Шорох слева! А управитель с Лексли уже ушли…
Кувырок (куда только сон девался?), поворот… рукоятка клинка скользнула в ладонь — кто тут?!
Девчонка…
Вернее — девушка. Лет восемнадцати.
Стоит у кровати, вся бледная, прижалась к стене. Ну, еще бы! Видок у меня сейчас не самый гостеприимный.
Так… это еще кто такая?
— Ты кто?
— Она…
— Кто?!
— Это мое имя… Господин управитель прислал меня к вам…
— Это зачем еще?
— Чтобы я согревала вам постель…
Щас у меня кто-то огребет! Это хорошо еще, ежели до Мирны данную новость не донесут. А ведь могут… тут глаз и ушей хватает.
Вылетаю разъяренным кабаном в коридор.
Дежурный Кот выскакивает из-за угла. Оружие уже наготове — расслышал топот моих сапог.
— Где Лексли? — спрашиваю я у него.
Он кивает и мгновенно исчезает за поворотом.
Уже не так быстро возвращаюсь в комнату. Клинок в ножнах, сна — ни в одном глазу.
Стукает дверь, и появляется Лексли.
— Что у тебя стряслось?
— Вот! Полюбуйся! — тычу рукою в сторону девицы.
Он внимательно ее разглядывает.
— Хорошенькая! — делает заключение Кот. — Или тебе она не подходит?
Минуты две пытаюсь собраться с мыслями.
— Э-э-э… но ее прислали, чтобы она…
— Согревала твою постель. И что? Таков обычай.
— И как я должен буду объяснить все это Мирне?
Вот тут уже удивляется Лексли:
— Зачем?
— Ну… что я ей скажу?
— Так и скажи, — пожимает он плечами. — Что ж тут необычного?
— Но я не собираюсь ей изменять!
— Ну и на здоровье! Тебя никто не заставляет.
— Но… а с этой что делать?
— Положи в кровать, и пусть себе спит. Если тебе от нее ничего не нужно.
— Не нужно! А отправить ее отсюда я могу?
— Можешь. Ты — лорд, и это твое право.
— Вот и пускай топает домой!
— Это уж вряд ли. Туда она точно не попадет.
— Почему?
— Повесится. Или утопится. Или еще чего-нибудь сотворит.
— Чего это ради?
— Ты ее отверг. Это позор на всю жизнь. Для этого выбирают лучшую девушку — так что это еще и позор для города.
Вот это нравы…
— А если она… того… помрет. Что будет после?
— С кем?
— Ну…
— Некоторые девушки совершали самоубийство после ночи с королем. Мол, второго такого мужчины в их жизни уже не будет. Их никто не осуждал. Так что для города этот вариант тоже подходит. Ей… могут помочь…
— А церковь? Что она говорит в подобных случаях?
— Молчит. Этому обычаю уже столько лет… даже они не рискуют его опротестовывать или порицать.
— И много тут таких… обычаев?
— Не слишком. Как-нибудь на досуге расскажу.
— Слушай… а себе ты ее взять не можешь?
— И что я буду делать с двумя девицами?
— Так и тебе… тоже?
— Сейчас я считаюсь начальником охраны лорда. Мне должны оказывать такое уважение. Иначе это можно посчитать оскорблением лорда! Кроме того, я не уверен, что это позволит нам избежать, скажем так, нежелательных последствий…
— Ладно… черт с ней, пускай спит здесь.
Закрыв дверь за Котом, я повернулся к девице. Все это время она стояла в уголке, потупив глаза и теребя в руках свое платье.
— Ну, что теперь с тобой поделаешь? Давай уж, лезь под одеяло. Только — чур, ко мне не приставать! Усекла?
Она быстро-быстро кивает.
Отворачиваюсь к окну.
— Давай в темпе лезь! Я тоже спать хочу, прямо сил нет!
Шорох ткани — девица сбросила платье. Протопали по полу босые ноги, это она к кровати подбежала. Скрип, шорохи — лезет под одеяло.
— А!
Оборачиваюсь.
Отброшенное одеяло лежит на полу. На кровати выгнулось дугой тело девчонки. Губы закушены, в уголках рта видны струйки крови.
— Что с тобой?!
Прыгаю к кровати.
Изогнувшись, она с силой отталкивает меня в сторону. Не удержавшись на ногах, с грохотом падаю на пол, сшибая по пути тяжелое кресло.
Топот ног за дверью!
Створки дверей с треском врезаются в стены, и на пороге появляется дежурный Кот.
Прыгнув к постели, он отшвыривает меня еще дальше. А сам остается стоять с мечом наготове.
Она продолжает биться на кровати. Уже не хрипит, а кричит тонким высоким голосом.
Что с ней произошло? Судороги… мышцы свело сильно, девчонка почти дугой изогнулась. Яд? Очень похоже…
Грохоча сапогами, в комнату врывается старший Кот. Одного взгляда ему достаточно, чтобы оценить обстановку.
— Штору!
И двое прибежавших с ним слуг бегом выполняют этот приказ. Секунда — и тяжелая плотная штора сорвана с колец.
Лексли вместе с дежурным Котом растягивают ее в стороны и накрывают бьющуюся в судорогах девчонку. Та продолжает изворачиваться и лягает ногами с такой силой, что дежурного подбрасывает в воздух.
— Кинжал!
Подскакиваю к Лексли и сую ему в руку Рунный клинок.
— Нет! Не твой!
Бросаю клинок на пол (слуги шарахнулись в стороны) и выдергиваю из ножен кинжал. Лексли перехватывает его и с размаху бьет по изгибающемуся под шторой телу.
— Еще!
А этим еще раз пырнуть?
Выдергиваю кинжал у дежурного и кидаю его Коту.
Вот этот удар оказался точнее. Девушка перестала кричать и свернулась в клубок. По телу пробежала судорога… и все.
Коты садятся на пол. Вижу, как дрожат руки у дежурного, парня всего буквально колотит. Перевожу взгляд на слуг — на них прямо-таки лица нет.
Комната понемногу заполняется народом. Прибегает и дедок-управляющий. Узрев результаты происшедшего, он хватается за сердце и отрубается прямо на пороге. Ору на слуг и заставляю их привести его в чувство.
— Сандр… — это Лексли. — У тебя есть это самое… твое снадобье?
Тупо таращусь на него и соображаю.
А! Так это он про настойку Мирны! Семидесятиградусный (не меньше!) самогон, настоянный на каких-то корнях и травах, только что мертвецов на ноги не поднимал. Местные острословы (из числа самих Котов, между прочим!) уже окрестили его «трупоподъемником». Пару фляг этого зелья я всегда с собою вожу.
Подскакиваю к сумке и достаю оттуда одну из фляжек.
Запрокинув голову, Лексли одним махом высаживает едва ли не четверть содержимого! А ведь там поболее литра будет! Его напарник не отстает и тоже выливает в себя приличную дозу. Надо же! Не замечал я за ними раньше склонности к алкоголизму.
