Дед осатанел, влетел в буфет и в хлам измолотил суку Ворожейкина. Хорошо хоть не посадили, поимели снисхождение к кавалеру двух боевых орденов и трёх медалей. Но со службы погнали и вместо ГДР, переехало семейство Иванченко в Красноярск, отличница и комсомолка Мария свет Васильевна поступила в Сибирский Технологический (он же Лесотехнический) Институт, где и встретила орла ангарского – Володю Новикова…
Если б у родителей была «любовь неземная», не стал бы я препятствовать их знакомству, рассчитал бы примерный срок моего зачатия и «командировал» куда на месяц папу Вову, а потом пускай любятся, я всё равно уже не появлюсь, ну а братишкам-сестрёнкам зелёный свет, – добро пожаловать в СССР!
Но раз уж папаня оказался трахарем перелётным – пускай живут каждый своей жизнью. Никакого Красноярска матушке, – в поверженной Германии пускай учится, глядишь и срастётся с лейтенантом бравым войск танковых. И мамане хорошо и папаня не пропадёт.
Соответственно, план мой ближайшей корректировки тутошней реальности прост как палка – в историческую дату 10.09.1965. перехватить в районе железнодорожного вокзала Красноярска подлеца Ворожейкина и, сработав под урку, покалечить капитана, ограбив для пущего правдоподобия. С моими умениями в госпиталь на полгода определить сексота – да как два пальца об асфальт…
В вагоне народ подобрался практически весь до Красноярска и Ачинска путь держащий, три десятка комсомольцев из Тверской области едут по комсомольским же путёвкам на строительство ГЭС, отчаянно споря, кто и где будет работать, потрясают центральными газетами, упоминая фамилии знатных бригадиров и нормы выработки передовых бригад и миллионный уложенный кубометр бетона.
Почувствовал себя немного Бендером, которого в Золотом телёнке» также комсомольцы в вагоне достали безудержным оптимизмом и поминанием цифры 1000000 всуе.
Но Остап Ибрагимович к тому времени уже заработал миллион и мог себе позволить белые штаны и угостить студентов чаем с бубликами. Мой же персонаж, бухгалтер с Брянщины Виктор успел за час до отправки поезда закупиться более-менее приличной одеждой, и то, более для дороги подходящей, но никак не для парадных приёмов, уханькав на шмотки почти все финансы.
Осталось 18 рублей на всё про всё, ну да ничего. С нашими-то талантами да возможностями не пропадём! Закинулся на верхнюю полку, познакомился с соседями. Внизу расположился солидный, лет примерно пятидесяти мужчина, Владимир Лукич Гусаров из города Ачинска, снабженец местного СМУ. А остальные четыре места плацкартного «кубрика» заняли будущие гидростроители Слава, Миша, Серёга и Егор. Парням лет по 20–22, в армии отслужили, скучать и спиваться в малых городах и райцентрах Тверской области неохота, собирались в Москву ехать, но тут вакансии нашлись на строительство Красноярской ГЭС.
Романтика, комары, тайга, медведи воруют тушёнку и сгущёнку у дежурного повара. Космонавты в гости приезжают, телевидение!!! Стандартный в общем-то набор запросов юношества того времени, ну и зарплату обещали не сравнимую с тверскими копейками, что также немаловажно, хотя комсорг отряда, Леночка Ермакова, большеглазая девица с третьим скорее чем со вторым номером групп, щебечет на весь вагон о трудовом энтузиазме.
Заметил, как сосед Миша косится на порхающую по проходу вождицу и решил с неё и начать, как наживку использовать мадмуазель Ермакову в наичестнейшей схеме обогащения.
Достал блокнот, купленный в столичном киоске, заточил простые карандаши и после трапезы за пять минут наваял очаровательную Леночку в образе сексапильной проводницы. В лучших традициях пин-апа, как полагается: форменная юбка выше колен, ножки стройные, грудь торчком, губки пухленькие, лицо строгое. Стоит комсомолочка у «нашего» одиннадцатого вагона поезда «Москва-Красноярск» и билеты проверяет. Из пассажиров узнаваем только Миша, пялящийся, аж рот приоткрыл, на грудь девушки, остальные же члены отряда исключительно затылки демонстрируют, хотя по гитаре можно опознать Серёгу, по шевелюре и чемодану Егора…
Картинка получилась на загляденье, я ещё в Поветкино, когда «расписывал» руку под почерк Виктора, попробовал себя в «высоком искусстве», призвав Слияние «включиться по полной программе». И теперь я такой ас карандаша (могу и мастером кисти/красок стать, но зачем?) что лучшие художники-графики нервно курят и проливают водку (и виски) на свои убогие творения. Утрирую, конечно, но не так чтоб и сильно утрирую. Киборг жеж! Глаз – алмаз! Рука – циркуль!
Парни как увидели «картину» руки свои потянули.
– Ша, комсомол, не лапать!
– Вить. Ну дай поближе позырить.
– В окошко женской бани будешь зырить.
– Лен! Ермакова! Иди сюда. Иди, говорю, тут ЧэПэ.
– Славка, ты дурак, какое ЧэПэ?
– Да она иначе не подойдёт.
– Что у вас случилось? Не пьёте?
– Как можно, Ермакова. Вот Виктор решил в нашу дорожную стенгазету дружеский шарж нарисовать.
– Правда? Покажите, Виктор. Ой, что это?
– Это не в стенгазету, Леночка, это вам. В подарок. От меня лично.
– Но это…
– Красивым девушкам – бесплатно. Держите.
Аккуратно вырвал листок из блокнота (так, первый пошёл, ещё 95 листов в наличии) и передал отчаянно покрасневшему комсоргу, неотрывно (пардон за «отрывную» тавтологию) ей в глаза глядючи. Та что-то растеряно пискнула, типа «спасибо» и удалилась в свой шестиместный «плацкартокубрик» откуда вскоре послышались восторженные девчачьи визги.
– Понабегут сейчас, – пророчески изрёк Лукич, – ты, Виктор, где так здорово рисовать выучился? И главное быстро как.
– Велика и обильна талантами земля русская, Владимир Лукич, да никак им применения не найдут должного.
– Это да, это точно, – согласно закивал матёрый снабженец, – Витя, а давай к нам в Ачинск. Устроим в наше строительно-монтажное художником оформителем, работа непыльная, полдня или больше личные дела можешь делать.
– Пиши адрес, Владимир Лукич, если на берегах Енисея не пофартит, переберусь к вам, в края чулымские. Стерлядка то есть в Чулыме, не всю ещё извели?
– О! Да ты рыбак! С такими асами сведу, закачаешься!
– Замётано, Владимир Лукггч. Буду в Ачинске, непременно загляну.
Не успели мы с Лукичём перекинуться нехитрыми короткими фразами, как в наш отсек забежали Света, Наташа, Оля, Галя, Олеся и ещё одна Наташа. И предсказуемо заканючили. Ага, щас, обрушу ради случайных попутчиц схему обогащения, как же. Непреклонно послал комсомолок-доброволок, заявив, что стыдно советским девушкам клянчить, а для Лены исключение сделал, потому что она командир, строгий и принципиальный человек и у неё грудь и ноги красивые.
Последний аргумент, как я и рассчитывал, прекратил вымогательство-попрошайничество, ошарашенные таким комплиментарным хамством девчонки словно мешком пыльным отоваренные, ушли к себе и долго хихикали. А потом и просто ржали на весь вагон, получая замечают от проводницы и «семейно-детных» пассажиров.
Лукич преисполнился к брянскому бухгалтеру нешуточным уважением и, вчистую игнорируя комсомольцев, предложил Виктору Сергеевичу «принять на сон грядущий». Будущие строители Красноярской ГЭС, уязвлённые самим фактом отнесения их к молокососам, не приглашением их за «взрослый стол», заспорили как незаметно от Ленки вытащить из рюкзаков и употребить портвейшку.
Пока Лукич хлопотал, подрезая сало и огурцы, принюхивался к самогонке, каковой я был снабжён в дорогу «заботливой» жёнушкой, я мигом наваял портрет ачинского снабженца за работой. Только вместо ножа Владимир Лукич ухватился за ручку, а левой рукой трубку телефонную придерживал, явно какого-то разгильдяя распекая. За спиной же Лукича висел плакат, на котором я схематично, «вмелкую» повторил своё «полотно» с Еленой-проводницей.
Задарив «картинку» соседу, приняли по паре стопок его водки, и неспешно продолжили, чередуя с самогонкой и мужской беседой о космосе и бабах. Алкоголь я мог по желанию расщеплять мгновенно, либо оставлять состояние «приятного подпития». Расслабление было крайне необходимо, недели не прошло после чудесного, просто фантастического «переброса» так что я позволил себе немного «отпустить вожжи»…
