В доме почти не осталось народа. Дворецкий, экономка, кухарка, мальчик на посылках, ее сын, один лакей и две служанки. А с недавних пор — только одна.
Третьего дня леди Элинор, встретив супруга за завтраком в зеленой столовой, сообщила, что доктор Кларенс посоветовал ей сменить климат. Она просит у мужа разрешения наведаться в Девоншир, навестить престарелую родственницу. Это ненадолго — всего на несколько дней, или недель, или…
— Ты нас бросаешь, — только и сказал сэр Генри, выслушав жену. — Бросаешь как раз в ту минуту, когда нам с Розой нужна твоя поддержка…
— Вам с Розой, — леди Элинор всхлипнула. — Вам с Розой. Сэр Генри, это вам нужно трезво взглянуть на вещи. Роза…ее больше нет…
— Не смей так говорить. — он пристукнул кулаком по столу. — Наша дочь жива
— Наша дочь… Вы то, что скрывается там, наверху, называете нашей дочерью? — в голосе и на глазах леди Элинор показались слезы. — Это… нечто? Это — наша дочь?
— Это — моя дочь, миледи. Моя. И ваша, — отчеканил граф сквозь зубы. — Или вы уже все забыли? Вы же мать.
— Мать, — кивнула она. — Несчастная мать, которая потеряла единственного ребенка…
— Роза жива.
— Это — не Роза.
— Это Роза. Она больна, но есть лекарство… его можно добыть. Джеймс отправится за ним…
— Джеймс? Этот шалопай? Этот мальчишка, которого выгнали из Итона за выходки, порочащие честь джентльмена?
— Он изменился. Ради Розы… Он сделал ей предложение. Когда девочка выздоровеет, я намерен отдать ему ее руку.
— Выздоровеет? Как бы не так. От этого не выздоравливают.
— Роза будет первой.
Леди Элинор медленно покачала головой и тихо всхлипнула:
— Вы обманываете себя, сэр Генри. Вы катитесь в пропасть. Опомнитесь. Это ложные надежды. Надо принять… удар судьбы. Посмотрите вокруг. От нас все отвернулись. На улице против нашего дома дежурит чистильщик. Кухарка жалуется, что, когда она входит в лавку, от нее отворачиваются остальные покупатели. Ей приходится переплачивать вдвое, чтобы ее обслуживали. Садовник попросил расчет. Ему надоело, что из-за заборов в наш сад летят камни. Мы становимся изгоями, сэр Генри. Скоро нас самих заберут и отправят… куда там отправляют мутантов. А все из-за вашего упрямства. Вы не захотели…
— Я не захотел предать свою дочь, — отчеканил тот. — А вот вы ее предали, миледи.
— Я…
— Ни слова больше, — он хлопнул ладонью по столу. — Желаете удрать? Бегите. Хоть к тетке, хоть на воды, хоть на Берег Слоновой Кости. Но знайте, миледи, что таким образом вы не только покидаете мой дом. Таким образом вы покидаете и мою жизнь. Навсегда.
Уже вскочившая леди Элинор замерла:
— Развод?
— Развод, — кивнул сэр Генри. — Мой поверенный свяжется с вами. Потрудитесь только сообщить ему свой новый адрес. Больше я не желаю иметь с вами ничего общего.
С этими словами граф развернул приготовленную для него газету и углубился в чтение.
Леди Элинор попятилась от накрытого стола. Лакей замер у стены, не шевелясь.
— Вы… вы сами не понимаете, что творите, — прошептала графиня. — Вы… губите себя, сэр Генри. Вы и… это…
— Смит, — сэр Генри покосился на лакея из-за газетного листа, — эта женщина меня отвлекает от чтения. Будьте любезны проводить ее до порога и притворить двери.
Лакей сделал шаг, и леди Элинор отпрянула, выставив ладони.
— Ну, уж нет. Вы меня гоните? Нет, это я ухожу. Ухожу, чтобы оплакивать вас… нашу семью и… и нашего ребенка.
С этими словами она удалилась. Лакей прикрыл дверь, вопросительно ища взгляд хозяина. Свернув газету, сэр Генри принялся за еду. Кусок не шел в горло. Размолвка с женой, с которой прожил больше четверти века, все-таки дорого ему стоила. Рука с ножом, которым он намазывал масло, слегка дрожала. Он с трудом заставил себя сделать несколько глотков кофе и прожевать бутерброд, после чего бросил салфетку и решительно направился на третий этаж.
На лестнице навстречу попалась перепуганная горничная, которая с помощью дворецкого тащила вниз чемодан и два баула. Элинор, в траурном платье, с вуалью, закрывавшей половину лица и дорожным нессесером на локте, шла следом, опустив взгляд. Сэра Генри неприятно резануло то, как быстро супруга переоделась и собрала вещи. Значит, готовилась давно. Значит, все у нее было продумано заранее, и это не минутный порыв. Значит, развод.
Она его получит, черт побери. Поверенный свяжется с нею. Адвокаты подготовят все необходимые бумаги. Они получат свободу друг от друга, и он отдаст все силы дочери. Роза останется с отцом. Он так решит. Никто и ничто не разлучит его с дочерью.
Перед тем, как переступить порог комнаты, где находилась его дочь, сэр Генри несколько раз глубоко вздохнул. Потом задержал дыхание и резким движением, как ныряя в ледяную воду, рванул на себя дверь.
С тех пор, как погибла мисс Браун, никто не соглашался входить в эту комнату. Сэр Генри взял заботу о дочери на себя. Пришлось через многое переступить — впервые в жизни он занимался женской работой. Ловил на себе удивленные, недоумевающие, даже скорбно-насмешливые взгляды прислуги. Злился, негодовал — и оставался с дочерью, учась ухаживать за нею.
Со стороны казалось, что в этом нет ничего сложного. Протирать губкой пористую массу, удаляя выделения, следить, чтобы непрестанно движущиеся конечности ни за что не зацепились. Менять испачканное белье. Старое оказалось проще сжечь — пятна слизи не выводились ничем. Собственно, это было все. Остальное время сэр Генри просто сидел рядом с кроватью и разговаривал с Розой. Разговаривал, не зная, слышит ли она его или нет. Хотелось верить, что слышит, что разум не совсем угас в этом теле. Во всяком случае, при звуках его голоса туша заметно успокаивалась.
— Здравствуй, милая, — промолвил он, переступив порог. — Это я. Как ты себя чувствуешь?
Знакомый голос. Смутно знакомый голос. Нет, не слова, а… самый тон. Он ведь уже звучал раньше… когда-то… прежде… не вспомнить, но… он был, этот голос. Он… привлекал, успокаивал, вселял надежду. Он… он просто был. Всегда. Рядом.
Чувства исчезли. Остался инстинкт. Инстинкт довериться этому голосу, потому как рядом с ним все было… хорошо. Спокойно. Тихо.
Спокойно?
Тихо?
Нет.
Здесь не может быть тихо и спокойно. Это не то место, где надо находиться. Здесь опасно. И этот голос… он против опасности. Он прячет опасность и прячет от опасности. Завораживает. Затягивает. Обманывает. Ему хочется довериться, но доверять нельзя. Надо спрятаться. Уйти. Укрыться за…
Снова голос. Странный голос. Вроде тот, а вроде и нет. Что изменилось?
Что-то изменилось. Сэр Генри так много времени провел здесь, что сразу заподозрил неладное. А когда заметил, что на постели Розы никого нет…
Постель Розы в последние дни сильно отличалась от той, на которой привыкла и на которой должна была спать, согласно положению и возрасту, его дочь. Деревянная основа осталась, но многочисленные драпировки и накладные резные украшения и столбики у изголовья сняли. Исчезла перина, подушки и одеяла — все это пришло в негодность, и было выброшено несколько дней назад. Тело его дочери покоилось на одной простыне грубого холста, укрываемое другой простыней. Преодолевая брезгливость, сэр Генри сам ворочал сочащуюся слизью тушу, до локтей натягивая охотничьи перчатки из лосиной кожи. Но что поделать, если ни одна женщина не соглашалась даже за большие деньги подойти к этому существу, а дворецкого и лакея привлекать к этому делу он не хотел. Чем меньше народа будет знать, во что превратилась его Роза, тем лучше.
Его Роза. Его единственное дитя, наследница имени, титула, состояния. Когда-то — целую вечность назад. — он мечтал устроить для нее наилучшую партию, тщательно отбирая кандидатов в женихи. Увы, мечтам не суждено было сбыться. Такое бывает только в сказках — чтобы явился прекрасный принц, поцеловал чудовище — и вместо него возникла юная заколдованная принцесса, прекрасная, как сон. Но сказки на то они и сказки, чтобы отличаться от жизни.
