По пути, в основном, молчали. Не доезжая до Сенной свернули в переулок, потом под арку, и встали внутри двора-колодца перед невыразительной дверью. Поднялись по обшарпанной лестнице на третий этаж. Нотариус открыл столь же невзрачную, как и лестница, дверь, и мы вошли на кухню той самой коммунальной квартиры, где я в своё время навещал деда Юзека.
– Это ж, вроде, кухня? – произнесла, оглядевшись, Ольга.
– Она самая, – весело подтвердил я.
– Фигня какая, – фыркнула Ольга.
– Так это мы зашли с чёрного хода, – невинным тоном пояснил я. – А с парадного и вход в прихожую, и лестница получше, и лифт есть.
Ольга в недоумении посмотрела на Розенфельда. Тот, не глядя на неё, скороговоркой выпалил:
– У парадной негде машину поставить. Вот ключи и визитка. Завтра жду вас, Михаил Макарович, у себя в конторе, или, может, за вами заехать?
– Не стоит утруждаться, – ответил я, читая визитку. – Если я правильно сориентировался, ваш офис минутах в пятнадцати отсюда? Пройдусь пешком!
– Как угодно, – кивнул нотариус. – Засим, позвольте откланяться!
Он исчез, притворив за собой дверь чёрного хода, а мы с Ольгой отправились осматривать квартиру. Ещё из письма Розенфельда, где была указана наследованная площадь, я извлёк информацию о том, что деду Юзеку каким-то образом удалось расселить коммуналку и стать единственным владельцем большой квартиры. То, что квартира, оказывается, располагалась в двух уровнях, стало для меня сюрпризом. Правда, этажом выше была только одна комната, зато какая! Если весь нижний этаж был обставлен в современном стиле, то эта комната была оборудована в стиле модерн, столь популярном в начале XX века.
– Прямо музей! – удивилась Ольга.
– Определённое сходство есть, – вынужден был согласиться я. – Однако пора и заселяться, как ты думаешь? Выбери комнату, и приводи себя в порядок. Ванную, думаю, отыщешь? Вот и ладно. Встречаемся через час на кухне.
Я первым успел принять душ, и пока Ольга смывала с себя пыль новосибирских улиц, смотался в ближайший магазинчик. Так что, когда она, раскрасневшаяся, в тюрбане из полотенца на мокрых волосах и халате появилась на кухне, стол был уже накрыт. Разлить янтарное вино по хрусталю было делом даже не минуты. Наши бокалы встретились над столом с благородным звоном. Живительная влага благотворным образом сказалась на пищеварении, и вскоре тарелки со всякой снедью заметно опустели. Не дождавшись этого от меня, Ольга сама разлила вино и приглашающе подняла бокал. Но я отрицательно помотал головой.
– Сначала расскажи, что заставило тебя идти по моему следу?
Ольга в одиночку выпила вино, отставила бокал и посмотрела мне прямо в глаза.
– Только обещай, что не будешь перебивать.
– Не буду, говори.
– Ты ведь слышал, что Ведьма это не просто мой боевой псевдоним.
Я, держа данное слово, лишь неопределённо пожал плечами, и она продолжила:
– Думай, что хочешь, но доля истины в этом есть!
«В чём в этом?» – хотел спросить я, но опять промолчал, поощрив её взглядом на продолжение монолога.
– Я действительно могу чувствовать беду, но в тот раз случилось нечто для меня непонятное.
Я свёл брови к переносице, пытаясь разобраться в сказанном. Ольга заметила это и тут же поспешила мне на помощь.
– Я имею в виду тот злополучный снимок, там, возле домика на берегу Оби. Когда я нажала на спуск, произошла вспышка слишком яркая для фотоаппарата. Так вот, чтоб ты знал, у моей «мыльницы» вообще нет вспышки! И колокол, ты ведь тоже его слышал, верно?
Я неохотно кивнул головой.
– Но даже не это главное. Понимаешь, я тогда вдруг ясно поняла, что вас троих ждёт что-то необычное, но вовсе не смерть! И когда погиб Коля я ужасно растерялась. Потом, глядя на запаянный гроб, я вдруг чётко осознала: Коли там нет!
Это было уже слишком. Я возмущённо открыл рот, но Ольга меня остановила.
– Ты обещал!
Верно. Я закрыл рот и кивнул головой – продолжай.
– Миша, можешь считать меня кем угодно, но Колю перед самым взрывом или даже во время его подменили! Не смотри на меня так. Мне и самой иногда кажется, что у меня крыша едет. Ведь Лена опознала его останки. Но ты же понимаешь: опознавать-то было нечего. Верно, о таких вещах думать надо молча. И поверь, я бы молчала, но после исчезновения Глеба у меня в голове прояснилось: они оба живы и находятся где-то рядом друг с другом. А тебе я говорю всё это лишь потому, что ты будешь следующим.
Припечатала, так припечатала! Она уже замолкла, а я всё ещё сидел, не зная, что и ответить. И чем дольше я сидел, тем яснее понимал: нет у меня на её слова управы! Больно ладно она всё склеила, ни одного зазора не оставила.
– Выходит, моё нечаянное наследство это дорога к ребятам? – спросил я, наконец.
– Думаю, что да! – Ольга облегчённо вздохнула, она ведь прекрасно понимала, как сейчас рисковала.
– Если это так, то счёт идёт на дни, если не на часы, – сказал я задумчиво.
– И я теперь от тебя никуда не отойду! – твёрдо заявила Ольга.
– Но зачем тебе это? – спросил я.
– Когда ЭТО случится, хочу попробовать уйти вместе с тобой!
Я посмотрел на её решительное лицо и понял: отговаривать бесполезно.
– Согласен, за одним исключением. В отдельные места я всё-таки буду ходить один. А так, будь рядом, не возражаю. А теперь – наливай!
* * *
Следующее утро основательно проветрило небо над городом, разметав по сторонам тучи; прояснилось и у меня в голове. После того, как я переспал с ним ночь, бред, которым накормила меня Ольга, уже не казался мне столь же убедительным, как вчера. Но, сомнения сомнениями, а уберечь от убытков близких мне людей я был обязан. Поэтому, прибыв по указанному в визитке адресу и вступив в права наследства, я с помощью того же Розенфельда тут же составил уже своё завещание. Теперь, если Ведьмины пророчества окажутся-таки правдой, моя родня не пострадает хотя бы материально. И, я бы сказал, весьма даже не пострадает. Из нотариальной конторы мы переместились в банк, где мне пришлось ставить много подписей. И с каждой подписью я становился только богаче. Несколько росчерков пера и я уже владелец рублёвого счёта с приятным количеством нулей. Ещё несколько движений кисти и в моём активе ещё один счёт, теперь валютный. Нулей в нём меньше ровно на один, но это, странным образом, не мешает удвоению моего капитала. Завершается экскурсия по банку посещением хранилища. Ключ от ячейки «где деньги лежат» мне загодя вручил господин Розенфельд, сам же остался наверху.
И что мы тут имеем? Две пачки денег: рубли и евро – эти сразу в карман. Несколько деревянных ящичков разного размера, тетрадь в кожаном переплёте и папка с бумагами. Начинаю с самого длинного ящичка. В нём разместилась коллекция монет. Каждая монета в прозрачном пакетике. После осмотра меняю первоначальный вывод. Это не коллекция. Скорее, заначка на чёрный день. В ящичке поменьше лежало несколько ювелирных украшений, явно старинных. Вещицы изящные, наверняка дорогие, и наверняка припасены на тот же чёрный день. А в этой коробке один лишь ключ. Старинный и, похоже, от сейфа. Забираю ключ и драгоценности, монеты возвращаю в сейф. Мельком заглядываю в тетрадь. Большая часть листов пригодна для заполнения. Остальные безнадёжно испорчены цифрами, записанными разновеликими группами через пробелы. С трудом сдерживаю стон: только не ЭТО! Но ЭТО, определённо, именно ТО, и с ЭТИМ я буду разбираться дома. Теперь бумаги. Молодец, деда Юзя! Опись монет и украшений с указанием рыночной стоимости в двух экземплярах. Один забираю – другой оставляю в папке. Некоторые бумаги вызывают лёгкое недоумение. Забираю их с собой, чтобы показать Розенфельду – пусть прояснит ситуацию. Остальные (важные, но сейчас не нужные) оставляю в папке, а ту кладу в ячейку рядом с коробками. Закрываю ячейку и наверх. Нотариус ожидает моего возвращения в холе за столиком. Подсаживаюсь к нему. Молча кладу перед ним бумаги. Смотрит, кивает головой.
