— Это не просто идиот, — скривился Моэм, — это анацефал! Н-не знаю, кто здесь будет первым, самолеты или танки, но и тех, и других очень порадует в-выстроившееся вдоль путей почти невооруженное подразделение. Мэнсфилд, у вас в поезде осталось что-нибудь ценное? Например, п-продовольствие. В общем, жду вас пять минут, и надо уходить, пока не стало поздно.
— Почему мы не пошли по дороге, а лезем в эту проклятую гору? — спросил часа через три окончательно выбившийся из сил Камминг у Моэма, который, хоть и не объявлял себя старшим группы, но явно им стал.
— Привал, — скомандовал капитан, глядя на взмокшего майора и капрала, который, хоть выглядел и получше, но ненамного. — П-почему, говорите, не пошли? Прислушайтесь.
Действительно, тишину весеннего леса вдруг нарушил далекий звук двойного выстрела — «р-рах, р-рах!», а за ним еще один, одиночный, но более сильный и гулкий — «б-бумм!»
— Дуплет — это самоходное орудие «Диарея», — пояснил Моэм, — а одиночный выстрел сделал тяжелый танк «Крыса». И если легкие танки, то есть русский «Тигр» или немецкая «Двойка», еще могут действовать в составе небольших п-подразделений с локальными задачами, то эти машины применяются только большими массами, причем на направлении главного удара. А тут не так уж много дорог, чтобы эта осталась пустой. Так что нам надо переждать проход основной массы русской техники и мотопехоты в таком месте, куда они точно не сунутся и где им нечего будет обстреливать. Вот здесь, например. Располагайтесь основательно, господа, я не думаю, что сегодня у нас получится п-продолжать путь. Капрал, вскройте одну банку консервов. Огонь, разумеется, мы разводить не будем.
Вскоре со стороны дороги, которую не было видно с места стоянки, послышался рев танковых моторов. Еще через полчаса снова раздались двойные выстрелы «Диарей», только теперь гораздо более близкие, а чуть погодя — автоматные очереди, которые, однако, быстро стихли.
— Вот так, — резюмировал Моэм, — оборона, организованная нашим героическим полковником, задержала русских ровно на семь минут. Они даже не стали вызывать самолеты.
— Сэр, а это точно русские? — усомнился капрал, — вроде бы их автоматы имеют несколько другой звук.
— Старые автоматы, те, с какими они воевали еще в Ч-черногории — да. Но у них появились и новые, под почти винтовочный патрон, вот их мы и слышали. Кстати, такое вооружение только у лучших русских частей, которые они называют ветеранскими. Вот уж с этими-то мне п-приходилось встречаться в Польше, и ни малейшего желания повторить это сейчас у меня нет.
Против воли капитану тут же вспомнился польский городок Овчары недалеко от австрийской границы, куда небольшая группа англичан, вырвавшихся из охваченных восстанием районов, приехала на вдрызг укатанном французском грузовичке, который там и развалился окончательно. Казалось, что все уже позади, они среди своих, а завтра вообще будут в Австрии… Но тут вдруг один за одним загрохотали знакомые «р-рах, р-рах», и близкий разрыв буквально обрушил на англичан стену домика, из которого они каким-то чудом успели выскочить. Потом еще один, после чего с трудом поднявшийся на четвереньки оглушенный капитан вдруг увидел прямо перед собой прущую по середине улицы русскую самоходку. Она пронеслась мимо, обдав Моэма запахом горячего железа и горелой солярки. За ней бежали русские солдаты. И тут очнувшийся лейтенант Флетчер вдруг встал, и, на ходу пытаясь открыть клапан кобуры своего «бульдога», сделал шаг вперед. Невысокий, чернявый и горбоносый русский солдат ощерился, затем почему-то на ломаном английском рявкнул «Твой кролик написАл!»[5] и сделал молниеносный выпад штыком. Потом скользнул взглядом по капитану, убедился, что тот без оружия, и побежал догонять свою самоходку. А Моэм тупо смотрел на труп лейтенанта и тщетно пытался понять, при чем тут какой-то кролик…
Весь день со стороны дороги, проходящей у подножия горы, где расположились трое англичан, доносился шум моторов, но к вечеру он стих. Капитан сказал, что в путь надо двигаться утром, а пока предложил поспать в чем-то вроде шалаша, которое соорудили они с капралом. Может, у кого-то и получилось заснуть в эту ночь, но только не у майора Камминга. Мало того что он мерз, так ему еще непрерывно чудилось, что из леса к ним подкрадываются казаки. Он даже предложил установить дежурство, но Моэм отмахнулся:
— Находясь в шалаше, мы гораздо менее заметны, — объяснил он. — А если русские вдруг непонятно зачем начнут прочесывать лес, так они нас найдут независимо от наличия часового. Причем спящих возьмут в плен, а часового скорее всего убьют.
Около пяти часов путники пробирались по склону горы, пока не вышли к какой-то то ли широкой тропе, то ли очень узкой дороге. Судя по всему, Моэм знал про нее. Вообще он неплохо ориентировался на местности, несмотря на отсутствие карты. Недурно, однако, готовят офицеров королевской морской пехоты, думал майор. Или это только прикрытие, как у него должность бригадного интенданта, а на самом деле капитан служит в каком-то гораздо более секретном подразделении?
В отличие от майора, капитану не было нужды строить предположения относительно действительного места службы своего попутчика. Он и так знал, что майор из МИ-5, то есть контрразведки. Потому как сам Моэм служил в МИ-6. Во Франции, а затем и в Польше он собирал сведения о тактике применения нового оружия русских, в чем неплохо преуспел.
Дальше путь стал полегче, все-таки идти по проложенному кем-то пути гораздо проще, чем просто по лесу. С заходом солнца капитан предложил устраиваться на ночлег.
— Если ничего не случится, то, выйдя утром, где-то к пяти вечера мы будем в Церкнице, — пояснил он, — а там у меня есть один знакомый, попробуем обратиться к нему за помощью.
Вторая ночевка окончательно подорвала силы майора. К утру он ненадолго провалился в полусон-полубред, а встал с явными признаками серьезной простуды. Так что путники добрались до Церкнице не в пять, а только в девятом часу вечера. Капитан оставил капрала с майором в кустах неподалеку от городишки, сам сходил туда, и, вернувшись минут через сорок, сообщил, что все в порядке. Сегодня они будут ночевать не в лесу, а на нормальных постелях в теплом доме.
Там они пробыли чуть больше суток. За это время майору стало чуть лучше, хотя до полного выздоровления было еще далеко, а капитан сумел договориться с местными о том, что завтра их доставят в порт Фиуме, который наступающие русские части, двигаясь к Триесту, пока обошли стороной. Потом был день тряски по каменистой дороге на какой-то пароконной пролетке, затем — ночевка в порту, в провонявшем рыбой сарае, а ранним утром — посадка на маленький допотопный пароходик, который должен был доставить англичан в Венецию. Плохо соображающий от жара майор не успел до конца поверить в такую невероятную удачу, как она кончилась. Их арестовали через пятнадцать минут после высадки на землю Италии. Сначала трое полицейских вежливо предложили пройти в участок для выяснения личностей, а вскоре туда прибыл автомобиль с солдатами в незнакомой форме и в голубых касках. Впрочем, какая разница, во что они одеты, мысленно сплюнул капитан. Потому что вооружены они были хорошо ему знакомыми новыми автоматами Мосина образца 1909 года.
