Согласно последним сведениям, полученным из Урги, бароном Унгерном окончательно решен вопрос о проведения наступления силами его Азиатской дивизии на Пекин. Унгерн категорически отказался ограничиться захватом Монголии, и намерен приступить к созданию «новой империи Чингисхана», что совершенно противоречит нашим основным планам.
Барон полностью выходит из-под нашего контроля, как и предрекал в своём прогнозе генерал-лейтенант Врангель. Свой поход на Пекин, Унгерн намерен начать в начале февраля, сразу после прихода в Ургу, свежего подкрепления, состоявшего из монгольской кавалерии.
На время его похода, вся власть в Урге, возлагается на верховного военного комиссара, господина Покровского, под чьим командованием останется кавалерийский полк, смешенного состава (казаки, монголы и корейцы).
Прошу ваших указаний относительно моих дальнейших действий. Пшеничный.
Резолюция Щукина: Пусть всё идет, как идёт. Россия к походу Унгерна на Пекин не причастна
Глава VII. Из жизни кондотьеров (окончание).
Верховный комиссар российской колонии Того Михаил Васильевич Фрунзе с интересом рассматривал интерьер своего кабинета, доставшегося ему в наследство от покинувших Ломе британцев, которые в свою очередь получили его от германской администрации. Господа союзники перед уходом основательно подчистили передаваемое имущество, любезно оставив Фрунзе старый продавленный диван, пару стульев, письменный стол, да огромный сейф «Занглера» утащить который, у них не хватило ни сил, ни времени.
Однако и этому скромному наследству верховный комиссар был очень рад. Заброшенный в далекую Африку по капризу судьбы, Фрунзе энергично входил в свою новую роль и был готов довольствоваться малым, чтобы оперевшись на него сделать широкий шаг в будущее.
Проведя всю свою молодость в борьбе с царизмом, после марта 1917 года, Фрунзе так и не смог определиться в стране «победившей демократии». После ареста и разгрома ядра большевиков в августе 1917 года, горячий молдаванин принял участие в вооруженных беспорядках в Москве, за что и был арестован.
Почти целый год, Михаил Фрунзе находился в заключении, пока Петр Лазарев, знавшего Фрунзе по Минску, где он на голом месте создал народную милицию, не рекомендовал его Дзержинскому, как толкового и очень перспективного человека. Председатель ВЧК не очень охотно шел на сотрудничество с бывшими товарищами по партии, но в отношении Фрунзе, он должен был признать, что Лазарев во многом прав.
Дзержинский сразу разглядел в нем честолюбца, стремящегося достичь больших жизненных вершин, опираясь на свои таланты. Фрунзе действительно оказался прекрасным организатором и вместе с этим, в нём чувствовалась военная косточка, ходя он никогда не служил в армии. Назначив его начальником одного из московских отделений милиции, Дзержинский остался доволен деятельностью своего подчиненного. Но в своей кипучей деятельности, Фрунзе перешел дорогу влиятельным людям, и на него обрушились шквал критики со страниц столичных газет. Проплаченные репортеры, изображали Фрунзе бездумным человеком, который ради соблюдения буквы закона готов переступить через человеческие судьбы. Главный чекист подозревал, что за этим стоял генерал Щукин, озабоченный усилением новоявленного конкурента на невидимом фронте борьбы.
Именно в этот момент встал вопрос о кандидате на пост верховного комиссара Африки по работе со спец. контингентом. Желающих ехать в далекую страну и выступать там, в роли надзирателя никто из старых и новых чиновников по доброй воле не хотел, и поэтому Дзержинскому без особого труда, удалось продавить кандидатуру Фрунзе на этот пост. При подобном раскладе дел, были сыты волки и целы овцы.
Отошедший России по воле судеб, бывший Берег Рабов, находился на берегу Гвинейского залива и представлял собой узкую полоску земли, зажатую в строго вертикальном положении, между британской Ганой (Золотой Берег) и французской Дагомеей (Берег Невольников). В основном бывшая германская колония экспортировала прекрасный кофе, какао, кокосы и хлопок, но поскольку у соседей водились алмазы и золото то, по мнению российских геологов, они могли быть и в Того. Поэтому одной из главных задач Фрунзе, поставленных ему перед отплытием из Одессы, было проведение геологической разведки новых земель на предмет залежей полезных ископаемых.
Кроме этого, необходимо было как можно скорее принять под свою руку все земли открытые гером Нахтигалем и привести к присяге российскому государству вождя северных племен кабре Мпузи II, за время войны доставившего много хлопот французской колониальной администрации. Пользуясь смутами европейской войны, местный король сумел сколотить вполне боеспособную армию и дошел до того, что стал требовать с белых людей хорошую мзду, за мир и спокойствие на землях Того.
Соглашаясь на предложение Дзержинского стать во главе администрации русской колонии в Африке, Фрунзе в душе ощущал себя новым Морганом, который после долгого противостояния властям, получил чин губернатора далекой Ямайки. При этом, он не чувствовал ни малейшего угрызения совести, от сотрудничества с властью. Главная цель его бурной молодости достигнута, царизм пал и теперь можно было подумать и о своем грядущем.
Рассматривая расстеленную на столе карту Того, подобно опытному полководцу Фрунзе уже мысленно рисовал куда направит свой маленький, но очень не простой спец контингент. Кроме него, в Африку прибыл ещё один революционер, чьё присутствие на самой государственной службе порождало в сердцах либералов и демократов всех мастей глухое ворчание плавно переходящее в злобный крик.
Этим раздражителем свободной прессы, был никто иной, как Григорий Иванович Котовский. Человек легенда, «последний гайдук», как иногда его называли за глаза, бессарабские крестьяне. Энергичный и бесстрашный разбойник, приговоренный за свои деяния к смертной казни, будучи направленный на фронт для искупления своей вины, сделал быструю военную карьеру, дослужившись до поручика. Воюя под командованием Щербачёва, он получил Анну и Владимира с мечами, но в самом конце войны сильно повздорил со Слащевым и был вынужден оставить службу.
Вернувшись в родную Бесарабию, он подвергся притеснениям со стороны местных властей. Долго терпеть подобного обращения Котовский не смог и однажды после очередной провокации он ответил силой. Против него был инициирован судебный процесс, грозивший боевому офицеру тюрьмой. Неизвестно чем бы это все кончилось, если бы в дело не вмешался генерал Щербачев. Дело было замято, а сам его виновник был отправлен в Африку в качестве военного специалиста, будущих колониальных войск.
