Ранним утром двадцать второго июня, когда со стороны границы донесся многоголосый гул немецких самолётов, зенитная батарея младшего политрука Колобова встретила фашистских стервятников мощным заградительным и поражающим огнем. Вражеские бомбардировщики сворачивали с первоначального боевого курса, натыкались на облачка зенитных разрывов, разваливались в воздухе от прямых попаданий или, чадя горящими двигателями, уходили за кромку леса.
Лавируя между бомбовых воронок, изуродовавших взлётную полосу, разгонялись и отрывались от земли на исправных истребителях "сталинские соколы", чтобы набрав высоту, закрутиться в клубке смертельной схватки с Геринговскими ассами.
Немецкие пилоты, сообразили, что, не расправившись с зенитным прикрытием, им не удастся уничтожить русский аэродром. Шестёрка вражеских самолётов закрутила "карусель" над зенитной батареей, поочередно пикируя на зенитчиков и засыпая бомбами их позиции.
Когда полуденное солнце и высоколетящие фашистские самолёты скрылись за пеленой черного дыма, поднимающегося от горящих бочек с бензином, солярой и маслами, пылающих строений, догорающих самолётов, складов и хлебных полей, выжившие пилоты, механики, зенитчики и аэродромная охрана, общей численностью в два десятка человек, собрались у единственного уцелевшего зенитного орудия и молча курили, переживая события минувших часов, гибель друзей и осознавая, что никогда уже в их жизнях не будет больше счастливой мирной жизни, если не смогут они победить в этой страшной, жестокой войне.
Поймали уцелевшую аэродромную лошаденку - водовозчицу. Привязали к её гужам кусок самолётной обшивки и на этой волокуше собрали раненных. Перевязали. Уложили в кузов грузовика.
Свезли в воронку тела убитых. Прикрыли тела еловыми ветками и присыпали землёй.
Прицепили за второй грузовик зенитное орудие. Вкатили в кузов две уцелевшие бочки бензина. Установили турель с зенитным пулемётом. Погрузили патроны, снаряды и тронулись к сторону ближайшего гарнизона.
Не доехали. Как глупые дети, выскочили из-за поворота на обедающих немцев. Пришлось с немцами повоевать. Самым неприятным результатом боя оказалось то, что не только растерявшиеся немцы пытались скрыться в лесу, но и большая часть красноармейцев.
Силами десятка раненных бойцов, двух "безлошадных" пилотов, четырёх зенитчиков, включая Макара, благодаря эффективной работе крупнокалиберного пулемёта, были захвачены трофеи в количестве трёх грузовиков с обмундированием, продовольствием, медикаментами и полевой рацией.
Убрали с дороги убитых немцев и отбуксировав поглубже в лес захваченные грузовые оппели. Стали думать. Думали-думали, и решили дожидаться утра, которое, как известно, мудренее вечера. Поскольку на сытый желудок думается лучше, вскрыли немецкую тушенку, достали из упаковок спиртовой консервированный хлеб и первый раз за сутки стали есть. На запах ароматной тушенки, из леса вышли трое виноватых беглецов. Поругали для острастки, простили и накормили раскаявшихся беглецов.
До утра слушали удаляющуюся канонаду и крутили настройку рации.
Канонада, почти стихшая к началу дня и редкие голоса охрипших русских радистов, безрезультатно просящие помощи или приказов о дальнейших действиях, загасили в душе Макара последнюю слабую надежду на неотвратимый карающий удар родной армии, который сметёт с советской земли зарвавшихся фашистов.
"Будем выбираться к своим" - сказал Макар.
Наглость - второе счастье!
Переодели в немецкое обмундирование и перевязали раненных. Отстирали окровавленный мундир немецкого оберлейтенанта. Нарядили в офицерский мундир советского немца - красноармейца Герда.
Положили раненных в кузов оппеля. Прицепили к нему орудие. Накрыли орудие тентом, снятым с полуторки. Политрук Колобов, напяливший немецкую форму сел за руль. Рядом разместился "господин офицер" Герд. За руль второго оппеля, набитого переодетыми красноармейцами, взялся один из лётчиков, помнивший полтора десятка фраз на языке Гёте и колонна из двух трофейных автомобилей, тихо поползла в сторону Минска. Через полчаса, пропуская спешащую к фронту немецкую моторизированную часть, наши водители поспешно прижались к обочине, пропуская колонну, а потом нагло вклинились в её середину и покатили на восток.
Через пять дней, на группу младшего политрука Колобова напоролся боевой дозор группы генерала Стрельбицкого. На этот раз зенитчики и лётчики стреляли поверх голов дозорных, а в перерывах между стрельбой, долго и убедительно, объясняли, несмотря на внешний вид, они не фашисты и не фашистские пособники, а такие же окруженцы.
Пока шли объяснения, к дозору подтянулось подкрепление и спасло группу политрука от неминуемой гибели только то, что оказался в рядах подкрепления его однокурсник и закадычный дружок - младший политрук 8 бригады противотанковых орудий Колька Ерохин. Дальше они пошли вместе.
Через сорок пять дней, с боями, пройдя более семисот километров по тылам противника, от Белостока до Духовщины, 11 августа, группа военнослужащих Красной армии, в количестве 1654 человека, вместе с раненными, вышла из окружения северо-восточнее Смоленска.
Теперь Колька Ерохин где-то готовится встречать немецкие танки, а Макар почти дома.
- Товарищ политрук, подошёл Макару красноармеец Александр Герд, перекусите, и подал котелок с похлёбкой из ломтиков картошки, колечек лука и мелких грибных шляпок.
Макар достал из сапога ложку, завернутую в тряпицу, и неторопливо начал есть суп, сожалея, что нет ни ломтя хлеба, ни кусочка ржаного сухаря.
- Товарищ политрук, а почему вы решили в армии служить? Вот смотрю я на ваши места. Мирные места. Леса да поля. Середина России. Досюда и враги никогда, наверное, не доходили? Вам бы хлеб растить, да дома строить. А вы военным командиром стали.
Знаешь, Герд, эти места только с виду мирные. А вот недалеко отсюда, в километре от моей деревни, древнее городище есть. Мерял я его в детстве шагами. Двести пятьдесят больших шагов в длину и сто в ширину. Вокруг городища вал насыпан и ров выкопан. А посередине городища - впадина. Старики говорили, что там, на месте впадины, церковь вместе с людьми под землю ушла, когда у жителей городища не осталось сил от татарской орды отбиваться, По этим местам татары шли от сожженных городов - Твери и Торжка на героический город Козельск, а далее - в свои степи, возвращаясь из первого набега на Русь. Возможно, что именно здесь и был легендарный Китеж-град. Только я думаю, что не церковный провал на городище, а старый заросший пруд, выкопанный на случай осады, чтобы вода имелась для людей и лошадей.
