Потом еще сотню послал теми бомбами проход у Кумары реки перегородить. Да не просто, а в три ряда. Тоже мудро. Один там по тропке проскользнет, коли тропку знает. А войско никак не пройдет. За те дела Клим и Трофим отвечали. Построили еще осенью и дома для крестьян, что в город пришли после жатвы. Тут Третьяк отличился и Гришка. Тесновато там, конечно, вышло. Только в тесноте, да не в обиде. Мужиков в новики сразу определили, учить стали. Тут опять Трофим службу служил. Макар в то время, конечно, не на печи лежал. Казаков тоже учил. Самые лучшие три сотни, которые Кузнец назвал новым словом «спецназ», вроде как означает особые воины. Те, правда, были особыми. Стреляли лучше других, с пулеметом умели обращаться, с ножом, с кинжалом. Могли и пикой шерудить не хуже пешцев. Зато умели они засады устраивать, стражников тихо убивать, пленных брать, ходить по лесу, чтобы веточка не хрустнула. Кузнец сам их особому мордобою учил. Учить-то он учил, но ночевал дома с любезной своей женой-хозяюшкой. А тут осень поздняя, считай, зима. Кузнец и послал их за реку. И не погулять, а сжечь все остроги с запасом, что богдойцы построили, малые отряды уничтожать, жизни богдойцам спокойной не давать. Пошло их пять сотен. Три сотни «особых», сотня с огненным боем – пушки легкие, пулемет, «растяжки» эти самые. И сотня таких казаков, что взрывать хорошо умели. Припасов взяли изрядно. Перевезли шубы, шапки, лыжи, чтобы передвигаться зимой. Переправились на другой берег ночью у Благовещенска. Уже шуга по Амуру пошла. Но, вроде бы, ладно. Эх, грехи мои тяжкие. Пойдем богдойские городки жечь.
* * *
Наместник и защитник Севера, фудутун Маньчжурии и Монголии, удостоенный от императора звания «верный и почтительный», Лантань сын Абахая сидел в Гиринском дворце в самом отвратительном настроении. Во дворце, возведенном в лучших традициях Поднебесной, но оказавшемся далеко на Севере, было промозгло. Поставленные в комнате жаровни согревали воздух, но по углам жался холод. Однако плохое настроение полководца и доверенного человека императора было связано совсем не с холодом.
Он не понимал того, что происходит. Он все сделал правильно. Перекрыл все дороги, ведущие в земли обезумевших в своей гордыне варваров. Запретил подданным Золотой империи торговать с ними. Был построен флот, на который весной должны были загрузиться непобедимые ниру синего с каймой знамени, корейские стрелки, и карающим мечом пройти по землям, захваченным длинноносыми. Одновременно конные отряды новых маньчжуров, переселенных с Хейлунцзян хэ, которую лоча называют Амур, нанесут удар через долину реки Хумархэ. Пойдут в набег отряды монгольских данников империи едва просохнут дороги. Так уже к лету от бунтовщиков не останется и следа, а на реке Черного Дракона воцарится Небесный Порядок. Чтобы отряды ни в чем не нуждались, вдоль всего пути следования армии были построены укрепленные магазины, с едой и военным запасом.
Он ясно дал понять варварам, что их спасет только покорность. В том, что варвары пребывают в страхе перед гневом Сына Неба, запираются в своих крепостях, пытаются побороть панику, он не сомневался. Так было всегда. Только ойраты осмеливались бросить вызов могуществу Цин. Но и их сломит мощь восьмизнаменной армии. Потому и важно, чтобы в тылу этой армии было спокойствие. Фудутун знал по рассказам молодого Бахая, что ружья русских бьют дальше, чем ружья воинов империи, а пушки сильнее. Это может создать трудности. Но удар с трех сторон, он был уверен, решит эту проблему. Да и новые пушки и ружья, купленные по приказу императора у тех лоча, что прибывали на кораблях, должны быть не хуже тех, которыми пользуются бунтовщики.
Но все пошло не так. Еще летом стали исчезать разведчики. Просто исчезать. Из стана врага перестали поступать хоть какие-то вести. Последние известия, полученные от соглядатаев, тоже были не вполне обычными. Лоча спокойно собирали урожай. Торговали с купцами из стран Запада. Отправленный на малом корабле в их город Хабалык гонец с приказом о выражении покорности тоже пропал. Могли ли лоча уничтожить их всех? Получается, что могли. Теперь приходилось только гадать о том, что делает враг.
Но настоящие беды начались, когда на реке поплыли льдины, а на землю лег снег. Любой полководец знает, что в это время люди не воюют. По глубокому снегу не пройдет конница, завязнет пехота. Зимний холод сделает ночевку в лесу способом казни. Но лоча все делали так, как противно Небесному Порядку. Они были не благородные воины, с которыми возможен честный бой, а разбойники. Пусть только река очистится ото льда и просохнут дороги. Они заплатят за все. А счет к лоча рос. Едва ли не каждый день стали поступать известия о разорении того или иного укрепления с запасом. Их просто сжигали. Сами же лоча, совершив свое грязное дело, трусливо прятались. Воины поднебесной просто не успевали за ними по снегу.
Сегодня пришла самая скверная новость за все время. В крепости Айгун, откуда должно было начаться наступление на лоча, сгорели все склады с припасами, да не только они.
Лантань в ярости смял свиток драгоценной рисовой бумаги.
* * *
Макар смотрел на огромную богдойскую крепость. Точнее, на громаду, которая с трудом просматривалась в свете звезд. Сейчас там пятерка разведчиков с его сыном Алешкой. К крепости подходили уже почти ночью. Оно и понятно. Днем-то богдойцы хорониться стали. Первый острожек с припасами мы взяли, что пряник у мальца отобрали. Стояло там меньше десятка каких-то бедолаг. Как пальнули, так они и разбежались. Мы взяли то, что было легко тащить, пшено богдойское взяли. Из него каши хорошие выходят. Остальное пожгли. Так и потом было. Только богдойцев в охране стало больше. Ну, мы тоже не лыком шиты. Подходили ночью, охранников брали в ножи, остальных резали сонных. Если те уже были настороже, забрасывали их ручными бомбами. Острожки жгли. Потом быстро уходили в лес. Ищи нас в сопках. Богдойцы, конечно, искали. Целые сотни слали. Только мы по ходу стали растяжки оставлять. Очень оно на них хорошо действует.
Так и гуляли мы по чужой стороне аж до самых холодов. В лагере, который в самых зарослях, да неудоби спрятали, ждали нас теплые землянки, отдых. Раз в седьмицу в условленном месте, на берегу Амура наш человек костер жег. Дескать, все хорошо у нас. А с нашего берега тоже костер – поняли. Пару раз по льду отводили пленника важного. Ну, там платье богатое или что. Может, каты в городе заставят его что полезное сказать. Только раз за уже, считай, месяц на засаду нарвались. Наши шли малый острожен жечь. Знамо дело, не все шли. Три десятка я на то дело отправил. Вел их молодой десятник Никита. А там богдойцы, едва не сотня. И с пищалями все. Хорошо Никита дозорных выслал. Богдойцы по ним и выпалили. Одного казака насмерть побило, другого в плечо сильно ранило. Наши давай в них из пищалей садить, бомбами закидывать. Те тоже пуляли. Только наши винтовки куда точнее бьют, да и сотни у нас «особые». Побили, разогнали тогда почти всех засадников. Но и сами одного убитого и семь раненых потеряли. В ту ночь перевезли всех бедолаг на большую землю. И того казака, что насмерть побило, отвезли. Пусть поп его отпоет и похоронят, как у людей принято. С тех пор я и велел всем хорониться. Даже на самый маленький острог открыто не переть. А тут не острожек. Крепость стоит. Больше, чем Хабаровская. Только не из бревен, а из глины. Крепкие стены или нет, в темноте не разберешь. Макар стал ходить по кромке леса. Два шага в одну сторону, два в другую. Сын, все-таки, первенец. Так он и переживал, пока не послышался шорох. Разведчики вернулись. Собрали всех командиров сотен. Говорил Алешка.
– Там, батя, стены – смех один. Старые все. Они их только начали чинить. А длиной-то они по одной стороне, считай, шагов с три сотни. Не, больше там. Сотен пять шагов. Вот. Там мы нашли пять, нет шесть мест, где легко подняться можно. А сторожа совсем не бдят. Я с Кирькой поднялся. Потом по городу прошли. Могли бы и так подпалить. Но побоялись, что все не успеем одни. Склады там есть. Новые анбары стоят. Те из дерева. Они у той стены, что на реку выходит. Это через весь город идти надо. Хотя… с той стороны тоже лаз есть. Только тогда город обойти нужно будет. А еще там старые анбары. Возле них тоже стража есть. В посередине у них дом для воев. Не ведаю, сколько их там, но поместить можно сотню, а то и две.
