— Эй, бабы, поигрались — и будя. Выкиньте утопленников на бережок, да давайте на лужок — там, поди, уже обед привезли.
Третий акустический удар — после моего появления, был значительно слабее предыдущих. Оказалось достаточно просто постоять с открытым ртом. Как рядом со стреляющей пушкой крупного калибра.
Перешёптываясь и посмеиваясь, мои красавицы начали выбираться из воды и приводить себя в пристойный вид. «Говоруна» пинками выгнали на берег, и он, отфыркиваясь и отплёвываясь, очень резвенько, «с места в карьер», устремился на четвереньках в кусты.
Блондинка не торопилась покидать пригретое место на шее Сверчка, пару раз по-приседала в воде, в прямом смысле прополаскивая ему мозги и, наконец, вытащив голову бедняги из-под себя, вытолкнула его на сухое.
Увы — парнишка не побежал. Вообще — не подавал признаков жизни.
— Ить-ять! Сдурела совсем! Утопила парня! Давай его сюда… головой вниз клади… брюхом на своё колено! Пальцем во рту проверь… Лишнего нет? Язык? Язык пусть останется, в сторону сдвинь, чтоб не мешал. Чему-чему — дыханию! Теперь на спину и по рёбрам. Да не бить! Давить толчком. Теперь — рот в рот. Я те дам «не буду»! Чего — «целоваться»?! Дура! Дышать в него! Живо! Ещё разик… Нажать-отпустить-дунуть… Резче! Ну вот — прорвало.
Сверчка шумно выворачивало чем-то мутно-сине-зелёным. Зрелище… А уж звучание…
Опять же удивляюсь коллегам-попаданцам: имеем же столько полезных наработок в части оказания первой помощи! При утоплении, обморожении, ожогах… Я уж не говорю про привычные сотрясения и переломы… Но спрогрессировать, двинуть в широкие аборигенные массы, по-просветительствовать по столь важной и повсеместно актуальной теме… А мне вот приходиться.
Потом Сверчка умывали, потом набежавшие из кустов парни сделали из жердей носилки, уложили трясущегося крупной дрожью страдальца, и вся компания, бурно переживая детали и комментируя подробности, потопала к нашему стану на лугу.
А мы — остались.
Девушка, провожавшая взглядом ушедшую в лес толпу, обернулась. И наткнулась на мой внимательный изучающий взгляд. Среди всей предшествующей суеты, понукаемая моими командами в ходе демонстрационного откачивания утопленника и оказания первой помощи в форме искусственного дыхания, она так и не успела одеться.
Мда… Высокая. Здесь говорят — дылда. Длинноногая. Здесь говорят — долговязая, «цыбатая». Стройная. Здесь говорят — тощая.
«Если вы на женщин слишком падки,
В прелестях ищите недостатки,
Станет сразу все намного проще,
Девушка стройна, мы скажем — мощи.
Умницу мы наречем уродкой,
Добрую объявим сумасбродкой,
Ласковая, стало быть липучка,
Держит себя строго, значит злючка.
Назовем кокетливую — шлюхой,
Скажем про веселую — под мухой…»
Советы Тристана из «Собаки на сене» — постоянный элемент жизни множества мужчин. Из тех, которые «на женщин слишком падки». И не только в средневековье.
Поскольку я не только «слишком падок», но ещё и излишне самоуверен, то «намного проще» — мне не обязательно. Я не ищу «лёгких путей» и «простых решений». Типа: «а не очень-то и хотелось». Мне бы понять и объективно оценить.
На голове — короткая стрижка. Длина волос — сантиметров 10. Значит — из первых «кусочниц», у более поздних — волосы ещё короче. Треугольник светлых волос внизу живота — давненько к Меньшаку не попадала.
У женщин на теле примерно 17 тысяч волос и 600 — подмышками. Площадь бритья у женщин раз в 20 больше, чем у мужчин. А количество срезаемых волос — одинаково. Разные мы. И по удойности, и по яйценоскости… и по удельной шерстистости — тоже.
Как здорово, что от «вляпа» все мои фолликулы сдохли. Каждое утро провожу ладонью по скуле и радуюсь. Нормальному человеку нормально бриться здесь — не реально.
И ещё: любой мужчина, которому приходилось отпускать бороду, не красоты ради, а под давлением обстоятельств, знает как меняется и отношение окружающих, и собственное ощущения. Появляются новые оттенки в мышлении, новые движения… Жест Яковлева в «Иван Васильевич меняет профессию»: «- Замели. Дело шьют» — выражающий целую гамму эмоций, для бритого мужчины неуместен. Почему попаданцы ничего об этом не рассказывают?
Девушка под моим взглядом резко ссутулилась, опустила голову, прикрылась руками и бочком-бочком к своей одежде…
— Стоять.
Она замерла на полушаге, полусогнувшись. Интересно: большинство туземок уже на этой стадии знакомства начинают негромко подвывать и канючить. А эта — молчит. Типовая реакция отсутствует — может, просто дура?
— Ладони на затылок.
Реакция нормальная. В смысле — никакой. Пришлось щёлкнуть палочкой по ручке на грудке. Дернулась, глаз не поднимает, медленно отводит одну руку, потом, после паузы, с затянутым, прерывистым вздохом — вторую. И замерла. Со стороны похоже, что она руками голову от побоев закрывает.
Забавно: набрав определённый жизненный опыт, можно, наблюдая за движением, которым женщина открывает свои соски для стороннего наблюдателя, сделать далеко идущие выводы о её духовном, интеллектуальном, семейном, сексуальном… состоянии. Сцена из «Свидетеля» с Генри Фордом и Келли МасГиллис построена без слов. Только одно движение. И пауза, наполненная намерениями и ожиданиями.
«Ты — моя» сказать лишь могут руки,
Что срывали черную чадру».
Не важно что — лишь бы срывали. Хотя мода на топлес и здесь всё опошлила.
«Сказать руками»…
— Дорогая, я узнал новую ролевую игру. Вообрази — мы глухонемые. И вот я руками, изображая карася в ходе икрометания, довожу до твоего сведения…
Но иногда интереснее, чтобы и она сама что-нибудь делала.
— Локти развести, голову выше, плечи назад, спину выпрямить.
— Ай!
Щелчок дрючком по лопаткам несколько улучшил осанку. Я за последние месяцы столько навозился со строевой со своими ребятами, что исправление стойки идёт чисто автоматом.
— Не сутулься.
— Я… Я не могу. Я… Они все… говорят — дылда. Оглобля. Насмехаются. Я привыкла… ну… чтоб пониже…
Знакомо. Далеко не всем мужчинам хватает самоуверенности смотреть на свою женщину снизу вверх. В геометрическом смысле.
Маловато среди нас, мужиков — Наполеонов духа. А уж Суворовых…
Дальше начинаются жизненные трагедии.
У моих знакомых как-то разводились родители. На суде супруг обосновал причину развода после тридцати лет семейной жизни:
— Мы ж молодыми поженились. Она тогда маленькая была. Я расти перестал, а она всё прёт и прёт. И глядит сверху… Жирафа. Да сколько ж можно! Всё, дети выросли, хватит.
