– Был… – мрачно насупился Уильям. – Доминиканцем.
– И сбежал?
– Сбежал.
– От чего? Не по нраву епитимьи и палка настоятеля? Девок непотребных захотелось? – ехидно поинтересовался у шотландца.
Ну от чего еще можно сбежать из монастыря; по мне, так только по этим причинам.
– Поспорил…
– Я тебя сейчас кинжалом ткну, rojai bistree… – Последние слова у меня вырвались по-русски, и я невольно осекся… так и спалиться можно.
– Меня перевели в аббатство Сен-Север во Францию переписчиком летописей, так как я грамоте и искусству писания образов обучен. А там я поспорил с настоятелем по поводу некоторых теологических определений Фомы Аквинского.
– Убил? – догадался я.
– Нет… – тяжко вздохнул Уильям. – Связал и порол вервием… А что? Он поносил меня и сквернословил, не признавая очевидные догматы.
– Ой, не могу… – чуть не задохнулся от хохота.
Это же надо… теологический диспут с насилием… ну, красавчик.
Отхохотав, налил ему еще вина и дал хлеба.
– Продолжай, парень, ты мне уже нравишься.
– Закрыли меня в монастырскую темницу на месяц, наложили епитимью. Обязали носить вериги семифунтовые и уязвлять плоть голодом и плетью… Ну, и сбежал я… Пробирался ночами до Арагона, хотел наняться воевать с маврами. По пути подрядился расписать базилику в соборе Святой Марии, что в городе Оше…
– Кого на этот раз?
– Местного каноника… – признался Уильям. – Повадился, собака, ходить к девице Мари, дочери местного булочника… Там и поспорили…
– Опять Фома Аквинский?
– Не-э… – заржал шотландец. – О достоинствах оной девицы. По итогу схватила меня городская стража, заключили в темницу, всплыл побег из монастыря, появились обвинения в ереси и колдовстве. В лучшем исходе – виселица. В общем, выломал решетку и бежал. Вот… теперь в этом лесу обретаюсь. Прости меня, кабальеро. Не корысти ради напал на тебя, а от отчаяния и голода великого.
– Так откуда ты о моем гербе знаешь?
– Я все в геральдике знаю. Многие свитки и книги переписывал, в том числе и с перечислением именитых родов и их гербов.
Вот так… даже не знаю, как назвать эту встречу. Чем-то этот громила мне симпатичен и даже может быть полезен…
– Так, грешник… развязывай-ка себе ноги, и пошли к воде.
– Зачем? – недоуменно уставился на меня шотландец.
– Зачем? Ты же смердишь аки зверь лесной; пошли, человека из тебя будем делать. Да не бойся… топить не буду. И не вздумай брыкаться, проткну…
Почему я так поступил? Все просто: помимо уверенности в том, что от этого громилы вреда для меня не последует, скорее всего, мне к тому же нужен человек, который разбирается в нюансах этого времени… спалюсь же… да и какой благородный рыцарь без оруженосца? Правильно, получается ущербный рыцарь, или, как тут говорят, кабальеро. А оно мне надо? Я как все.
Посекундно оглядываясь, Уильям привел меня к ручью и застыл, ожидая всяких пакостей. Очень уж я не вписывался в его видение кабальеро.
– Что застыл? Скидывай с себя тряпье и мойся, – приказал я, вволю насладившись его растерянным видом. – Да не бойся, я не содомит. Снимай, сказал, песья башка, не бойся – удачу не смоешь. Ее у тебя и так давно нет.
Шотландец сбросил хламиду и, почесывая худое, но мощное тело, полез в воду. Удовольствия при этом он явно не испытывал. Я, покрикивая при явном саботаже помывочных процедур, вытащил свои туалетные принадлежности. Критически посмотрел на средневековые ножницы и стал подтачивать кинжал. Ножницы в данном случае были бесполезны.
Уильям в это время громко бормотал какие-то молитвы… очевидно, водяных бесов прогонял, натирая себя песком и глиной. Это по моему повелению, а то он собирался плеснуть водичкой на себя и на этом закончить.
– Тебе самому-то приятно ходить вонючим, как осел? – поинтересовался я у испытывающего адские для него муки Логана.
– Настоящий скотт должен быть вонюч и волосат… – буркнул монах.
– Ага… тогда это ты точно. Скажи лучше, где это мы находимся? Я тут немного заблудился.
– Десять лиг до города Оша и вдвое больше до Лектура.
– Ближе что-нибудь есть? – Бог его знает, сколько составляет эта лига…
И Жаныч не подкидывает воспоминаний… будем считать лигу за милю. Не будешь же у расстриги спрашивать очевидное.
– Есть… Флеранс… – буркнул шотландец, натирая шею песком, и в очередной раз поинтересовался: – Скажи, кабальеро, зачем тебе я? Зачем ты заставляешь меня мыться?
Достал уже…
– Жизнь тебе дарю и хочу взять тебя в слуги. Считай это моей прихотью. А вонючий слуга мне не нужен… если хочешь, можешь прямо сейчас уходить… – Я махнул в сторону леса.
– В слуги? – озадачился шотландец. – Я же преступник.
– Мне наплевать, здесь моя земля, и один я решаю, кто преступник, а кто нет. Я так хочу, а будешь спорить, получишь по башке… Ну? Решай! – позволил я себе разозлиться.
– А где ваш оруженосец? – Уильям немного успокоился: видимо, на этот раз я в образ попал.
– Погиб. Свита тоже. Все умерли. Один я остался… и довольно об этом. Здесь вопросы задаю я. Я тебе уже сказал… не хочешь – свободен.
– Я согласен… но я же…
– Ты сейчас преступник, которого ждет не дождется ошский палач, больше никто… а лэрд ты или кто, еще большой вопрос. Дворяне по лесам не прячутся в рубище и с дубинами не нападают. Ты понял? Служи верно, и мои милости придут к тебе, – сообщил я шотландцу гневным и надменным тоном.
Вона как… быстро я в роль вошел. Даже нравиться стало. И правильно. Надо сразу ставить на место, слугам только волю дай. Хотел сначала произвести его в оруженосцы, но потом решил подождать и узнать своего новоявленного спутника получше. Пусть сначала послужит. Да и хрен его знает, что он за человек. Великим знатоком душ я себя никогда не считал. Видя, что Логан еще колеблется, поспешил закрепить успех.
– Рано или поздно ты сдохнешь в этом лесу или все-таки попадешь на виселицу. Я же тебе предлагаю жизнь. И возможность возвыситься.
– Я согласен, господин… – Уильям вылез из ручья и стал на колени. – Я буду служить вам не щадя живота своего, и отныне моя жизнь – ваша.
– Так-то лучше. Возьми. – Я бросил ему свою старую котту и запасные… короче, трусы.
Другого названия этих коротких штанов из полотна с завязками под коленями я не знал, а Жан Жанович подсказывать не спешил.
– Да не надевай… подожди. Сначала садись на камень. Бери кинжал и скобли себе голову. Наголо… затем бороду. Сколько получится, потом уже бритвой.
Через час предо мной предстал молодой парень. От того, насколько разнился прежний образ с нынешним, я даже присвистнул.
– Сколько же тебе лет?
– На Благовещение двадцать будет… – пояснил Уильям и отчего-то покраснел, сам с удивлением рассматривая свою физиономию в луже.
– Понятно; теперь надевай что есть. Не замерзнешь… Доберемся до города, приобретем тебе нормальную одежду.
– Спасибо, господин… – поблагодарил шотландец. – Вы очень добры ко мне. Я отплачу как смогу.
– Куда ты денешься… Отныне и навечно нарекаю тебя Туком, слугой своим, – торжественно продекламировал я. Ну а как его назвать?
Монах!
Из Англии!
Здоровый как кабан!
Только Тук, по аналогии.
– Тук францисканцем был, – буркнул по своему обыкновению Уильям.
– Так ты знаешь…
– Кто в Британии не знает про Роба Локсли, графа Хаттингтонского и его товарища братца Тука! – сообщил шотландец, повергнув меня в полное удивление.
И пропел баском:
Дрожат богачи,
Веселится народ:
Славный парень Робин Гуд
На ярмарку идет…
Я тихо выпал в осадок. Вона как… не выдумали легенду. Правда, значит. Твою же кобылу в дышло… к живой истории приобщаюсь. Так еще д’Артаньяна встречу… стоп, разве что его прапрадеда, кажется. А что, он же тоже гасконец и где-то в этих местах обретается. В Беарне… во.
Поудивлялся про себя, но виду не подал и рыкнул на своего нового слугу:
– Мне плевать, кто он был. На тебе еще кусочек сыра, и пошли. Жрешь сыр, идешь впереди лошади по направлению к городу и рассказываешь все, что знаешь про обстановку. Пошел.
– Вам, господин, не стоит показываться в этой местности, – неожиданно сообщил мне свежеиспеченный Тук.
– Почему это?
– Вы должны сами знать…
– Говори… меня по голове в битве двинули, сутки без памяти лежал… почти все забыл, – постарался выкрутиться я.
Эта версия совсем недалеко от правды лежит.
– Ага, так бывает, – подтвердил Тук. – Моего дядюшку секирой по голове двинули, так он не только память потерял, но и речь. Мычал как корова до самой смерти.
– К делу. Меня твой дядюшка мало интересует. Почему не стоит показываться?
– Вы же из Лектура с боем уходили? – спросил Тук и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Когда началась осада Лектура, я как раз последние дни в Оше был. Он уже давно под управлением сенешалей руа франков находился. Все знали, что прежний господин, ваш отец Жан Пятый д’Арманьяк в опале и осаждаем в Лектуре. Ну и вы, я так понял, с ним были, а сейчас вырвались из города. Как только городская стража или кто из гарнизона увидят ваш герб, тотчас схватят. Да и на дорогах войск достаточно. Подкрепления и обозы… так что, господин, если хотите услышать мое мнение…
