— Вы считаете? — несколько недоверчиво спросил Гудериан.
— Германия стремится к возрождению былого величия и мести за версальское унижение. Ведь так?
— Если не вдаваться в подробности, то — да.
— В Советском Союзе сейчас потихоньку все громче звучат вопросы о том, почему государству-участнику победившей коалиции не только не дали свой кусок пирога, но и напротив — обрезали так, словно именно Россия была главным противником Антанты, а не Германия. У нас отрезали Польшу, Прибалтику, Финляндию, отдали добрый кусок Румынии. Хорошая награда. А кто в этом виноват? Думаю, ответ вы знаете…
— Франция и Великобритания?
— Франция в этой игре скорее ведомая сила. Так сказать — второй номер пулеметного расчета. И вот теперь, когда Германия потихоньку начинает собирать свои земли и возрождать свое былое могущество, эти проклятые лайми опять пытаются столкнуть нас с вами лбами, дабы отвести наш праведный гнев от своего треклятого острова. Пытаются сделать так, чтобы мы перебили друг друга в надуманных спорах, а не воздали им давно заслуженную трепку. Вместе. Плечом к плечу.
— Оу… — несколько растерялся обескураженный Гудериан.
— И помяните мое слово, фюрер, в конце концов, на это пойдет. Уступив увещеваниям этих лживых «друзей» и своих не самых чистых на руку советников.
— Кого вы имеете в виду? — подозрительно покосился Гудериан.
— Я не хочу наговаривать, — ответил маршал, сделав недовольное лицо.
— Но вы уже начали. Продолжайте. Я хочу вас выслушать.
— У меня нет точных сведений, поэтому я знаю только слухи, которые ходят по нашему Генеральному штабу. Сами понимаете, такие подозрения вполне могут не иметь под собой ровным счетом никаких оснований.
— И все же. Вы меня заинтриговали. Мне бы очень хотелось узнать ваше мнение.
— У нас говорят, прежде всего, об адмирале Канарисе, которого, по слухам, еще в 1915 году завербовали англичане в Чили после крушения крейсера «Дрезден». — Гудериан резко напрягся и заиграл желваками, но промолчал. — А также об Эрихе Редере, который реализуя британские интересы, лоббирует строительство такого военно-морского флота, который окажется максимально безопасным для лайми при предельной внешней эффектности.
— Эрих? Вы серьезно? — Самообладание Гудериана немного сдало, ведь если к Канарису он относился весьма прохладно, особенно после того, как тот стал затирать его перед лицом фюрера, а потому Хайнцу было приятно услышать гадость об этом человеке, то с Редером у него отношения были вполне ровные. — Что же он такое делает?
— Задачи Кригсмарине[9] в предстоящей войне заключаются в блокаде Великобритании и полной парализации ее морского судоходства. Для этих целей Германии нужно строить подводные лодки, способные успешно действовать в условиях тотального превосходства англо-американского флота. И их должно быть поистине много. Три, а лучше четыре сотни. Вместо этого Редер открыто лоббирует постройку новых линкоров и тяжелых крейсеров, хотя промышленность Рейха не в состоянии в обозримом будущем даже приблизиться к тому могуществу надводного флота, что ей могут противопоставить англичане и американцы. Но ведь большие надводные корабли смотрятся весьма эффектно и создают иллюзорное впечатление могущества, а потому фюрер в полном восторге от них. В то время как подводные лодки весьма неказисты. Сколько субмарин можно было бы построить вместо этих эффектных, но непонятно для чего нужных линкоров? Редер просто водит фюрера за нос.
— Это ваше мнение? — Гудериан скептически оценил взгляд Тухачевского.
— Вижу, что вы не верите мне. Не нужно было мне разносить сплетни, — покачал головой маршал и отвернулся, затянувшись папиросой.
— Все нормально дорогой друг, — похлопал по плечу Тухачевского Гудериан. — Я понимаю, что это всего лишь сплетни, но не ожидал в них услышать столь неожиданные вещи. Кстати, а почему вы считаете, что Канарис был завербован англичанами?
— А… — махнул рукой маршал, — только косвенные сведения. Все это вилами по воде писано. Только зря на крамольные мысли вас навожу. Извините. Мне не нужно было это делать.
— Однако ваши слова о том, что Советский Союз и Германию хотят столкнуть лбами, очень похожи на правду. Признаться, они и меня самого не раз посещали. Да и прочие ваши опасения кажутся вполне уместными. Но, увы, мое влияние в Рейхе очень ограничено, и я вряд ли смогу в полной мере донести эту мысль до фюрера. Но обещаю вам, что постараюсь проверить ваши подозрения в отношении Канариса и Редера, хотя бы потому, что они меня сильно заинтересовали лично. Если это все правда, то… — Гудериан скривился в гримасе отвращения.
— Это очень отрадно. Вы очень толковый офицер, и я рад, что вы правильно меня поняли. А потому я хочу предупредить вас лично — не ввязывайтесь в назревающую заварушку, все не обдумав.
— Заварушку? — не понял Гудериан.
— Хотел бы сказать больше, но и сам всех подробностей не знаю. Часть Вермахта может попытаться выразить что-то вроде вотума недоверия своему фюреру. Как это произойдет и где, я даже не могу предполагать, но уверен в том, что сейчас, после не очень удачного завершения дела в Чехословакии, самое подходящее время для прорыва этого давно назревшего противоречия наружу. Будьте осторожны, дорогой друг, — сказал Тухачевский, после чего кивнул на прощание и оставил слегка обалдевшего Хайнца на балконе в одиночестве…
17 октября 1938 года в газете «Правда» вышла заметка, которая повествовала о том, что два дня назад в Германии восстали против власти нацистов два армейских корпуса под руководством фон Вицлебена и фон Брокдорф-Альфреда. Вечером того же дня генерал Гудериан двинул свою танковую дивизию на противодействие повстанцам, что заслужило самое высокое одобрение у фюрера и высшего партийного руководства Рейха, так как он оказался первым генералом столь явно и решительно продемонстрировавшим свою лояльность режиму. Поступок Гудериана, по сути, смог избавить Германию от хорошего шанса погрузиться в пучину гражданской войны.
Читая эту заметку, Тухачевский просто светился радостью, так как он не только правильно просчитал предстоящее развитие событий, но и смог подложить просто необъятную свинью англичанам. Ведь Гудериан после такого прозорливого предупреждения, безусловно, совершенно иначе отнесется и к остальным словам, которые теперь уже точно не канут в лету. А это означает не только появление намного большего количества германских подводных лодок, еще сильнее бьющих по Великобритании, нежели в реальности, но и серьезный удар по репутации Канариса, если тот, конечно, начнет допускать новые «ошибки» в интересах туманного Альбиона. И если тот в глазах сильно политически окрепшего Гудериана совершит предательство интересов Рейха, то глава прославленных Панцерваффе его съест без соли. А если и не съест, то понадкусывает так, что это не сильно облегчит тому участь.
