было. Да и незачем — не такая тут уж большая ценность. И нашим будет проще. Зато приметы постарались оставить надежные, чтобы будущие партизаны не мыкались в поисках "богачества".
---
1) Примерно соответствует младшему сержанту
Как только горячка боя отошла, так сразу снова прорезался аппетит. Пришлось раскурочить немецкие пайки — ничего, съедобные. Перекусывали на ходу, поскольку задержка у деревни не входила в график нашего перемещения. Зато появившаяся в нашем распоряжении техника: три исправных мотоцикла и один грузовик, — позволила повысить скорость движения. Каждый боец при себе оставил минимум груза — все остальное ехало на транспорте. Пока я уминала свою порцию, меня не оставляло ощущение, что с нашим отрядом произошли какие-то изменения. Раздражало то, что не могла понять: в чем именно заключаются эти изменения, и, следовательно, неизвестно к лучшему они или к худшему. И вдруг до меня дошло: ведь для подавляющего большинства бойцов нашего отряда это был первый бой! Самый ПЕРВЫЙ! Да, у нас практически нет молодняка, который пришел в армию прямо со школьной скамьи. Вдобавок, многие мужики имеют солидные спортивные звания от первой категории и выше. И все прошли суровую подготовку. Но в реальном бою, в огневом контакте с противником, до этого, кроме меня, были только Васин и Фогельсон, воевавшие на Финской, и Аистов, который, со слов Фогельсона, воевал с бандитами в ЧОН1). Еще, насколько я помню анкетные данные курсантов, три бойца пришли к нам из пограничников, отходивших с боями от Западной границы. Остальным не приходилось в реале убивать врага. А теперь все прошло, прошло очень успешно, и люди испытывают эйфорию. Вот только важно, чтобы голова от успехов не закружилась. Поэтому при случае надо будет всех немного одернуть. Именно немного, чтобы настрой оставить, но предостеречь на будущее. Потом мне в голову пришла еще одна мысль. Теперь я с полным правом на своих лекциях смогу говорить: "Вот, например, как мы разгромили колонну карателей, усиленную средним танком, не потеряв при этом ни одного бойца". Или что-нибудь в этом роде. И пусть Судоплатов попробует возразить!
Где-то километров через пять лесные заросли стали совершенно непроходимыми, а на дорогу мы выехать не рискнули. Говорят, что наглость — второе счастье, но наглеть стоит в разумных пределах. Мы еще недостаточно освоились за линией фронта, чтобы напялить на себя немецкую форму и двигаться по дороге. Тем более, что весь отряд в один грузовик все равно не влезает. Поэтому нашли укромное место и стали думать, что делать с нашими транспортными средствами? Сжечь нельзя, так как засекут место пожара. Просто поломать — можно, но возня, да и пальцы бастуют, и жаба душит. Приняли некое усредненное решение: технику загнали в овраг и забросали ветками. Перед тем, как забросать ветками, поснимали свечи и провода и спрятали в отдельном хорошо замаскированном тайнике на расстоянии около ста метров. Пускай ищут. Сами неподалеку решили расположиться на отдых до вечера. А что? Заслужили.
