трое остальных работали. Так мне показалось вначале, и я убеждался в своей правоте с каждой секундой. Один из сидящих за столиком пил, как не в себя, а остальные его морально поддерживали. Тот, что пил, носил старую куртку, которая видела не одну зиму, и тяжелые ботинки, покрытые засохшей грязью. Судя по всему, это был вахтовик или старатель, крепкий мужчина с грубыми чертами лица и измученными глазами. Из тех, кто месяцами моет золотишко, пожираемый гнусом, а потом едет в столицу, чтобы спустить все честно нажитое за пару недель. Денег вахтовики не жалели. Такие граждане заселялись в лучшую гостиницу с кабаком, а потом пускались во все тяжкие, щедро раздавая деньги тамошним блядям и запихивая купюры в саксофон, пока ополоумевший от счастья ресторанный лабух не сможет выдуть ни ноты. Из самой гостиницы все это время они не выходили, ибо все нужное у них уже было. Они называли это красивой жизнью. Вот и этот начал свой путь к этой самой жизни, вливая в себя ледяную Столичную гранеными стаканами. Другого способа развлекаться эти товарищи не знают. Звали вахтовика, судя по громкому разговору, Андрей, и бухал он, как в последний раз. Краса местного ресторана только и успевала подавать бутылки, напоминая в своем усердии подносчика снарядов в гвардейском дивизионе. Трое остальных, судя по разговорам, познакомились только что и уже успели стать закадычными друзьями.
Странная это была компания. Пенсионер самого интеллигентного вида, бледный юноша с нервными пальцами, похожий на выпускника филфака, и майор-вэвэшник, который ехал в отпуск на Большую землю. И, судя по всему, главным в этой компании был именно пенсионер, который задавал темы для разговора и призывно поднимал руку, привлекая внимание официантки.
— А может, тебе фокус показать, Андрюша? — приобнял его пенсионер. — Карточный! А то скучно сидим что-то!
— Фокус? Давай фокус! — вахтовик махнул в знак согласия красной, обожженной лютым морозом лапищей.
Пенсионер достал из кармана колоду, одним движением свел ее край в конус, сделав похожей на лезвие стамески. Фокус? Ну конечно! Мне даже скучно стало. Он же колоду точит, придавая краям карт определенный угол. Для знающего человека в этом большой сложности нет. Развод лоха в шулерском деле напоминал охоту. Она требует терпения и знания психологии жертвы. Никто и никогда в здравом уме не сядет играть в поезде с незнакомой компанией. На это даже дети уже не ведутся. А уж вахтовики, которые считались законной добычей для каждого каталы, и вовсе знали про это не понаслышке. Втянуть лоха в игру — целая наука, и никогда и ни за что опытный катала не предложит сыграть на интерес в первый же час знакомства. Как говорил Остап Бендер — это низкий класс, нечистая работа. Лох нынче пошел пугливый, а неумелый шулер бывает бит канделябром и выброшен голым на мороз.
Этот лох был развесистый, отборный, сортовой. Из тех, кто верит, что когда ты едешь в поезде, и совершенно случайно к тебе подсаживаются незнакомые люди, то они могут стать твоими лучшими друзьями. Уже через час он ржет как лошадь над их анекдотами и хлещет водку стаканами. А потом он сам, без посторонней помощи, приходит к выводу, что, играя по маленькой, может выиграть на новые Жигули. Как тут еще не выпить на радостях?
Схожу-ка в я тамбур. И покурю, и покараулю заодно, когда один из них захочет посетить место общего пользования. Мне позарез нужно поговорить со знающим человеком.
— Мальчики, не здесь! — укоризненно посмотрела на компанию официантка. — У нас с картами нельзя!
— Да брось ты, — хохотнул майор. — Культурно же сидим, отдыхаем…
— Нельзя!
— А если так?
На стол положили десятку. Официантка вздохнула, забрала деньги и немного прибавила громкость на двухкассетнике, что стоял на стойке. Оттуда завывал ультрамодный Комиссар.
Ты уйдёшь,
Но приходит злая ночь,
Ты её, признайся, дочь,
Что ты делаешь со мной?
А песенка-то в тему!
И ведь официантка хорошо знает любителей карт, — догадался я, проходя мимо столика. Деньги моментально взяла. Привычная.
«Не здесь!» Ишь ты! Через пару часов Андрюша, вошедший в раж, расчехлится, достанет свои сбережения, и игра пойдет по-взрослому. Он будет много выигрывать и понемногу проигрывать, а потом, в самый последний момент, карта не придет. И это станет его концом. Утром он проснется, раздетый до трусов, и начнет, продираясь сквозь сивушный туман в голове, вспоминать, куда же он подевал ту кучу денег, что была у него еще вчера. Такие люди могли везти с собой и пять, и десять, и двадцать тысяч. Обычная история на Северах.
Первым не утерпел пенсионер и двинулся в мою сторону. Он уже было взялся за ручку туалета, как я сказал:
— Здравия людям! Как игра, уважаемый?
— Вы что-то хотели, молодой человек? — если пенсионер и нервничал, то виду не показал. Напротив, его благообразное лицо лучилось неподдельным удивлением.
— Как игра, говорю? — я повернулся к нему и посмотрел прямо в глаза.
— Кто будешь? — пенсионер в мгновение ока стал тем, кем был на самом деле. Прожженным каталой, знатоком людских душ. — И с какой целью интересуешься?
Я представился. Сказал откуда я и куда еду.
— Откинулся, значит? — мошенник задумался — А я слышал про тебя. Ты тот Хлыст, что 19-ю на голодовку весной сажал? Качал режим?
— Было такое. Но сажал не я, смотрящий по зоне.
— Меня Уралом кличут. И что же ты хочешь? Грева? Подгоним ближе к Москве. Святое дело помочь вышедшему сидельцу. Тем более что арестант ты правильный, авторитетный.
— Грева не нужно, а нужен расклад по людям в Москве. Я, как сам видишь, ненадолго выпал из приличного общества, но рассчитываю туда вернуться. Кто сейчас держит общак, к кому обращаться по делюгам…
Ситуация в Москве оказалась сложная. Поездные каталы ходили под авторитетом по кличке Шора, который контролировал площадь трех вокзалов, Ярославский в том числе. Тот уже, в свою очередь, решал вопросы с Сильвестром, центровым по Москве, и с грузинскими авторитетами. Главными же сейчас были солнцевские, ореховские, бауманские. Ну и кавказская братва. Куда без них…
— И когда они все расплодиться успели? — не на шутку удивился я.- И куда советская милиция смотрит?
— Смешно сейчас было, — без тени улыбки произнес пенсионер. — Хорошо пошутил. Так я пойду? Зов природы, знаешь ли…
— Он же с прииска? — спросил я наудачу,
