уже расстегнутой кобуры, я навел его его на Щорса — Все вы убиты меньше чем за одну минуту.
Щорс после начала моего представления почему-то перестал смеяться и теперь лапал свою кобуру — Черт те что! Ты оказывается страшный человек, Паша! — затем Щорс подошел к начальнику своей охраны — Вы все поняли, Андрей? Чтобы впредь досконально обыскивали даже таких вот подростков.
Я добавил — И девушек тоже!
На следующий день Щорс протянул мне телеграфную ленту — Все таки нашли тебе пару кандидатур.
Я вчитался, нашли всего двоих, один из них был пятнадцатилетний командир взвода, сформированного из курсантов Аркадий Голиков. Второй был такой же как ия сын полка, мой ровесник Сережа Сергеев.
— Мда, детский сад, да и только! Хорошо, что этот Голиков имеет какой-никакой боевой и командный опыт, поэтому именно он будет командиром вашей группы! Помимо этого Голиков член нашей партии большевиков! Лучше его кандидатуры даже придумать сложно.
— ДРГ, диверсионно-разведывательная группа! — добавил я и Щорс махнул рукой — ДРГ вполне революционно и грозно! Принимается!
К началу августа наш состав встал на запасных путях Коростеня и в наш вагон доставили недостающих бойцов ДРГ и я с интересом осмотрел будущего писателя Гайдара. Тот протянул руку — Аркадий! А это Сережа, он наверное твой ровесник.
— Паша. Это по моей просьбе сформирована наша ДРГ и я разработал план по ее использованию в деникинском тылу.
Белобрысый пацан был немного ниже меня и после моих слов его лицо засияло — Мы отправимся в тыл к белым? А я еще не хотел покидать свой полк! Это здорово!
Я вздохнул — Хоть ты, Аркаша и командир нашей группы, но я буду вашим инструктором по рукопашному бою и физической подготовке. Так как особо спешить я не вижу смысла, то у нас есть месяц, чтобы обговорить секретные знаки общения между собой и хоть чему-нибудь научиться.
Новичков официально оформили порученцами комдива и мы два раза в день бегали по три километра. Все мы это расстояние пробегали на последнем издыхании, дыхалка была у нас ни к черту. После пробежки разминка и отработка простейших ударов и приемов. Затем мы кидали ножи и все, чем можно убить. По моему заказу нас обеспечили парой десятков игл от игольчатых штыков и, обмотав шнуром небольшую часть иглы для удобства хвата, мы до одури метали их, чередуя различные ножи в самодельные мишени. А вот на обучение правильно стрелять в движении и перемещениях отводилось всего пара часов из-за экономии патронов. Из-за этого, опустошив с три десятка патронов на человека, мы учились стрельбе без выстрелов, тупо наводя ствол на мишень и нажимая на курок.
На третий день комдив лично выделил время и провел с нами, наблюдая со стороны. Результатом стал его приказ взводу охраны тренироваться вместе с нами.
Двадцатого августа я с пакетом от комдива отправился к командиру Таращанской бригады Боженко. Его штаб находился на станции Славута.
Меня в штабе бригады уже принимали как своего, поэтому я поспешил к комбригу. Василий Назарович при виде меня радостно поднялся — Здравствуй, постреленок! Я слышал комдив еще одного мальца твоего ровесника к себе взял! Что у тебя?
Я протянул пакет и дал за него расписаться. Боженко кивнул на затянутого в кожу мужчину с еврейским носом, сидевшим за столом и наливающим в стакан из бутылки вино, терпкий запах которого мгновенно пропитал воздух в помещении — Товарищи из особого отдела ВэЧэКа прислали мне какого-то редкого вина. Товарищ Павловский посетил меня из-за задержанного моими красноармейцами деникинского шпиона. Заодно и вина привез.
Я пристально взглянул в глаза чекиста и тот отвел взгляд, мгновенно вспотев, его лицо покрылось бусинками пота — Я к сожалению вино не пью, разве что самогон иногда для успокоения нервов. за ваше здоровье, товарищ Боженко!
Я подскочил к столу и, волнуясь, обратился к комбригу — Василий Назарович, я бы на вашем месте не пил этого вина. пусть товарищ Павловский сначала выпьет свой стакан. Чекист побледнел и его правая рука вознамерилась было достать из кобуры револьвер, но увидев мой ствол, который смотрел ему в лицо, тут же сделал вид, будто хотел просто поправить свою кобуру.
Я повел стволом моего револьвера в сторону двери — Выходите, товарищ Павловский и передайте тем, кто вас послал: Грязные методы борьбы могут и в противоположную сторону повернуться. А пленного я в наш штаб отконвоирую, не стоит вам, Павловский себя утруждать.
Чекист выскочил и захлопнул дверь. Боженко только пришел в себя, до этого он в ступоре смотрел на стакан вина — Вот сука! Меня, красного командира отравить как крысу!
На улице раздался выстрел и мы поспешили выяснить причину стрельбы.
Начальник охраны комбрига виновато развел руками — Этот чекист выстрелил в задержанного и как сумасшедший вскочил в свой авто, вон дым аж где! прикажите его догнать?
Я дернул Боженко за рукав — раненого бы перевязать, не зря эта сука в него стреляла, наверняка он что-то знает. А вам бы на имя комдива рапорт о случившемся написать и я бутылку эту с собой заберу.
Отдав распоряжение о перевязке, Боженко поспешил писать рапорт.Я зажал рану пленному и попытался его разговорить, он нес какой-то бред, мешанина слов и никакого смысла. Затем его мышцы расслабились и глаза остекленели. Все, кончился беляк!
Комбриг появился с бумагой в руке — Держи! Что с «языком»?
— Помер, но успел мне много интересного рассказать, я в штаб дивизии, доложу все товарищу Щорсу.
В штабном вагоне шло совещание, там внутри было сплошное облако дыма, как они там в этом смоге могли что либо обсуждать, мне было непонятно. Я решил выждать. Через сорок минут народ повалил на улицу и я, зажав нос платком, вошел в вагон — Товарищ комдив! ЧП у нас! — подойдя к окнам я удивился — они были опущены а дым почему то толком не уходил — Выйдем на улицу, а то я тут задохнусь!
— Ну пошли!
На улице я отдал рапорт и показал бутылку — Здесь отрава и любая экспертиза это докажет. Щорс стукнул по вагону кулаком — Моего друга подло отравить! Я сейчас же телеграфирую лично товарищу Троцкому, я так этого не оставлю!
Я решил реализовать свой план по спасению еще одной легенды — Тут такое дело, я успел допросить беляка и эта информация требует немедленного реагирования. Беляки готовят ловушку штабу двадцать
