Весёлые голоса немцев приближались… Вот они остановились у левого переднего колеса – точно с противоположной стороны машины от меня. Глубокий быстрый вдох. Медленный выдох. Вдох. Выдох. Вдох. Так. Один полез в кабину, а другой, я вижу со своей позиции, пинает тело несчастного Щёлокова. Выдох. И я быстро перекатываюсь под машину. Выпускаю из руки наган и хватаю «сог»… Вдох… Ещё один перекат… Выдоооох… Я, вставая, бью немца правой рукой в живот… Сто двадцать миллиметров нержавеющей стали, практически без сопротивления, входят в тело. Дёрнув его на себя, так чтобы он пролетел к кузову, всаживаю второй нож в почку тому, кто ковыряется в кабине… Его выгибает, и я вижу широко раскрытый в крике рот… Выстрел… Где-то на периферии моего поля зрения падает на дороге немецкий унтер.
Время опять потекло с нормальной скоростью. Немец, выдернутый мною из кабины, падает на тело водителя. Чуть поодаль хрипит и бьётся в конвульсиях другой. Резко и внезапно меня скручивает приступ тошноты… Когда я, сплюнув тягучую желчь, поднимаюсь с колен, ко мне подбегает Люк. Он что-то говорит… Не понимаю… Мотаю головой, силясь понять…
– … силён ты! Фермер мне говорил, но я не верил… Я и глазом не моргнуть не успел… – тут он останавливается, внимательно смотрит мне в лицо.
– Первые, да? – участливо кладёт руку мне на плечо, в другой руке – фляжка.
– На, Тоша, глотни!
Машинально делаю глоток. «Оппа-па!» – глоток «Степного бальзама», опалив огнём горло, скользнул по пищеводу и гранатой взорвался в пустом желудке. Я сел на землю, тупо глядя перед собой. Поднял голову:
– Сань, стволы собери. И проверь там, этого… В кузове. …
Через пять минут всё сделано. Немцы оттащены в кусты совместными усилиями Люка и Лёши. Мы стали богаче на два немецких карабина, аж целых три гранаты-толкушки и ТТ, найденный у одного из немцев. К нашему счастью, одинокий выстрел, похоже, никто не услышал. Время делать ноги.
– Сержант! Ключи от сейфа у вас есть? – спрашиваю Дымова.
– Да, товарищ старший лейтенант, а зачем они вам? – спрашивает он с изрядным пиететом. Похоже, скорость, с которой я «упорол» двух рослых немцев произвела на него впечатление. Правда, как я блевал, он не видел.
– Забрать из сейфа документы, печати и бланки.
– Но зачем, точнее, почему только это? А как же дела?
– На весь этот хлам у нас сейчас ни времени, ни сил нет. А насчёт остального… Ты же не хочешь, чтобы немецкие диверсанты с подлинными документами у нас в тылу шлялись? – вворачивается на язык правдоподобное объяснение. – Со штампами твоего райотдела и на подлинных бланках!
Больше ничего объяснять не надо. Метнувшись в кузов, он недолго звякает там ключами и, буквально через минуту спрыгивает, держа в руках плотно набитый сидор.
– Тотен, доложи обстановку! – связываюсь я с нашим наблюдателем.
– Всё пучком, командир! – и, уже другим тоном, – «Тоша, ты как?» Всё-таки заботливый он у нас.
– Нормуль, Алик. Бди! Мы идём.
Подошедший Люк протягивает мне один из «маузеров». Потом задумчиво смотрит на полуторку:
– Палить будем?
– Зачем? Только себя выдавать. Ходу мужики, ходу.
Сайгаками добежав до дороги, мы засовываем тушку унтера в коляску мотоцикла. Горло у него пробито пулей Люка. С «полпинка» запустив мотоцикл («БМВ Р12» – солидная вещь!), кое-как съезжаю с дороги в кусты. Совместными усилиями вытолкав транспортное средство из кювета, мы откатываем его метров на пятнадцать от дороги. Передав карабин Тотену, нагло присваиваю унтерский МП-38. Машинка хорошо мне знакома: тяжела как зараза, но если нормально ухаживать – не подводит. К тому же, как её разбирать я знаю. Знакомые питерские «поисковики» в своё время научили. Невзирая на грустный взгляд сержанта, говорю непонятное для него: «Нет, пулемёт я вам не дам», и наш героический отряд скрывается в лесу. …
Идём по лесу, петляя, как заяц при поносе. Сделав знак Люку, сторожить Дымова, немного отстаю и докладываю командиру про наши приключения. Спрашиваю, можно ли привести чужого на стоянку. Командир не против, тем более что у нас есть спец по допросам без применения силы – Бродяга как-никак почти три десятка лет в «конторе» оттянул. Догнав своих, пошёл рядом с сержантом.
– Алексей, а почему ты сержантом ГБ представился? Ты же из милиции?
– Да напугать я вас хотел. На диверсантов или дезертиров это должно было подействовать! – смущённо отвечает Дымов.
– Ну, ты диверсов за идиотов то не держи… Околыш-то у тебя синий! Думаешь, немцы в нашей форме не разбираются?
– Товарищ старший лейтенант, я не подумал, некогда было… А, кстати, что это у вас за форма такая?
– Секретная, для действий в лесах.
– А?
– Может тебе прямую линию с Генеральным комиссаром, чтобы он тебе наши полномочия подтвердил? – «Уф, кажись, понял, что не по чину ему вопросы мне задавать».
* * *
Немного обогнав группу, я первым прибежал в лагерь.
– Саня, короче, это мент местный, парень, вроде нормальный, но пусть его Бродяга поколет…
– Угум.
– Я – для него старший лейтенант ГБ, ты – майор. Остальные – тоже офиц… тьфу ты, командиры.
– Понятно. А ты чего бледный такой? Тут только я понял, как же я устал за это короткое летнее утро.
– Слушай, иди перекуси и под тент ложись – поспи пару часиков. Я разрешаю, – голос Саши, так и сочится заботой.
– Слушаюсь, товарищ командир! – пробормотал я и на ватных ногах побрёл к своему «шалашу».
Уже проваливаясь в сон, я слышал доносившееся издалека … «Майор госбезопасности Куропаткин! Докладывайте, товарищ старший лейтенант!»
* * *
Проснулся я часа через два. Снилась мне всякая чушь про войну, немцев и переносы во времени. Однажды, когда за выходной я посмотрел все четыре части «Крепкого орешка», мне тоже всю ночь снилось, что я заложников в одно рыло освобождаю. Помню, проснулся, судорожно передёргивая затвор на «ксюхе». Жена тогда смеялась до слёз. Ох, поиграем, домой приеду, и пойдём мы с Пашкой в зоопарк, давно ему обещал, но всё никак не складывалось что-то. С этими радужными мыслями я полез из-под тента и шарахнулся головой обо что-то твёрдое. Твёрдое не перенесло столь наглой атаки и свалилось на меня. «Хм, «маузер»…Бродягин, что ль?» – подумал я, и тут мой взгляд уперся в характерный ствол МП-38, торчащий из-под моего спальника. «Что за…?» – пронеслось у меня в голове, и в тот же момент из кустов вышел молодой парень, оправлявший белую гимнастёрку, которую, как я помнил до войны носили милиционеры.
– Проснулись, товарищ старший лейтенант? – весело поприветствовал он меня.
