– Я никогда этого не утверждал, прости, если тебе так показалось. Ты должен уяснить одну вещь: подмастерья имеют свою долю в деле. Вот поэтому я верю слову Тома.
– Долю, говоришь, – хмыкнул Джон. – Рабский труд – вот и вся его доля. Спасибо, я как-нибудь обойдусь без этих живописных синяков и кровавых рубцов, что ты носишь под рубашкой в качестве своей доли за работу в печатне.
– Ну, знаешь, – немного помолчав, пробормотал Бен, чувствуя противный кислый привкус во рту, – не у всех подмастерьев такая участь, как у меня. Но Джеймс мой брат, и мы не должны дурно говорить о нем.
– Как раз я должен дурно говорить о твоем брате, – тут же отреагировал Джон. – Должен, потому что он бьет тебя только за то, что в одном твоем мизинце ума больше, чем в двух его кулачищах.
– Очень красочно изъясняешься. С такими талантами тебе б лучше рифмоплетом быть и стишки сочинять, а не математикой заниматься.
Джон внимательно посмотрел на Бена, но с прежней настойчивостью продолжал:
– Излагать простейшие факты жизни – это вовсе не поэзия. И скажи мне, где это твой хозяин и господин, почему ты не работаешь, а свободно разгуливаешь средь бела дня?
– Тот, с двумя кулачищами, который тебе так не нравится, накачивает себя элем в «Зеленом драконе», – ответил Бен. – Во всяком случае час он там просидит точно, поэтому нам надо спешить.
– А-а! Я-то думал, мы не должны дурно говорить о Джеймсе, – ехидно заметил Джон.
– Говорить правду не значит говорить дурно, – ответил Бен, затем добавил уже более спокойно: – У Джеймса хорошие намерения, вот только темперамент у него… ну, и я тоже, что греха таить, люблю провоцировать…
– Да, похоже на то, – согласился Джон. – Но я все же думаю, что Джеймс мог бы быть и поумнее. Он просто вне себя оттого, что его брат, который младше на целых восемь лет, все время оказывается сообразительнее.
Бен разделял его мнение, но, не желая дальше развивать тему, равнодушно махнул рукой:
– Знаешь ли, работать печатником мне по вкусу. В Бостоне я вряд ли могу найти лучшее занятие.
– А, ну да, в Бостоне, – подхватил Джон, и они обменялись быстрыми взглядами заговорщиков. Им обоим не терпелось посмотреть, а что же там – за горизонтом. Джеймс своими рассказами о Лондоне, где он служил в подмастерьях, только подливал масла в огонь. Иногда Бен был просто уверен, что старший брат делает это нарочно, дразнит его, зная, что Бен не может уйти, поскольку связан с ним обязательствами до своего совершеннолетия.
– Ну вот, мы почти пришли, – сказал Бен. – Ты со мной или нет?
Джон только беспомощно развел руками:
– Моя мама говорит, что судьба у меня такая – кончить жизнь в дурной компании.
Они стояли у входа в книжную лавку, принадлежащую Николасу Буну.
Стараясь держаться солидно, Бен и Джон подошли к самой двери и огляделись по сторонам. Затем Бен постучал.
Дверь открылась, и в ее проеме появился юноша лет девятнадцати, в очках, с всклокоченными рыжеватыми волосами. Его белую рубашку и короткие синие штаны густо усеивали пятна типографской краски.
– А, юные Франклин и Коллинз, – тихо произнес юноша, радостно улыбаясь при виде друзей. – Что привело вас сюда?
– Том, мы пожаловали на заседание масонской ложи, – ответил Бен. – А ты что подумал?
– Вот как, – подхватил шутку Том, – а пароль вам известен?
Бен торжественно поднял вверх руку и, как клятву, произнес:
– Ostiurn apeyite blockheado magno .
– Ничего себе! – возмутился Том. – Я не силен в латыни, но…
– Я сказал: «Откройте дверь, дорогой друг», – перевел Бен.
– Что-то мне не верится, что blockheado[9] по-латыни означает друг , – ответил Том. – А я еще собирался оказать тебе любезность.
– И я за нее тебе, Том, буду премного благодарен. Том добродушно кивнул:
– Ну что ж, проходите. Думаю, господин Бун не заметит отсутствия пары книжек день-другой. Но я уже говорил это.
Оба друга вошли вслед за Томом в лавку. Бен немного порылся в книгах, расставленных на полках, затем в нетерпении обернулся к Тому:
– Когда корабль прибыл из Англии? Дня два назад?
– Точно так. Сегодня я буду распаковывать новые поступления.
– А можно взглянуть на новые книги? Том неожиданно замялся.
– Новые книги? Не знаю, Бен. Полагаю, что и среди этих ты можешь найти что-нибудь интересное.
– Понимаешь, мне нужно что-то более научное, – пояснил Бен.
– Научное, – Том забегал глазами по полкам.
– Подозреваю, то, что я ищу, находится как раз в тех коробках, – простодушно подсказал ему Бен.
Том поморщился:
– Ну, если ты хочешь взять одну из новых книг, то должен будешь вернуть ее завтра же, рано утром.
– Отличные условия, – согласился Бен, – великодушие, достойное благодарности, господин Перкинс.
Том вначале смутился – вероятно, пытался понять, как же так получилось, что он сам предложил одну из новых книг, – затем повернулся к деревянным ящикам. Одну за другой он вынимал бесценные книги. Бен, сгорая от нетерпения, топтался рядом, цепким взглядом обследуя каждую.
– Вот она! – выдохнул он, когда Том с трудом извлек увесистый том.
– «Principia Mathematica» [10]? Книжка сэра Исаака Ньютона? Мне кажется, ты ее читал.
– Это новое издание, – пояснил Бен. – Здесь есть глава по алхимии.
Глядя на книгу в красном переплете, Том все еще колебался, давать или нет.
– Я не знаю, Бен, что делать.
– Я не говорил, что принес тебе подарок? – спросил Бен.
– Правда? – просиял Том, а Бен полез в нагрудный карман и достал оттуда сложенный листок газеты.
– Я так и знал, что ты мне что-нибудь принесешь! – воскликнул Том. – Это «Меркурий»?
– К сожалению, только первая страница, – извиняющимся голосом произнес Бен. – Но зато у тебя теперь есть новости, которые еще не успели состариться. Это вчерашний номер.
– Вчерашний?! Вот здорово! Просто невероятно, новости из Англии дошли до нас всего за один день. Твой брат Джеймс просто гений! Надо же додуматься до такого, – радовался Том, разворачивая листок.
Джон хмыкнул:
– От его брата пользы здесь столько же, сколько от королевской задницы. Это не Джеймс, а Бен придумал с помощью эфирографа получать газету из Лондона.
– Джон… – попытался остановить его Бен.
– Джеймс никогда не купил бы эту машину, если бы Бен его не уговорил.
– Ты преувеличиваешь, Джон.
– Правда? Это твоя идея? – удивился Том.
– Пожалуйста, Том, не повторяй всю ту чушь, которую плетет Джон.
– А разве это не ты придумал?
Бен вздохнул и криво усмехнулся:
– Может быть, и я.
– Может быть, – хмыкнул Джон.
– Знаете, а я ведь никогда не верил, что от всей этой науки может быть какая-то практическая польза. А теперь верю, и все благодаря эфирографу. Подумать только, газета перелетела через Атлантику за какое-то мгновение…
– Вот для того чтобы газеты летали через океан, – произнес Бен, потрясая красным увесистым томом, – я и читаю Ньютона.
– Надо же, Бен, какое совпадение. Ты просто взял и вытянул счастливый билет, – рассуждал Джон, пока они возвращались обратной дорогой на Квин-стрит.
– Да нет здесь, Джон, никакого совпадения, – самодовольно ответил Бен. – Просто мне случайно стало известно, что один уважаемый в нашем городе человек написал письмо Николасу Буну, в котором сообщал, что если эта книга будет заказана, то ее высоко и по достоинству оценят в Бостоне, а следовательно – тут же ее и купят.
– Но откуда ты узнал про письмо и про то, что в нем написано?
Бен хитро улыбнулся:
– Так я же сам его написал, – ответил он.
Бен знал, если дверь печатни открыта, значит, нужно готовиться к неприятностям. Дверь была открыта, стало быть, Джеймс вернулся раньше, чем Бен предполагал.
– А, явился, – сердито заворчал Джеймс, когда Бен переступил порог печатни.
– Я… – начал было Бен, но, взглянув на лицо Джеймса, тут же закрыл рот и положил книгу на стоявшую рядом лавку.
– Я думал, ты набираешь шрифт, – продолжал Джеймс, но уже более спокойно.
– Как раз собирался этим заняться, – произнес Бен. – Я вышел ненадолго, просто прогуляться.
– Ну конечно, просто прогуляться. И куда же ты ходил гулять в такое время? Опять на пристань, красивыми кораблями любоваться?
– Сегодня нет, – ответил Бен.
– Понимаю. Так вот, я еще раз повторяю, братец, что тоже люблю смотреть, как волна набегает на берег. Но давай не будем при этом забывать, что между нами, как между хозяином и его учеником, подписан договор, и этот договор засвидетельствовали наш отец и Господь Бог.
– Я не забываю. – Ответ прозвучал так слабо и неубедительно, как будто Бен лежал под тяжелым железным прессом. Почти каждый день он думал о том, как бы разорвать этот ненавистный контракт.
– Вот и ладно, – сказал Джеймс. Он тяжело опустился на дубовый стул. Обойдясь без гребня, причесал взъерошенные темно-рыжие волосы пальцами, испачканными типографской краской.
