Рисовать однако ж не перестал и когда Лукич прервал свой нескончаемый рассказ о суке начальнике транспортного цеха их доблестного СМУ-72, у меня были готовы четыре эпических картины.
– Ну Витюха ни…я ты мастак. Это ж надо!
Молодёжь, конспиративно, из горла выдувшая первую бутылку портвейна, пододвинулась посмотреть работы мастера.
– Бл…!
– Ух ты.
– Дай сюда.
– Здорово!
– Не-не-не, молодые люди. Руками не трогать, а в собственность приобрести – запросто. Пять целковых лист.
– Ну и жила ты, Вит-т-т-т-т-ёк, – сказанул как припечатал Егор.
– В чём проблемы, не хотите, не берите. Всяк труд должен быть достойно вознаграждён.
– Ага, Ленке то за так задарил.
– Нет, я уточнил, что красивой девушке – бесплатно.
– А Владимиру Лукичу!
– Странный ты, Миша, паренёк, всё крутишь, ссылаешься на кого-то, Ленку с Лукином приплёл. Повторю, ваша Элен девушка красивая, решил я впечатление на неё произвести, глядишь в Красноярске и замутим по взрослому, а у Лукича в конторе работать собираюсь. Ну а вы мне кто – так, случайные попутчики. Логично?
Парень обиженно засопел, тем более словечко «логично» он вставлял в каждое второе предложение, корча из себя бывалого строителя, едущего заработать, а не просто романтики нахлебаться. Понятно, мальчишка так пытался потроллить, весьма неумело, даму сердца, объясняющуюся исключительно лозунгами и газетными передовицами.
– Пять рублей дорого, – подал голос Славка.
– За ЭТО дорого? Ребят, да такие картинки от четвертака до полтинника стоят, особенно если не с выдуманными бабами, а хорошими знакомыми изобразить…
– Бл…! – Егор, более других выхлебавший из «конспиративной» бутылки вскочил, долбанувшись о верхнюю полку, полез за курткой. Заказ сделает, прогноз – 146 %!
На четырёх картинках четыре комсомольца-гидростроителя развлекались с неизвестными бабами. Ну, это ПОКА, в 1965 году, они неизвестные, а чуть позже станут весьма даже популярными.
Так, Серёга загнул «буквой зю» саму Саманту Фокс, правой рукой, держа прелестницу за волосы, забранные в пучок, а левой расстёгивая ремень на брюках.
Егор, легко узнаваемый по шевелюре и со спины, зажал в угол полураздетую Монику Веллуччи, с ужасом взирающую на его агрегат, по сюжету вываливавшийся пз расстёгнутых штанов. Нет, сам хрен видно не было, но то КУДА широко раскрыв глаза смотрела очаровательная Моника никаких сомнений не оставляло…
Анджелина Джоли «досталась» Михаилу, завалившему мамзель на стол, аки босс секретаршу, из одежды на Энджи оставалась только сдвинутая на поясницу юбка.
А Слава прислонил к стенке, конечно же, Шерон Стоун…
Лукич только крякал, с мужским интересом разглядывая «выставку». Егор достал портмоне, но вынул оттуда не деньги, а фотографию белобрысой девчонки и, загораживая её от остальных, быстро произнёс: «То же самое, только с ней, и чтоб никому не показывать кроме меня. Сколько»?…
– Чисто из уважения и как первому заказчику – червонец.
– Годится, только не сейчас. Завтра, по трезвяне, нарисуешь?
– Не вопрос.
Но прежде чем завалиться на боковую, свои 20 рублей я таки заполучил. Парни пошли с «картинами» к соседям, делать рекламу художнику Вите Протасову, а я нарочито начал прихрапывать, дыша перегаром больше чем надо, чтоб девчонки, заглядывавшие к нам, видели – умаялся маэстро, отдыхать изволит. По своим нынешним кондициям, я практически и без сна могу обходиться, только возрастает расход энергии на подавление усталости и добавочный приток кровушки, потребный для мозга освежения. Ну да голодухи в славные брежневские времена не предвидится, можно и не нажираться в запас, словно верблюду, а сейчас вполглаза и покемарить…
Кого-то утро встречает прохладой, меня же встречали поклонники и поклонницы таланта. Лучшим признанием заслуг явился пропуск с туалет без очереди. Народу не терпелось засадить Леонардо «вагонорощенного» за мольберт, пардон, за карандаши.
Мой трюк с Еленой, здорово сэкономил время на объяснения с прочими комсомолками, тем более от парней заказов поступило изрядно. В принципе, я мог и за пару часов все заявки исполнить, но чем заниматься в дороге?
К Омску заработал на «малярных работах», как уважительно Лукич говорит, 327 рублей. И то – самые мерзкие сюжеты, отметал, органы половые не изображал, всё исключительно на грани, на намёке, на фантазии. Девчонкам скидку сделал – по трёшке за лист и то с условием – сам подбираю тему и «форму одежды», ибо я художник, я так вижу…
Соглашались комсомолки и радостно обсуждали мои явно комплиментарные творения. Да разве трудно для профессионала сиськи нафигачить на размер поболее, задницу посексуальнее прорисовать? Стюардессами изображал героинь, регулировщицами в чрезвычайно коротких, попки обтягивающих юбчонках. Девчонки все без исключения выходили длинноногие, губастенькие, даже «пышек» Наталью и Олесю так «подал», что ого-го! А Лера, жезлом кокетливо помахивающая, остановившая на перекрёстке колонну танков, вышла просто шедеврально. Танкисты от генерала (шедевр жеж, полковник во главе уже несолидно) до чумазого водилы пз люка высунувшегося, восхищённо взирали на Лерины прелести.
Мой верный шпион в девичьем стане – башнеподобная Олеся, край как благодарная, что я нарисовал её в наивыигрышной позе: сисястой буфетчицей, повернувшейся к клиентам, горячим кавказцам в огромных кепках, большой, но красивой, рельефной задницей (попкой сие никак не назвать, да-с) доложила, что комсорг Ермакова поссорилась с Лерой, глянув на усмиряющую мановением жезла танки, сексапильную регулировщицу. Девчонки сразу поняли – втюрилась Ленка в художника, посчитала его верным своим рыцарем, а он Лерку лучше всех нарисовал.
Так-так-так, герр Протасов, а вы становитесь популярной личностью вагонного масштаба. Особенно после небольшого «гусарства» и «прогрессорства». Проводница Викторовна, углядев мои художества, попросила и её изобразить у вагона билеты проверяющей, но непременно чтоб «молодой и красивой». Да не вопрос, – зафтачил как надо. Да ещё пассажирами поставил всех трёх её мужей (фотографии посмотрел). Денег ни рубля с «вагонохозяйкю> предусмотрительно не взял, на кой? Навар невелик, а мало ли в жизни бывает обстоятельств, глядишь и не стуканёт проводница транспортникам-ментам о незаконном предпринимательстве некоего «художника»…
Благодарная Викторовна зазвала меня и Лукича, на которого глаз положила, в свою кондейку, где и накрыла шикарный стол. Выпили, поговорили, поели, ещё выпили, послушали как молодёжь гидростроительная терзает гитару. Попросил на минутку инструмент, и «сочинил» лирическую песню, посвящённую, разумеется, Викторовне. Розенбаум, полагаю, не обидится, да и шлягер сей вряд ли в народ пойдёт. Конечно, что-то изменил, где-то убавил, но слушатели даже аплодировали, Викторовна та вовсе расплакалась – напарница и Лукич её утешали. Да, такова она, сила искусства…
Как на озере таёжном заревел олень,
Как на просеке лесной закричал удод.
Не летают самолёты по стране моей,
А сибирские просторы не для поездов.
На расхристанный вокзал подают состав,
И, как водится, цепляют "столыпинский",
А в вагонах на Руси испокон, как встарь,
Есть всегда с кем переспать да и выпить с кем.
Проводница дружит с пивом и с веником.
Не дают спокойно спать полустанки ей.
Превратились "несуны" в коробейников,
Завалили все купе самобранками.
Только лишь Москва кишит иностранцами,
А в России всё гуляют по-чёрному –
Инженеры пьют в буфетах на станциях,
А в чертежи у баб селёдка завернута.
И стоим мы посреди Евроазии,
Беляши жуём, болеем желудками.
Да что ж ты, сила, нас, нечистая, сглазила,
Ну почему ты к нам такая нечуткая?
Заглянула бы в седьмой лучше, старая,
Оказала бы ты нам помощь скорую.
Возвращается к маманям из армии
Молодая неразумная поросль.
И я стою один в прокуренном тамбуре,
В серый цвет меланхолично покрашенном.
Пусть в Америке жуёт негр свой гамбургер.
Мы ж в Сибири – сало с луком, по-нашему!
Как на озере таёжном заревел олень,
Как на просеке лесной закричал удод.
Не летают самолёты по стране моей,
А сибирские просторы не для поездов…
