— Воздушные угрозы?
— Чисто.
— Наземные угрозы?
— Картинка пошла. В самом городе множественные цели, в том числе трайпл-альфа[94]. Доступ закрыт.
— Альфа-Чарли главный, я Альфа-Чарли один, аппараты над точкой Новембер, в режиме наблюдения. Наблюдаем бронетехнику до два-ноль единиц, зенитную артиллерию — семь единиц. Множественные посты наблюдения на господствующих точках. Район для действий Отель-Новембер закрыт, прошу санкцию на применение силы, как поняли, прием?
— Вас понял, Альфа-Чарли один, ожидайте, из точки Новембер не уходить, пауза.
Информация — основа современной войны — превращалась в лучики света, неслась по оптоволоконным кабелям через всю страну — из жаркой, сухой Невады, которая знаменита не только казино и ядерным полигоном, на который в пятидесятых приезжали туристы и смотрели на наземные ядерные испытания. Здесь например расположена знаменитая среди авиаторов всего мира, а заодно и сумасшедших, изучающих инопланетян и барабашек — зона 51, area 51, с семикилометровой взлетной полосой. Это на авиабазе Неллис, где расположена "база внутри базы" особый сектор, где как поговаривают хранятся доказательства существования внеземной цивилизации. Здесь же, у озера Грум Лейк на базе пятьдесят один тестирует новые летательные аппараты одна из самых известных конструкторских команд мира — Skunk works компании Lockheed Martin. Много чего интересного происходит в Неваде — а вот Вашингтоне, верней не в самом Вашингтоне, а в еловых лесах Мэриленда, где разместилось здание секретной разведывательной службы САСШ, переехавшее подальше от Вашингтона, от казарм Баззард Пойнт, где постоянно не хватало места — там происходят еще более интересные вещи. В просмотровом зале, оборудованном по последнему слову техники несколько мужчин, в том числе один в инвалидном кресле — не находили себе места, ожидая информации. То что они затеяли было "черной операцией", операцией которые не существуют. В принципе черными операциями СРС занималось еще в шестидесятые, тогда когда начала расцветать пышным цветом политкорректность и потерял хватку большой мистер Эд[95]. Но эта операция была дважды черной, она держалась в секрете не только от североамериканского Конгресса, что было привычно — но и от администрации президента, от Совета национальной безопасности, что было не только недопустимо, но и преступно. Один очень влиятельный человек отдал приказ — устный приказ, и началась игра. Игра, в которой все переворачивается с ног на голову, игра противоречащая политической позиции страны. Для секретности даже финансировалась эта операция не из "черных фондов" — а из гражданского сектора, из бизнеса, через подставные фирмы. Эта операция была первой ласточкой, когда группа людей, облеченных властью решала что-то сделать, и делала невзирая на государство и на закон. Все собравшиеся в этом зале знали, что если все раскроется — виновными сделают их, и их это не радовало. Но они одновременно были профессионалами, специалистами по тайным операциям, тот из них кто сидел в инвалидной коляске, например, стал инвалидом в Мексике, во время очередного государственного переворота, когда пытался вывезти очередного "законно избранного" президента, чтобы он не стал жертвой толпы и армии. То, что происходило сейчас, было именно тем, ради чего они жили и работали, ради чего существовало их ведомство. Ослабленное скандалами, ненавидимое либералами, охаиваемое патриотами за слабость, оно все же существовало, и сейчас кое-кому предстояло убедиться, что у Североамериканских соединенных штатов длинные, очень длинные руки.
— Сэр — один из операторов связи подошел к высокому, массивному человеку, бывшему здесь самым старшим по должности — Альфа-Чарли запрашивает санкцию на применение силы.
Джон Уайт, министр безопасности Родины оглядел собравшихся. Сейчас он давал им урок — как теперь надо отстаивать безопасность своей страны, своей Родины. Безопасность не повышается оттого, что ты написал доклад на тысячу страниц, не повышается оттого что ты смотришь на экран и видишь, что читает какой-то бедолага на другой стороне земного шара. Иногда нужно пойти, и кого-нибудь убить.
— Применение силы разрешаю — чуть рисуясь, сказал Уайт
— Спасибо, сэр.
— Альфа-Чарли один у нас есть добро на применение силы, повторяю — есть добро на применение силы. Приступайте, прием
— Альфа — Чарли главный, подтверждаю, получено добро на применение силы. Приступаю к исполнению, конец связи.
Операторы снова переглянулись.
— Рок-н-ролл! — сказал один из них.
Тяжелая ракета Hellfire, "адский огонь" весом сорок семь килограммов первоначально предназначалась для вооружения вертолетов — конечно же, для того, чтобы противодействовать русско-германской угрозе. Потом, когда на средства поражения, применяемые ВВС стали ставить термобарические боевые части — обнаружили, что с ее помощью можно уничтожать и строения, причем довольно крупные. Преимущество ракеты перед авиабомбой заключалось в ее исключительной точности, ракета был скальпелем, в то же время как бомба — ножом. Но как бы ни старались — эту ракету не смогли применять со сверхзвуковых летательных аппаратов, только с дозвуковых типа Thunderbolt, SABA или Ares[96]. Лишь появление беспилотных летательных аппаратов — относительно тихоходных, способных оставаться в воздухе до двадцати четырех часов, имеющих сильные ограничения по применению тяжелого ракетного вооружения вызвали ренессанс Hellfire. Она быстро стала основным вооружением БПЛА, причем если Predator мог нести только одну ракету, то Reaper — все четырнадцать. Для нанесения быстрого и точного удара после длительного патрулирования и разведки лучше и придумать было нельзя…
А внизу, рядом с танком, обнявшись со стареньким автоматом Калашникова, который ему достался случайно, подобрал с трупа — спал некий Казимир Поклевский, девятнадцати лет от роду, по национальности поляк. Его политические воззрения и убеждения оформила в пять лет как ни странно — воспитательница из детского сада, которая чуть ли не каждый день рассказывала собравшимся перед дневным сном несмышленышам одну и ту же сказку. Жила-была красавица писанная, и звали ее Польша. И была она настолько красива, что посвататься к ней решили сразу три жениха. Но не поделив ее, они разрубили ее на три части, и она умерла. Вот и вся сказочка — за которую можно было запросто угодить в жандармерию, если бы кто-то про это узнал. Каждый сражался как мог и как считал нужным, и те кто сражались за неподлеглость и вспоминать не хотели, как до этого польская шляхта своей анархией, нежеланием всяческого более-менее сильного государства просто развалила страну, и когда русские, австрийцы и германцы пришли — пришли они, по сути на руины. Не хотелось это вспоминать — они и не вспоминали, просто травили детям жизнь такими вот сказочками… и Поклевский в числе прочих стал националистом и фанатиком возрождения Речи Посполитой. Детские воспоминания — живучи.
