Что же мы делаем, люди…
Ее звали Сания Монтари. Совсем недавно она была преуспевающей хозяйкой модного косметического салона на набережной, а теперь – стала снайпером, воином джихада. Судьба распорядилась так, что она погибла, как погибли в этот день и многие другие, вставшие на путь джихада – но с их смертью война не закончилась.
Война только начиналась…
* Расхожее выражение на флоте "Над тем-то горит Полярная звезда" – означает, что этому человеку везде и во всем сопутствует удача…
* оборемся – то есть установим связь. Раньше связь была плохая, приходилась перекрикиваться – вот отсюда и пошло – оборемся. Сейчас связь была уже нормальной – но расхожее армейское выражение осталось
Ночь на 01 июля 1992 года.
– "Барс-один", на связи "Оборотень-два". Мы подбиты, самолет поврежден, держаться в воздухе не могу. Принял решение садиться на полосу старого аэропорта, прошу сообщить РВП, прием!
– "Оборотень-два", на связи "Барс-один"! РВП двадцать минут, прием!
– "Барс-один", я не продержусь в воздухе и десяти минут!
– Минимальный РВП двадцать минут, сократить не получится. Включите маяки и держитесь!
– Вас понял, "Барс-один", конец связи…
Если бы командир корабля мог – он был сейчас со всей силы врезал по штурвалу кулаком – до хруста в костях, до содранной, сочащейся кровью кожи. Как все это дерьмо некстати…
– Сколько мы продержимся?
– Минут десять, не больше. Мы теряем второй двигатель, видимо, разрушена система охлаждения. Я его на минимальную мощность включил – но долго он все равно не проработает…
– Сбрасываем топливо! – принял решение командир
– Стоп, стоп… А если мы его сбросим на аэропорт? А потом – врежем?
Самолет только что заправился и не израсходовал и трети от набранного от заправщика топлива. А предстояла посадка, причем аварийная – в этом случае самолет лучше всего сажать с пустыми баками – меньше пробег по ВПП и меньше вероятность пожара…
Члены экипажа – первый пилот, второй пилот, штурман – на мгновение обернулись, скрестились взглядами. Вместе они налетали не одну тысячу часов, каждый из них был всем остальным не просто сослуживцем – но другом. И каждый из них сейчас понимал, о чем думают другие – без слов…
– Помирать – так красиво! – выразил общее настроение штурман…
– И с погребальным костром…
– Боевой части – доложить об исправности систем!
– Малые исправны, боекомплект на нуле!
– Средняя исправна!
– Большая исправна!
У пулеметов всегда раньше всех заканчивался боекомплект – сумасшедшая скорострельность вкупе с высокой востребованностью – обычно попадались такие цели, с которыми справлялись и пулеметы…
– Наблюдение, доложить готовность!
– Наблюдение, работаем в чрезвычайном режиме! Готовы!
Система наблюдения и опознания целей самолета запитывается от бортовой сети электропитания, а та, в свою очередь, отнимает часть мощности у двигателей. В условиях, когда оставшиеся двигатели и так работали на пределе – приходилось максимально сокращать энергопотребление, отключая все системы самолета, кроме жизненно необходимых.
– Внимание, заходим на аэропорт, сбрасываем топливо! Отсчет от диспетчерской вышки!
– Принял!
Самолет черной тенью мчался над землей, опережая выпущенные в его сторону огненные трассы, слева мелькнула диспетчерская вышка, едва не срубив крыло. Светло-серой пеленой на землю хлестал керосиновый дождь. Те, кто остался в живых после прошлой встречи с "Громовержцем" – заслышав рев моторов над головой прятался, искал себе убежище, те кто еще с этим не сталкивался, тупо строчил в воздух из автоматов, надеясь сбить без малого стотонный самолет. Рыжие кусты разрывов вырастали на земле, система наведения не работала и огневая группа вела огонь наугад, подавляя противника не точностью, а мощностью огня – садиться с неизрасходованным боеприпасом просто глупо. На земле с глухим хлопком вспыхнуло пламя – сброшенный керосин таки загорелся…
– Заходим на разворот. Всем приготовиться к посадке!
Керосин разгорался все сильнее, по идущему на предельно малой грузному самолету несколько раз выстрелили из РПГ – но из РПГ попасть в летящую цель можно, только если повезет.
– Выпустить шасси!
Из-под днища раздался глухой стук – какой и должен быть, когда выпускается шасси. Мигнула зеленым лампочка…
– Все стойки вышли!
Самолет заходил на посадку "наоборот" – то есть, со стороны аэропорта, оттуда, где обычно самолеты только начинают разбег. Полоса, освещенная только пожарами, да еще разгромленная артиллерийским огнем – их же огнем. Вот будет смешно – если они свернут себе шею на собственноручно же сделанной колдобине. "Громовержец" был сделан на основе фронтового транспортника и изначально рассчитывался на посадку на неподготовленные полосы – но неподготовленная полоса, это не значит, что на ней может быть метровой глубины воронка от артиллерийского снаряда.
– Приготовиться к удару!
Промелькнули остовы двух машин – тех самых, которых они раскатали по бетону в свой первый визит туда, эти бесформенные, изгрызенные снарядами кучи металлического хлама было трудно даже распознать, как машины. Удивительно – но оставшиеся боевики от здания аэропорта не стреляли – может, ошалели от такой наглости, может, самолет скрывала плотная завеса дыма и огня от сброшенного керосина…
Удар…
Второй двигатель окончательно вышел из строя, когда самолет шел над полосой на высоте два метра, не более. Самолет сразу провалился вправо, летчик успел в последний момент скомпенсировать это единственным возможным способом – провалил вниз весь самолет. Именно поэтому касание полосы было особенно жестким – его почувствовали все. Про такое говорят – позвоночник в трусы ссыпается…
Оттого, что стойка шасси правого крыла коснулась бетона ВПП на мгновение раньше чем остальные – из-за отказа двигателей – самолет сразу же занесло, начало разворачивать на полосе влево. Командир еще пытался чудовищным усилием, преодолевая неисправную гидравлику, выровнять самолет на полре – но справиться с отказавшими органами управления такого монстра не смог бы наверное и Илья Муромец. Самолет прокатился по бетону всего метров двадцать – а дальше его вынесло за пределы ВПП, передняя стойка шасси не выдержала и хрустко лопнула. Самолет с разгона, на скорости больше сотни километров в час, хрястнулся носом об каменистую землю, закричал разрываемый, сминаемый металл…
Майор от ВВС Павел Бульба, потомственный казак, чудом судьбы попавший на "Громовержец" и ставший "комендором", старшим огневой группы, пошевелился в кресле, пытаясь понять, все ли кости целы. Болело все – как будто его пропустили через бетономешалку, наполненную булыжниками, ремни врезались в тело. Самолет лежал на боку, освещения в отсеке не было, что-то искрило. Но была и хорошая новость – дымом не пахло. В таких случаях самое страшное, что может быть – это пожар. На самолетах до трети от общего веса составляет топливо и сгореть самолет может – за десять минут дотла.
– Петро! – толкнул он своего соседа, тоже привязанного к креслу – ты цел там? Что лежишь?
Петро – молоденький, но крепкий лейтенант, только что пришедший с училища зашевелился в кресле, открыл глаза, непонимающе посмотрел на командира
– Что вылупился… – с напускной строгостью сказал Бульба – отстегивайся и выбираться давай! Руки-ноги целы?
– Вроде…
– Не вроде, а так точно! Давай, выбирайся из кресла, выбирайся! Что сидишь?!
Ящики с НАЗ и самое главное – с оружием – короткоствольными автоматами и складными ружьями для охоты на дичь были вверху справа, майор Бульба еле добрался до них. Отстегнул ремни – и все это богатство, упакованное в свертки. Полетело на него. Майор злобно выругался…
Черти… Самих бы их так посадить. На самолете слона перевезти можно – так нет, в НАЗ дают "коротыши", а не нормальные автоматы… Как теперь оборону держать, спрашивается? Хоть бы один пулемет на всех положили, не говоря уж об "оружии выживания"* как в БТР. Черти…
Нащупав рукоятку и повернув ее, майор Бульба ногами выбил аварийный люк и выбрался наружу. Огляделся. Самолет лежал на боку, даже плоскости не отлетели. Для такой ситуации – удачно приземлились. Из-за сплошной стены дыма аэропорт и ангары видно не было, боевиков тоже, но это ничего не значило – они могли появиться в любую минуту. Со стороны моря – а аэропорт стоял недалеко от побережья, было спокойно – боевики боялись огня флота и к морю старались не соваться…
– Петро! Заснул там? Твою мать! Вытаскивай все наружу, я к кабине. Давай, давай, шевелись, дохлая курица, чтоб тебя!
Придав крепким словом ускорение подчиненному, майор побежал к пилотской кабине. Выбить снаружи аварийный люк было невозможно, поэтому он, порезав руки, проник в кабину через разбитое остекление…
