вторую девушку, что неудачно упала, сломав себе шею. Вздохнув, я подобрал автомат с запасными магазинами и ушёл с крыши. Делать тут больше нечего.
Прихватив по пути деньги, я осторожно спустился на первый этаж, держа наготове автомат. Но, кроме трупов, никого не заметил. Что же, трупы я оставлю полиции, а трофеи заберу себе. Справедливо же? Конечно, справедливо! Каждый должен заниматься своей работой и получать достойное вознаграждение за неё!
Но трофеев оказалось очень много. Мне пришлось сбегать наверх ещё пару раза, пока я не собрал все. Теперь стоило побеспокоиться о том, на чём всё это добро вывозить, ведь на себе я столько никак не уволоку! Тем более, что полиция здесь будет с минуты на минуту.
Шевроле дымил разбитым радиатором, и хоть металл только согнулся, ехать на нём всё же не следовало. Что же делать? Я заметался по двору, разыскивая подходящее транспортное средство, и наткнулся на небольшой двухместный автомобиль с открытым верхом. Невольно хохотнул, прикинув, как еду на кабриолете, а на переднем сиденье вместо красотки торчат стволы гранатомётов и пулемётов! И я стал искать дальше.
В глубине большого гаража сначала заметил небольшой двухколёсный прицеп, а потом и большой, хоть и старый мотоцикл. Вероятнее всего, американский, но я в них не разбираюсь. Выкатив его из гаража, я впрягся в прицеп и потянул за собой.
Путём нехитрых манипуляций присоединил прицеп к мотоциклу и, загрузив в прицеп все собранные по всему дому трофеи, завёл мотор. Дёрнув несколько раз рычаг, я заставил мотоцикл прочихаться, разогревая мотор и проникаясь чувством единения с новым боевым конём.
Последними я загрузил в прицеп пару двадцатилитровых канистр с бензином, что нашёл в гараже, и набросил сверху какое-то прихваченное из дома покрывало.
Окинув получившуюся экспозицию внимательным взглядом (вдруг дуло автомата откуда-нибудь торчит?), я уселся на мотоциклетное седло и, рыкнув двигателем, включил первую передачу, осторожно выезжая со двора. Прицеп оказался тяжёлым, но зато мотоцикл мощным. Выехав на дорогу и не снимая с себя маски, я порулил туда, где оставил Чарти-Табаки.
Уже издалека стало ясно, что Табаки очнулся и теперь катался по земле, пытаясь развязаться. Это ему почти удалось! Подлетев к нему на мотоцикле, я соскочил с сиденья и, не говоря лишних слов, в очередной раз врезал по упрямой черепушке рукоятью теперь уже револьвера. Погрузив обмякшее тело в прицеп под покрывало, я снова сел за руль и, несколько раз агрессивно рыкнув мотором, тронулся с места, стараясь быстро набрать скорость.
Мотоцикл лавировал по улице, проезжая мимо других машин. Не доезжая до аэропорта, я съехал с шоссе и направился в сторону от города. Сейчас лучше на время исчезнуть из Джибути. Пусть всё успокоится, а потом я достоверно изображу из себя жертву, а не охотника. Так надо, и я так сделаю. Да мне и не привыкать.
По саванне ехать было трудно. Ну да, мотоцикл — это вам не машина! Но довольно скоро я скрылся из вида за высокой травой. Сначала я хотел ехать в Холь-Холь, но пока ехал, сообразил, что это не самое лучшее решение, и передумал.
Теперь мой путь лежал к безлюдным горам, что располагались в глубине Джибути. Там можно было переждать все эти события. Воду и небольшой запас еды я захватил из дома Чёрного Льва, должно хватить на первое время. Добавив газу, я покатил дальше, оставляя чужие проблемы в клубах пыли за своей спиной.
Глава 23 Принуждение к повиновению
Я всё ехал и ехал, ехал и ехал. Горячий бриз сдёрнул с лица Чарти покрывало, и теперь его голова безвольно стукалась о борт прицепа. «Синяки будут, — как-то безразлично подумалось мне, — да и последние мозги выбьет». Эти вялотекущие мысли немного отвлекали меня от окрестного пейзажа и от моросящего дождя, что лил не переставая. Благодаря ему всё вокруг резко изменилось: унылая серо-жёлтая действительность разбавилась яркими зелёными красками. Земля покрывалась стремительно растущей травой, деревья — листочками.
Мотоцикл еле ехал, я не видел дороги и того, что скрывалось под травой и водой. Ладно, если на змею наеду, но могу ведь и в яму угодить. Мотоцикл один, тележка прицепа тяжёлая. Я что, на себе всё оружие потащу?
Но вот впереди показалась невысокая гора, у подножия которой росли несколько деревьев. Можно тут устроиться, хотя бы ненадолго. Подъехав и заглушив мотор, я начал скидывать вещи, и первым с прицепа слетел Чарти.
— А, больно, больно, ты меня убил, — тут же загнусавил он, выдавливая из себя слёзы и надеясь разжалобить. Как маленький ребёнок, честное слово!
— Хотел бы убить — давно б убил! А я тут вожусь с тобой, на кой ты мне нужен, скажи?
— Нужен, раз не убил, — включил логику и Чарти.
— Согласен. А ты ведь давно уже очнулся, просто притворялся, что без сознания валяешься…
Чарти не стал юлить и подтвердил моё предположение невольно вырвавшимся вопросом:
— А как ты догадался?
— Как? Да ты башкой своей бестолковой перестал о борт биться. Значит, очнулся и берёг свою черепушку, чай не чужая она тебе, а своя, родная… И это правильно. Вот когда поумнеешь, я тебе её и снесу.
— За что? Как? Как это? — заголосил Чарти.
— Как? Да очень просто. Нужен мне такой, как ты человек, что банду гадюк изнутри знает. Дам я тебе задание, ты его выполнишь, потому что не с руки тебе спиной ко мне поворачиваться. Дам второе, ты и его выполнишь, и будешь выполнять, пока однажды не поймёшь, что можешь обойтись и без меня. Вот тут я тебя и убью, умного такого. Мне ведь не умные нужны, мне нужны преданные и дисциплинированные, чтобы не думали, а выполняли. В общем, ты должен быть тупой и решительный, ясно? Ну, и гадкий, само собой. Гадкий Чарти? Как тебе?
— А почему я должен быть гадким?
— Потому что нормальные люди не смогут выполнить те задания, которые будешь выполнять ты. А ты сможешь. Цени себя!
Чарти промолчал, озадаченный моими словами. Обнажив нож, я мерзко улыбнулся и пошёл на него.
— Аааа!
— Заткнись, придурок, я же тебе уже сказал. Пока ты дурак, ты мне нужен. Дураком быть проще, дольше проживёшь! — с этими словами я перерезал ремень на его руках и ногах.
— Всё, ты свободен. Можешь идти куда угодно.
Чарти обернулся и несмело шагнул в сторону.
— Что, уже уходишь? Рано ты поумнел. Дурак остался бы на месте, потому как не знает: куда идти и чем питаться два дня, чтобы дойти
