Прекрасно понимая, что когда его — «чёрт возьмёт», тебе самой — только на паперть, подаяние просить.
Ты даже в приличные проститутки непригодна — высокая стройная длинноногая блондинка здесь… третий сорт. Клиентура… с привкусом дешёвого садо-мазо:
— Она, слышь-ка, на целу голову выше. Сверьху на меня лупает. Здоровуща сучара! А я её враз — и согнул! И — под себя… И — давай её…
Под пьяным бурлаком задницей на пристани похлопать — за счастье. Хоть хлеба кусок выхлопаешь.
Я старательно завершил процесс и отпустил девку. Она опустилась на колени, постояла, прижавшись лбом к стволу берёзы, под сенью которой произошло наше интимное знакомство, выравнивая дыхание и восстанавливая ориентацию в пространстве. Потом, не поднимая глаз, снова ссутулившись, скользнула к воде, чуть сполоснулась, накинула на себя одежду, повязала платочек…
Абсолютно безэмоциональное лицо. «Белый индеец». Ни радости или удовольствия, ни обиды или боли… Ничего. Будто комарик мимо прожужжал. Я тут старался-упирался, качался-напрягался… А она и не заметила! Обидна да-а… Терпение, равнодушие, покорность судьбе… Тупая двуногая скотинка, коза малошерстистая…
Стоп! Не верю! Я же только что видел, с каким удовольствием она Сверчка топила! Динамично, с выдумкой…
— Что ты со Сверчком в воде делала? Ну, когда ты его оседлала?
— Я… он… они меня за… говорят — мослы посчитаем. Больно же. Потом синяки…
— А теперь ты решила сама на нём «мослы посчитать»?!
Девка, не поднимая глаз, сокрушённо покивала. И засопела носом. Сейчас расплачется. Неужто, совесть замучила?
— Он отлежится и… они все вместе…
Лучший стимул для пробуждения совести — неотвратимость возмездия, грядущей болезненной «благодарности купальщика с сотоварищи». Ну, вот и насморк прорезается — сейчас ныть начнёт.
— Значится так. В наложницы пойдёшь?
А глаза у неё — голубые. С изменяющейся глубиной цвета, как у выставочной сибирской хаски. Хоть рассмотрел, наконец. Такой изумлённый взгляд! Первый прямой взгляд мне в лицо.
— А… к кому?
Убила. Ну и вопросец. Я даже по сторонам посмотрел — вроде, никого больше нет.
— Ко мне.
И хлюпать носом сразу перестала. Потому что ртом дышит. Широко распахнутым. «Рублёвым». Как глаза.
— Г-господине… Ты… ты смеёшься, да? Надо мною насмехаешься? Я ж… я ж дылда долговязая! Я ж уродина! Я ж… у тебя ж… Ты ж любую… Самую раскрасавицу…
— Слушай сюда, коза. Тебе уже говорили, что рост у тебя есть, а мозгов нет? Любое человеческое свойство — от бога. Ибо человек — создание божье. По его образу и подобию. И всякое, что у человека есть, может быть обращено к пользе и радости. А скорбеть об имеющемся… смертный грех и к господу нашему — чёрная неблагодарность.
— Дык… я ж… Я ж тощая! У меня ж мослы везде!
— Значит, жаром на постели нести не будет. Кости ж не потеют. Ноги у тебя длинные — как раз по моему росту. Лишнее не болтается — не отвлекает.
Тристан был не прав: «если вы на женщин слишком падки», то надо искать не недостатки, а преимущества. И называть их «прелестями». А они есть всегда.
Как говаривал «старший товарищ», обучавший меня основам торговли на овощном рынке:
— На всякий товар найдётся покупатель. Просто им надо встретиться.
Надо только понимать себя, собственную систему ценностей. Русский фольк утверждает, что один из вариантов идеальной женщины: рост метр десять и квадратная лысая голова — чтобы удобно было поставить пивную кружку.
— Мне нужна ППЖ. Покосно-полевая жена. Будешь, как и прежде, с бабами сено грести да ворошить. А как у меня засвербит… Как в песне: «Пойдём, девка, во лесок, во лесок. Снимай, девка, поясок, поясок…». После покоса… — посмотрим. Поняла? Тогда дуй на заимку. Пусть Мара тебя осмотрит, а Елица расскажет: чего — можно, чего — нельзя.
— А… Тама парни… злые…
— Парням скажи… «Зверь Лютый» на свою подстилку никого чужого не пускает. А кто руки протянет… или ещё что…
Чуть обозначил рычание, потом улыбнулся в испуганное, остолбенелое лицо, хлопнул по попке, и она побежала. Мда… хлопнул… Обводы корпуса надо улучшать. Привести, так сказать, к собственному представлению о прекрасном.
Очередное напоминание о моей чужести в этом мире. Вот не вляпался бы я сюда, в эту «Святую Русь», со своими абсолютно извращёнными, для местных аборигенов, предпочтениями, с совершенно не-русскими, не исконно-посконными, а привнесёнными из эпохи дерьмократии и либерастии, эстетическими нормами, и задалбывали туземцы эту девочку и дальше. И задолбали бы совершенно — до грустной жизни и скорой смерти. Не в силу её личностных качеств, а в силу несоответствия её длинноногости и стройности — общепринятым, «святорусским» стереотипам женской красоты.
Здесь она — что-то отбросовое, не кондиционное. А для меня, попадуна, и, по общему мнению, «психа ненормального» — функционально и эстетически привлекательная кандидатура в ряды «моей сволочи». Вопрос в другом: хватит ли у неё необходимого для моего прогрессизма личного «сволочизма»? Или только на роль «дырки на ножках»? «Особь» или «особа»?
…
Мужская часть общины проглотила новость спокойно: что я «ублюдок сдвинутый» — общеизвестно и несомненно. Да и вообще: «и не очень-то хотелось». Бабьё чесало языки несколько дней. Всё-таки зависть — сильнее инстинкта самосохранения. У некоторых особей — точно.
Пошли подкаты и наезды. Это ж революция! Вся иерархия в женской части нашей стаи на покосе посыпалась! Новая альфа-самка появилась! Причём сама — альфой быть категорически не желает! «Отстаньте от меня!» — и никаких ценных указаний! А может, это она намекает…? Или проверяет? Соответственно, все беты и гаммы сдвинулись. С выяснениями отношений.
Дело дошло до фолька. С тонкими намёками:
«Всю-то ночь и так, и этак,
С этой стороны и с той…
А на пробу, напоследок,
«Слеваснизупокосой».
Но — «индейскую избу» фольклористочкам! Толпа, конечно, задалбывает одиночку даже чисто песенно, без рукоприкладства. Но Цыба, после стольких лет пребывания в омегах, с устоявшейся привычкой никак не реагировать на идиотизм остроумия окружающих… она просто не замечала «острячек».
«Любители чесать языками за моей спиной — чешите! И — ниже». А самую привязчивую частушечницу — типаж: «бессмысленно деятельная натура» — я пригласил близко познакомиться с Суханом. И его прогрессирующей «изменяемой геометрией крыла». Ротовое отверстие воспитуемой особи, после ряда внешних воздействий с нашей стороны со всех сторон, закрылось наглухо и надолго. Открывалось только для приёма пищи.
