– Беглый огонь!
Полуоглохшие и вспотевшие артиллеристы уже давно сбросили ватники. Дублирующий команды и контролирующий их исполнение Орлов уже ни о чем не думает, автоматически повторяя раз за разом одни и те же действия. Утро плавно переходит в день, а батарея, делая перерывы на охлаждение стволов, ну и еще два раза на быстрый прием пищи, стреляет и стреляет. Своеобразная артиллерийская прелюдия к наступлению Ленинградского фронта, наступлению, призванному вывести Финляндию из войны.
Пятнадцать часов тяжелые, большие, как чемоданы, снаряды летят и летят на вражеские позиции. Опускается флажок, дергается спусковой шнур, и орудие, вздрогнув, отправляет очередной снаряд далеко-далеко вперед. Там он падает в отведенное ему математической теорией и стараниями наводчика место. Срабатывает взрыватель. Взрыв! Летят в стороны куски земли, обломки орудий или оборонительных сооружений. А стоящее на позиции орудие вновь съедает очередную порцию и выплевывает очередной снаряд. Так раз за разом, все отведенное для стрельбы время. Снаряды рвут землю, превращая бывшую линию обороны в некое подобие лунного пейзажа и расчищая дорогу для будущего наступления. Наконец огонь стихает, и оглушенные, почти потерявшие человеческий облик уцелевшие финские солдаты выбираются из окопов. С нетерпением они ждут, когда же эти русские пойдут в атаку, чтобы расквитаться за все перенесенное. И с удивлением обнаруживают, что атаки все нет и нет. И так до рассвета, пока опять гигантский молот артиллерии не начинает добивать оставшееся целым после первого дня. Но теперь артиллерийская подготовка плавно переходит в артиллерийское наступление…
«Я решил, как только позволит погода, провести наступление «Цитадель» как первое наступление в этом году. Этому наступлению придается решающее значение. Оно должно быть проведено быстро и с сокрушающей силой. Оно должно дать нам в руки инициативу на весну и лето текущего года. Поэтому все приготовления следует проводить с величайшей тщательностью и энергией…»
Из директивы А. Гитлера от 15/04-1943 г3 июня 1943 г. Первый Украинский фронт
Под утро Сергей Кокорин внезапно проснулся и заснуть уже не смог. «Похоже, начинается», – подумал он, выходя из блиндажа и забираясь на бруствер траншеи. Действительно, впереди, там, где еще недавно тихо лежала, словно затаившаяся змея, линия фронта, вовсю гремело. Сергей прислушался, потом крикнул вдоль траншеи, подзывая часового. Тот еще не успел ответить, как с неба донесся характерный прерывистый гул немецких самолетов.
– Подъем! Воздух! По щелям! – крикнул Сергей, соскакивая с бруствера. Первые самолеты уже с воем сваливались в пике, когда в щель, прикрывая всем телом хрупкие окуляры стереотрубы, заскочил старший офицер батареи, Иван Болотин. Мгновением позже в нее же свалился, запаленно дыша, разведчик Олег Горошко. Отдышавшись, он достал из кармана кисет и обрывок газеты и попытался свернуть цигарку. Получалось плоховато, близкие разрывы бомб мешали уложить табак. Беззвучно матерясь и роняя крошки на землю, Олег все-таки закрутил цигарку и где-то с третьего раза раскурил. Не успел он сделать и пары затяжек, как бомбежка сменилась звуками воздушного боя.
Выглянув из щели, они увидели, как два советских краснозвездных истребителя, жужжа, нарезают круги вокруг собравшихся в круг и активно отстреливающихся «лаптежников», а еще несколько наших крутят непонятные виражи с «мессерами». Прямо на их глазах один из «мессеров» словил очередь и взорвался в воздухе, потом задымил и с ревом устремился к земле «лаптежник». Остальные, форсируя моторы, со снижением ушли куда-то на запад. Вслед за ними унеслись и наши «ястребки». Наши вернулись быстро, но в гораздо меньшем количестве, причем один самолет дымил и все больше отставал от общего строя.
Чем закончилось дело у летчиков, досмотреть батарейцам не удалось. Подбежавший часовой выкрикнул, что вызывает комдив. Все трое дружно выскочили из щели и побежали – Сергей с Иваном на КП, а Олег – к землянке взвода управления.
Почти два часа батарея вела огонь по все более приближающимся к ее расположению координатам. Затем связь с КП дивизиона прервалась, а грохот впереди резко усилился и так же резко затих. Примерно четверть часа спустя Сергей заметил несколько групп солдат, двигающихся по полю куда-то в сторону. Потом снова налетели самолеты. На этот раз налет был коротким, но зато сразу после него на траншеи окопавшегося перед батареей батальона и на позиции обрушился огневой налет. Били откуда-то из-за недалеких холмиков, похоже, работала самоходная артиллерия гансов.
Кокорин, едва стихли взрывы, прильнул к стереотрубе, осматривая впереди лежащее поле. Трава, невысокая и повыбитая за время мирного стояния транспортом, почти не скрывала черные круги воронок. Ветер разносил по полю дым, вытекающий откуда-то из-за холмиков и медленно поднимающийся к небу.
Прошел еще один артналет, и на позиции батальона обрушилась очередная группа немецких бомберов. Еще не отбомбились самолеты, как Болотин, наблюдавший в бинокль, обернулся к Сергею со странным, неуместно-веселым, выражением лица:
– Танки!
Прильнув к окулярам стереотрубы, Кокорин наблюдал, как угловатые неторопливые машины одна за другой появляются из-за гребня холма.
Впереди ползли новые, узнаваемые лишь по изображению на листовках, тяжелые машины «Тигр». «Лобовая броня – сто тридцать корпус и двести башня. Даже нашей стодвадцатидвухмиллиметровке взять не просто», – подумал Сергей и посмотрел левее. Там, на самом удобном для танков направлении, одна рота пехотинцев вместе с батальонными и взводом самоходных противотанковыми пушек занимали так называемый противотанковый опорный пункт. Замаскированные до начала налета кустарником пушки сейчас были видны, наверное, со всех сторон. В одном из укрытий вовсю возились самоходчики, а одна из «сорокапяток» валялась, вся изломанная, на боку, а окоп, в котором она стояла, превратился во все еще дымящую воронку.
Одна из самоходок вдруг завелась, выбросив клуб черного дыма, и попятилась из укрытия назад. Пушка ее чуть-чуть не задевала своим срезом землю. Постояв, она отползла чуть в сторону и открыла огонь.
– Что делает, сволочь! – выкрикнул в сердцах Болотин. Присмотревшись, Кокорин различил на рубке тактический номер «триста один» и вспомнил, как ему позавчера жаловался командир взвода, что все экипажи у него только что из учебки, необстрелянные, и как поведут себя в реальном бою, он не знает. Вот, видимо, и сдали у кого-то нервы.
Танки, до того бодро двигавшиеся по полю, встали. Более старые машины, шедшие сзади и в промежутках между «Тиграми», стали расползаться, укрываясь за неуязвимыми на такой дистанции коллегами. Сергей опять прильнул к панораме. «Вот оно!» На переднем скате холмов остановилась шестерка самоходных орудий. Выскочившая чуть вперед машина артиллерийской разведки медленно отползала в сторону, стараясь укрыться в уцелевшем кустарнике. Не отрываясь от стереотрубы, Сергей подал команду. Телефонист повторил с той же интонацией, копируя, незаметно для себя, даже движения губ.
