— А с первой женой вы жили в гражданском браке?
— Почему нет, официально расписаны были, — произнес я, словно разговаривал сам с собой и продолжал вспоминать Татьяну и прожитые с ней годы.
— Странно, мне казалось, что вы женаты только один раз.
Я посмотрел на Ольгу, и тут до меня дошло, что затронул не совсем подходящую тему, и потому ответил:
— Да, все правильно, в гражданском. Хотели расписаться, но потом передумали. Ладно, ты завтра напомни мне перед совещанием, что необходимо решить вопросы в свете испытаний, которые провели американцы, хорошо?
— Непременно. Так я пошла?
— Иди, да и еще вот что, подготовь документы для запроса относительно того, сколько необходимо средств, для быстрого развертывания спутниковых систем, в случае благоприятных повторных испытаний, и договорись о встрече с главным разработчиком. Я хотел бы с ним лично побеседовать.
— Срок?
— Чем скорее, тем лучше.
— Поняла, — она записала сказанное мной в блокнот, и закрыв папку направилась к двери.
— Но ты все же этим делом не злоупотребляй, затянет, по себе знаю, — и постучал ручкой по рюмке.
Ольга повернулась и ответила:
— Вы тоже, мужчины народ более слабый в этом отношении, чем женщины, — и вышла из кабинета, не дождавшись ответа.
— А ведь чертовски хороша баба, — подумал я про себя, — эх скинуть бы годков двадцать, ну хотя бы десять. А впрочем, что годы, они вовсе не причем. Я всегда в разговорах с Ольгой в первую очередь думал о делах, а не о жизни, вот и просмотрел в ней интересную женщину. Сегодняшний разговор неожиданно задел во мне душевные струны и заставил совсем иначе посмотреть на неё. Странно, почему никогда не заводил с ней разговора о жизни, все о делах и делах?
Я посмотрел на часы, было начало десятого. Пора было собираться домой. Вызвав по селекторной связи секретаря, сообщил, что собираюсь домой.
Машина стояла уже у подъезда. Дверь была распахнута. Усевшись на заднее сиденье, я заметил, как отъехала машина охраны, а вслед за ней тронулись мы. Позади нас ехала вторая машина. Я невольно скривил гримасу и подумал, как все же странно устроен мир. В одной жизни ты можешь быть на самой вершине пирамиды, а в другой у её подножия, а в третьей где-то по середине. Бред, если бы это было не на самом деле.
Мы ехали по пустынным улицам Москвы. Город выглядел сумрачно и уныло. То и дело встречались здания с почерневшими от взрывов оконными проемами. В одном месте и вовсе взорванный дом был огорожен временным забором. То и дело встречались патрульные машины и бронетехника. Совсем скоро должен начаться комендантский час. Его сроки сдвинули, но все равно с двадцати четырех до пяти утра на улицу без специальных пропусков выходить было нельзя. Редкие прохожие спешили домой. Жизнь постепенно затухала до утра.
Машина остановилась у глухого забора. Ворота распахнулись, и машина въехала на территорию правительственных зданий на Воробьевых горах. Старые, еще пятидесятых годов постройки, после реконструкции, стали пристанищем всех членов Совета. У каждого был свой дом, в котором жили домочадцы, а порой семьи детей с внуками. Когда машина остановилась под навесом крыльца, я вышел и направился в дом.
Ирина сидела в гостиной, склонившись над толстенной книгой, лежащей перед ней.
— Что за фолиант изучаешь? — поинтересовался я.
— Медицинская энциклопедия. У меня второй день болит палец на ноге, пытаюсь выяснить, что это может быть.
— Не проще ли поговорить на эту тему с Галиной Яковлевной. Она врач, посмотрит, если надо, пропишет мазь или процедуры.
— Твоя Галина Яковлевна, только ОРЗ лечить в состоянии. Если уж и идти к кому-то, то только не к ней.
— Напрасно, она прекрасный врач.
— Это тебе так кажется. Тебя послушать. Так все кто тебя окружают, прекрасные люди. Что врачи, что повара, ну просто ангелы, а не люди.
— А чем, собственно говоря, она тебя не устраивает? Все у неё лечатся, и никто не жалуется, — начал заводиться я.
— Ну конечно, одна я всем недовольна.
— А разве нет? — устало произнес я и, повернувшись, направился в кабинет.
— Вот, вот, когда сказать нечего, ты всегда спасаешься бегством в своем кабинет, ссылаясь на то, что у тебя дела. Тебе вообще нет до меня никакого дела. Только дела, дела, и дела. Я устала от всех этих дел.
Я повернулся и спокойно, но жестко произнес:
— Я никого не держу. Если ты устала от меня, то ведь и я тоже устал от тебя. Если тебе что-то не нравиться, ты можешь найти себе что-то или кого-то взамен, кто тебя устроит.
— Ах, вот как ты ставишь вопрос. Конечно, когда ты достиг всего, когда я денно и нощно, не жалея сил двигала тебя по служебной лестнице вверх, я была тебе нужна. Выслушивала твои плаксивые речи по поводу того надо или не надо сделать тот или иной шаг, а ты мямлил и не знал, как поступить в той или иной ситуации, тогда я была нужна. Ну как же. Кто-то должен был приголубить, обласкать, наконец потрахаться, чтобы ты снова чувствовал себя мужиком, а не рохлей. А теперь зачем я ему. Он король, он на вершине мира, кто я и кто он. Дудки. Ничего у тебя не выйдет. Это я достигла всего, чего я хотела. Слышишь, я, а не ты. Я построила этот мир и сделала себя и тебя таким, каким ты без моей помощи не стал бы никогда. Слышишь, ни-ког-да. Потому что ты тюфяк, только сопли распускать можешь и философствовать на тему, быть или не быть. Ах, надо было так поступить, ах зачем мы то-то не сделали. Тьфу, смотреть тошно. Как баба. Да если бы не я, кем бы сейчас был? Инженером первой категории, или заведующим сектором, в лучшем случае.
Кровь прилила к вискам, и желваки заходили на скулах. Мне хотелось подойти и со всего размаху врезать по её физиономии и по-русски обложить трехпалубным матом. Но я не сделал ни того, ни другого. Внутри была полная пустота, и хотелось только одного, поскорее лечь спать и утром уйти на работу, чтобы не видеть её хотя бы до вечера. Я повернулся к ней и произнес только одно:
— Ну и сука же ты, — и, не дождавшись ответа, захлопнул дверь в кабинет. Не раздеваясь, я бросился ничком на не убранный с утра диван и, уткнувшись как в детстве в подушку, зажмурил глаза и сжал зубы, потому что больше всего боялся разреветься. Пролежав минут двадцать, я поднялся, с дивана, разделся, потом подошел к стоящему у окна столу, достал бутылку водки и, выпив стакан, лег и мгновенно заснул, проклиная все на свете, в том числе и себя.
Утро не предвещало ничего хорошего. Пасмурный день, за окном мелкий моросящий дождь, который то прекращался, то снова усиливался. Во второй половине дня должно состояться совещание, это значит опять допоздна на работе. А впрочем, лучше там, чем дома. Вспомнил вечерний разговор накануне с женой, и сквозь зубы грубо выругался в её адрес. Нет, надо было давно покончить раз и навсегда с этим. И зачем я все оттягиваю развод, сам не пойму. Неужели она права, что я рохля и тюфяк? И вообще, почему наша счастливая семейная жизнь так печально оборвалась? Странно. Второй раз в жизни она складывается по-разному, но оба раза неудачно. А может, я просто не разглядел эту самую любовь и принял влюбленность, порыв чувств, а потом просто уверовал, что это и есть та самая любовь, о которой так много пишут в романах и показывают с экранов кино? Кто знает, и кто даст ответы на все эти вопросы.
