Изготовление канцлерской амуниции я специально провел вдали от Питера – а то Гоша наверняка стал бы утверждать, что так не положено. Но я посмотрел, в каком виде предшествующий канцлер Горчаков разгуливал по Берлину на одноименном конгрессе… Да лучше уж кольцо в нос и боевую раскраску туземного короля из Новой Гвинеи! А тут народ сначала на периферии привыкнет, во что я одет, тогда и в столицах особых вопросов не будет… На всякий случай я сочинил – один погон и одно голое плечо символизируют, что канцлер является и военной, и гражданской властью. Про молниии в петлицах и сочинять ничего не надо было – такие символы означали у нас в Георгиевске допуск к электроустановкам до двадцати киловольт. Про фуражку Гоша уже пенял мне, что я, мол, зря шастаю по приемам в пилотке, типа, не положено… Ладно, фуражка даже лучше в том смысле, что в дождь очки не забрызгивает, особенно если тулья высокая. Что бы еще про дубовые листья придумать? Символ насаждения чего-нибудь прогрессивного, наверное… или посажения оного? Ладно, потом разберемся. И портной вроде как успевает в срок, а ведь поначалу что-то говорил мне насчет нескольких дней и примерок. Но, услышав от меня встречный вопрос «вы таки думаете, что канцлеру будет нужен всего один мундир за всю его и вашу долгую жизнь?» – проникся и начал творить.
Так что сразу по окончании возни с кошачьей кабиной я получил этот мундир, повертелся в нем перед зеркалом и погрузился в «Пересвет», который должен был доставить мою персону во Владик.
Так как о своем прилете я никого лишнего не предупреждал, на аэродроме меня ждала только охрана – хорошо хоть, что я на второй день своего пребывания в Питере отправил сюда «Оку» и «Нару», а то пришлось бы в бричках каких-нибудь разъезжать по городу! Они прибыли впритык, позавчера, и теперь на встречу с командующим владивостокским отрядом крейсеров я поехал на механической тяге – вверх-вниз по горкам, исключительно из которых и состоял город Владик…
У входа в особняк штаба отряда никого, хоть отдаленно напоминающего часового, не обнаружилось. Пожав плечами, я в сопровождении трех охранников зашел внутрь. Опять никого – ни дежурного, ни даже швейцара! Но тут из примыкающего к вестибюлю коридора вышли три беседующих морских офицера – и замерли в изумлении… Действительно, картина перед ними была еще та – бородатый штандартенфюрер в зеркальных очках, а у него за спиной три автоматчика в камуфляже! Такое ведь далеко не со всякого перепоя привидится.
– Кто вы такой и что вам угодно? – наконец прорезался голос у самого старшего из них.
– Меня зовут Георгий Андреевич Найденов, – кротко пояснил я, – и работаю я тут у нас в России канцлером. Это личный представитель императора, причем с правом распоряжаться от его имени, может, слышали? А пришел я сюда с Карлом Петровичем Иессеном поговорить, не подскажете, где бы мне найти его превосходительство?
Контр-адмирал изучал какую-то обширную бумагу, когда дверь в его кабинет приоткрылась, туда сунулся было показывавший мне дорогу кавторанг, но я оттеснил его и вошел сам. Хозяин кабинета поднял на меня глаза, в которых – вот те на! – появилось узнавание.
– Господин государственный канцлер? – неуверенно спросил он, вставая. При этом посмотрел на лежащую перед ним бумагу, потом снова на меня.
– Он самый, – подтвердил я, подходя к его столу – с чем это он сравнивает открывшуюся его взору картину?
На столе лежал свежий номер «Владивостокской газеты». Как раз посреди страницы торчал мой портрет, довольно похожий, только почему-то до пупа увешанный орденами – надо бы узнать, подумал я, действительно у меня их столько или это просто у художника так разыгралась фантазия? Дальше шло сообщение о назначении меня канцлером, моя краткая биография (от начала двадцатого века в общем-то правильная) и приписка, что, по непроверенным сведениям, канцлер скоро собирается посетить столицу Приморья. А чуть ниже был еще один портрет, не мой и в орденах по ширинку – но на этот раз вполне обосновано, ибо это было изображение генерал-адмирала. И сообщалось в тексте под рисунком о грядущем через три дня приезде оного персонажа…
– Думаете, вот ведь не повезло, столько начальства разом? – сочуственно спросил я. – Не волнуйтесь, ни я, ни Алексей Александрович не по вашу душу. Я так просто зашел вам сообщить, что через пару часов сюда подойдет «Алмаз», вы уж его встретьте как-нибудь, что ли… А завтра с утра и остальной отряд Вирениуса подоспеет. Ну и передать на словах от его величества, что он вполне доволен действиями вашего отряда и желает продолжать в том же духе. Так что, повторяю, не волнуйтесь – я не с инспекцией, просто ко мне сюда скоро гости должны приплыть, вот я и встречаю, давно не виделись…
– Гости? – не понял Иессен.
– Ну да, слышали про черногорский флот? Вот он сюда скоро и ожидается с дружеским визитом.
Как ни страно, но это вовсе не успокоило адмирала. Хотя его можно понять – командуешь себе крейсерами помаленьку, только дела налаживаются, как вдруг бац – к вам едет генерал-адмирал. Едва успел переварить эту новость – открывается дверь, и в кабинет просто так, на огонек заходит канцлер империи. И, как будто этого мало, выясняется, что ожидается еще целый флот в полном составе, да к тому же и заграничный… По газетам можно было составить впечатление, что этот флот состоит из линкора, шести крейсеров и неизвестного числа прочих судов. Я решил не портить сюрприза и не уточнять, на что похож черногорский линкор, а уж тем более крейсер… Пускай сам смотрит, кто недавно утопил в Индийском океане английский крейсер «Аполло». Хотя тут адмирал вряд ли в курсе, Одуванчик мне клятвенно радировал, что от этого аполлончика и спасательного круга не осталось, три четыреста тридцать третьих торпеды в борт – серьезный аргумент. Потому что нефиг было мешать людям работать!
– Четыреста тысяч, – перевел я на человеческий язык невнятный писк морзянки. Невнятным он был потому, что на ключе с той стороны сидел сам Одуванчик – ну не мог он доверить радисту трудные переговоры о самом святом! Уже десятую минуту в эфире шел напряженный торг.
– Топите Камимуру, будет лимон, – застучал я, – а за ваше старье пятьдесят плюс десять процентов от стоимости утопленников…
– Сорок процентов! – начал сдаваться Паша.
– Ладно, двадцать и ни копейкой больше, – чуть прибавил я в конце выразил свое отношение к телеграфному мастерству собеседника, отстучав «пиии-пи-пи, пи-пиии-пи-пи, пиии-пи-пи-пи».
Минуты две Одуванчик мучительно размышлял, но наконец решился, и в моих наушниках пропищало «ОК». Что означало – через несколько часов в Желтом море произойдет еще один бой. У самого входа в него, километрах в ста от Шанхая Пашу обнаружил четвертый боевой отряд адмирала Камимуры…
Собственно, удрать от пяти устаревших крейсеров черногорский флот мог без всякого труда, да и обойти тоже, море в том месте широкое. Однако японцы, даже потеряв свой единственый самолет-разведчик, все равно не уменьшили агрессивности и теперь расходились из колонны в шеренгу, чтобы перекрыть кусок моря побольше…
Я предложил Паше произвести ночную атаку. В ответ он вопросил, почем нынче такие телодвижения – а то ведь после боя и корабли не на что будет ремонтировать, ибо эскадра последнее время малость поиздержалась… Ну, а чем оно кончилось, вы уже в курсе. Да, тут была еще одна тонкость – в случае гибели в бою Пашиного корабля я должен был возместить его остаточную стоимость, так что не задаром Одуванчик шел на битву, ох не задаром…
У Паши оставалось еще одиннадцать торпед – даже при половине промахов все равно всем хватит. Да и его немецие стопятки были весьма неплохими пушками, способными нанести немалый вред данному противнику. После чего Паша должен был изобразить намерение прорваться напрямую в Порт-Артур, для привлечения основных сил адмирала Камимуры, а мы собирались под шумок протащить «Смоленск» с его снарядами по адресу. Ну, теперь осталось ждать ночи и вестей от доблестного союзного флота. Ах, да, чуть не забыл… Я передал еще одну радиограму, для Маши, чтобы она смогла заранее сделать какие-нибудь финансовые телодвижения – ну не из своего же кармана мне Пашино геройство оплачивать! Самоокупаемость – основа основ любой правильной войны. Думаете, отчего англичане так взъелись на мою черногорскую эскадру? Да просто вместо прибылей руско-японская война вдруг начала оборачиваться для них хоть и небольшими, но убытками!
Насчет «старья» я, строго говоря, несколько преувеличивал. Флагман четвертого отряда «Нийтака» был вполне современным кораблем, хоть и не очень большим, но отлично для такого размера вооруженым, так что Пашина стратегия должна строиться на необходимости держаться подальше именно от него… Хотя стоп, осенило меня. В число несомненных Пашиных достоинств входила и пламенная любовь к деньгам, а ведь эта посудина как раз в силу своих качеств стоила больше, чем вся остальная куча! Так что тут еще вопрос, кто возьмет вверх за оставшиеся несколько часов до темноты – осторожность или наоборот… На всякий случай я передал еще одну радиограмму и получил ответ:
