- Святой отец, - ответил я так же вежливо, это проще, чем сперва выяснять его церковный титул, - верховный инквизитор сейчас там внутри?
Его суровое лицо чуть-чуть, совершенно неуловимо, потеплело, я понял, что он тоже инквизитор, а доволен потому, что я из всех званий отца Дитриха упомянул именно его должность дознавателя, все-таки само слово «инквизитор» означает «следователь».
- Он там, - ответил он сухо, но я понял, что это не сухость в отношении со мной, а просто за годы работы следователем такого насмотрелся и наслушался, что теперь и вид у него инквизиторский, и голос, и манеры. - Беседует с Господом.
- У него хороший собеседник, - согласился я. - У Господа, кстати, тоже.
Губы священника чуть дрогнули, что могло означать улыбку, он поклонился и прошел мимо. Бобик проводил его обвиняющим взглядом и горестно вздохнул, так безумно давно никто не бросал ему бревнышка.
В часовне прохладно, я переступил порог. В небольшом тесном зале отец Дитрих сидит спиной ко мне, я остановился и прислушался, хотя это, конечно, нехорошо, но как много интересного можно узнать, а главное, полезного!
Похоже, отец Дитрих говорит не с Господом, голос хотя и вежливый, но без особого почтения, обычный деловой разговор, вот только зря я напрягал свой музыкальный и прочий слух, общение идет на латыни, а здесь я не силен, хотя пару слов узнал, но узнал в том смысле, что как-то слышал в крылатых фразах, а то и сам произносил, не вдаваясь в то, какое из них что значит.
Отец Дитрих услышал мои нарочито громкие шаги, быстро свернул разговор, обернулся, глаза очень живые, явно разговор шел неплохо.
Я преклонил колено.
- Отец Дитрих…
Он перекрестил мою склоненную голову, я поцеловал его руку и поднялся.
- Отец Дитрих, у меня такой камень с души! Прям с грохотом. Даже земля дрогнула.
Он кивнул.
- Понимаю. Я тоже радуюсь и надеюсь, что хотя бы эта часть пойдет по плану. Твой маяк растет…
- Наш маяк, - уточнил я. - Я только отыскал зернышко, а выращиваете вы, отец Дитрих. Эх, знать бы, сколько оно еще расти будет!
- И успеем ли, - добавил он трезво. - Как я понимаю, не начнет сообщать о себе, пока не… созреет. Бабочки и пчелы не летят на цветок, который еще не распустился, а только когда раскроет лепестки и сообщит всем о себе.
- Хорошая аналогия, - поддержал я. - Но будем надеяться. Ничего другого не остается. Теперь узнать бы, что из себя представляет сам Маркус… и чем с ним бороться! Вряд ли лобовая атака рыцарской конницы что-то даст… Охрана холма не слишком жидкая?
- Я уже запросил еще две тысячи человек, - сообщил он, голос сразу стал суше. - А тех, что были, пришлось отдать в помощь инквизиторам.
- Много работы? - спросил я.
- Больше, - ответил он, - чем хотелось бы. Очень много выступающих за карающую длань Господа. Дескать, наступает Страшный суд, все погибнут, праведных сразу в рай, неправедных в ад. И не нужно терпеть все тяготы земной жизни.
- Да, - согласился я, - таких надо в застенки.
Он поморщился, покачал головой.
- Таких не трогаем. Я велел брать тех, кто подбивает народ идти на холм и повалить это железное дерево дьявола. Дескать, здесь пытаются помешать свершиться Божьему Суду, потому нужно казнить этих еретиков народным судом.
- Народным, - уточнил я, - это без суда?
Он посмотрел с иронией.
- Еще не запомнил? Любой закон лучше беззакония. В общем, вчера пришли два отряда по пятьсот человек, я сразу велел схватить наиболее фанатичных.
- Они в застенке?
Он вздохнул, но взгляд оставался прям и строг.
- Нет. Ты же знаешь, что такое застенки инквизиции. Схваченных просто не сумели довести до тюрьмы. Те пытались совершить побег, их перебили.
Я сказал поспешно:
- Сейчас везде чрезвычайное положение. А при чрезвычайном и меры чрезвычайные.
- Ты все еще один? - спросил он. - Без свиты?
- Скажу правду, - заявил я. - В целях собственной безопасности я взял за правило нигде особенно долго не задерживаться. Убийцы заморятся бегать за мной по всем королевствам!
Он улыбнулся, оба знаем, что это не совсем правда, но народу и лордам нужно правдоподобное объяснение, а это годится больше всего, так как покушения на жизнь царствующих лиц - профессиональный риск, и защищаться можно разными способами.
- Мы стараемся вовремя нейтрализовать этих проповедников апокалипсиса, - сказал он. - Человек - странное существо. На хорошие новости не обращает внимания, а плохим как будто рад и начинает распространять их с огромным удовольствием.
- А если тем же концом в то же место? - спросил я.
- Это главное, - пояснил он. - О Маркусе можно говорить разное. Они свое, мы - свое.
- Отец Дитрих, - сказал я, - как-то заспорили знатоки по какому-то моменту в Библии. Наконец старший взмолился: «Господи, покажи, что они не правы, яви чудо, заставь реки течь вспять!» Прогремел гром, реки потекли вспять, но толкователи лишь пожали плечами, дескать, а при чем тут реки, это не доказательство. Снова спорили, доказывали, нашли еще варианты, наконец старший снова вскричал: «Господи, покажи и что они ошибаются, заставь дождь пойти из земли»! Блеснула молния, прогремел гром, прямо из земли ударили струи дождя и пошли падать в небо.
Отец Дитрих спросил с интересом:
- И тогда не поверили?
- И это не убедило толкователей Библии, - сказал я, - дескать, и такое возможно, подумаешь! Старейшина вскричал в отчаянии: «Господи, ну скажи же им, что ты сказал именно так, как записано, а совсем не то, что они тут твердят!»
Отец Дитрих хмыкнул.
- И что?
- В небе раздвинулись тучи, - сказал я, - и могучий голос прогрохотал сверху: «Это я, ваш Творец подтверждаю, что именно так я и сказал!» На что толкователи только пожали плечами, а один поднял голову к небу и возразил: «Ты дал нам законы, а толковать их - наше дело!»
Отец Дитрих рассмеялся, но прозвучало это горько.
- Ну да, если бы Господь жил на земле, люди каждый бы день били в его доме окна… Кажется, догадываюсь, сын мой, зачем ты рассказал мне эту притчу. Но это очень опасная дорога.
- Господь дал нам не только законы, - напомнил я. - Но и свободу воли, чтобы мы могли толковать их применительно к. Иначе вымерли бы даже с самыми лучшими законами!
Он покачал головой.
- Подумай хорошенько.
- Отец Дитрих, - сказал я наигранно бодро, - вы меня пугаете. Неужто я пру не по той дороге?
- По той, - ответил он, но голос прозвучал тревожно, - но твоя особенность в том, что можешь с одинаковой легкостью пойти как по одной, так и по другой.
Я поклонился.
- Отец Дитрих, не буду отрывать вас от дел…
