– А вот я иначе думаю, – возразил Кен, – он хочет себе всю Азию вернуть, потому пойдет прямиком на Сарды. А там Мифрен, большой любитель открывать гостям ворота.
– Он не оставит нас у себя за спиной, – уверенно заявил Антигон, – не пойдет. Вернее, пойдет, если не будет знать, что мы в Киликии. Леоннат прав, надо побольше шуметь о нашем выступлении. Прямо сейчас и начинать.
В семнадцатый день метагейтниона голова союзнической колонны миновала самое узкое место прохода, где кто-то из древних возвел каменные ворота с участком стены, упиравшейся в отвесные склоны. Здесь на протяжении двадцати стадий можно было идти всего по три человека в ряд.
Антигон, ведущий коня в поводу, как и все гетайры, сберегавшие лошадей, вступил под древнюю арку без опаски: давно уже разведчики и авангард проверили всю округу на десятки стадий вперед. Противника не было. Никто не сторожил перевалы, никто не пытался обрушить камнепад на колонну, медленно ползущую по дну глубокого ущелья.
На некотором удалении от ворот дорога расширилась, и ее пересек быстрый ручей.
– Это Кидн, – сказал проводник из каппадокийцев, – здесь его перешагнуть можно, а в море впадает уже полноводная река.
Антигон присел у ручья на корточки, зачерпнул горстью воды, выпил.
– Холодная, аж зубы ломит. Но вкусная, чистая.
Он стянул с головы шерстяной берет-каусию, смочил затылок, шею, поплескал на лицо.
– Жарко. Окунуться бы целиком...
– Не советую, – покачал головой проводник.
– И то верно, – согласился стратег, – в такую студеную воду лезть, судьбу искушать... Да и некогда.
Он снова надел берет, растянул его края пошире, пряча глаза от солнца. Воины, подходя к воде, наполняли флаги и бурдюки.
– Теперь легче идти будет, – сказал проводник, – дальше дорога все шире.
Идти действительно стало легче, и, хотя до выхода из ущелья было еще далеко, это расстояние войско, несмотря на накапливающуюся усталость, протопало быстрее.
Семьдесят лет назад здесь прошли эллины, наемники Кира Младшего, претендента на персидский трон. Шли на войну, в которой потерпит поражение и сложит голову Кир, но их, эллинов, так никто и не сможет победить. Ни персидские стрелы, ни гигантские расстояния Азии. Мысль об этом не покидала Антигона и его товарищей. Пожалуй, каждый эллин, ступая на этот путь, вспомнил хотя бы раз о славном походе десяти тысяч. Вспомнил и задумался: "А где будет конец нынешнего Анабасиса? И каким он будет?"
И вот, наконец, Тавр остался за спиной. Перед Антигоном раскинулась обширная плодородная долина, Киликия Равнинная.
– Куда теперь, господин? В Тарс? В Адану?
Антигон приказал разбить "правильный" лагерь. С валом и палисадом. Здесь уже следовало держать глаза открытыми.
Воины отдыхали два дня. Антигон дожидался прибытия криптиев, разосланных далеко вперед. Он не хотел идти вслепую, не разведав обстановки, однако пришлось. Он не мог себе позволить длительную стоянку в малолюдной местности. Этак воины съедят все припасы, а где их пополнить? Нужно спускаться в долину к селениям и городам.
Союзники сделали еще один переход по направлению к Тарсу, когда, наконец, прискакал один из разведчиков.
– Докуда добрался? – спросил его Пердикка.
– Три конных перехода к юго-востоку от города Исс.
– Покажи.
Перед разведчиком развернули карту, он показал.
– У самых Сирийских врат, – отметил Антигон, – что там?
– Там уже разъезды персов! Царь стоит огромным лагерем в Сохах у оконечности Аманских гор.
– Давно они там?
– Не смог узнать точно. Вроде, недавно. С берега видно множество кораблей. В самом Иссе никого из начальства персов нет. Местные уверены, что царь со дня на день вступит в Киликию.
Антигон сжал зубы. Сердце забилось чаще. Вот он, момент истины, все ближе и ближе. Здесь все решится. Какой жребий вынули для него боги?
– Где Птолемей? Видел кого-нибудь из его людей?
Разведчик виновато развел руками.
– Нет Птолемея в Киликии.
– Как это нет? – удивился Пердикка.
– Вот так... Нет и все.
– А его люди?
– Никого нет. Ни в Тарсе, ни в Адане. Были, персов разогнали, а потом ушли. Куда – местные не знают. В Малле я не был, но, говорят, Птолемей туда тоже не ходил.
– Ну не сквозь землю же он провалился? – озадачился Антигон.
Вот это новость. Приняв решение идти в Киликию, Монофтальм считал присоединение к своему войску пятитысячного отряда Лагида практически свершившимся событием. Сообщение разведчика покачнуло землю у Антигона под ногами.
– Отплыл, не иначе, – подал голос Леоннат.
– Куда и зачем? – спросил помрачневший Антигон.
– Не знаю...
Тарс. Несколькими днями ранее
– Господина любят боги, – раздался за спиной вкрадчивый голос.
Птолемей обернулся. Так и есть, сириец подкрался незаметно. Тихо, как змея приполз.
– Боги любят тех, кто про них не забывает, но надеется только на себя, – ответил хилиарх, – чего тебе нужно, сириец? Хочешь, чтобы я тебя, наконец, отпустил?
– О, недостойный Ксантипп был бы очень рад такому великодушию. Но единственное его желание – быть полезным господину.
"Единственное желание... Зачем он упорно продолжает называть себя эллинским именем? Я ведь знаю, что он знает, что я знаю, что он никакой не эллин. Эка сказанул. Боги, голову на пару с языком о такие завороты сломаешь".
– Говори яснее, чего ты хочешь?
Ксантипп-Фратаферн облизал губы и сказал:
– Я долго наблюдал за тобой, господин. Ты смел, дерзок, умен и расчетлив. Удачу даже не за хвост хватаешь, а прямиком за хребет...
От внимания Птолемея не укрылось, что лазутчик совершенно неожиданно стал говорить о себе в первом лице и вообще отбросил этот варварский лукаво-раболепный тон, который до невозможности раздражал хилиарха.
– И что?
– Я бы хотел остаться с тобой.
– Ты и так со мной, я не отменял свой приказ, запрещающий тебе отлучаться.
– О, это не составило бы труда. Ни ты, ни твои люди меня задержать не способны.
Птолемей смерил его взглядом.
– Ты наглец, как я погляжу. Это почему еще не способны?
– А ты попробуй поймать голыми руками угря.
Птолемей усмехнулся.
– Что-то ты на угря не очень похож.
– Как знать... – в свою очередь заулыбался Фратаферн.
Птолемей поманил молодого гетайра, одного из своих телохранителей.
– Ну-ка, ткни этого наглеца мордой в пол.
Гетайр подскочил сзади и схватил Фратаферна одной рукой за загривок, а другой за правое предплечье. Толкнул вперед. Фратаферн, послушно подаваясь, немного повернулся и... Птолемей не понял, как у лазутчика это получилась и какими словами можно описать то, что произошло, пожалуй, лучше всего подходит – "стряхнул". Да, именно стряхнул совсем не легонького воина с себя. Тот грузно шмякнулся на бок, откатился в сторону и мгновенно пружинисто вскочил. Чтобы опять отлететь в сторону от мощного удара ногой в живот.
– Ты, я смотрю, умелый панкратиаст, – хмыкнул Птолемей, – ну и что? Допустим, раскидаешь с десяток моих людей. Все равно далеко не убежишь.
– Я и не собирался убегать. Всего лишь хочу доказать тебе, что решил остаться вовсе не по принуждению. Своей волей.
– С чего бы это вдруг?
– Ты очень удачлив.
– Это я уже слышал.
– Разве этого мало? Хорошо. Ты не просто удачлив. Некоторые прыгнут с обрыва в море, надеясь на достаточную глубину и отсутствие подводных камней. Ты прыгнешь, зная, что их там нет. Ты осторожен, но вместе с тем дерзок. Иные не стали бы прыгать в любом случае, а поискали бы более легкий способ спуститься.
Птолемей помолчал немного, глядя лазутчику в глаза, потом сказал:
– И к чему ты мне все это говоришь?
– Я решил, что те тридцать мин, на которые ты меня недооценил, ты все же заплатишь, – спокойно ответил Фратаферн, скрестив руки на груди.
– Это с какой стати? – удивился Птолемей.
– За то, что я предостерегу тебя от опасности.
– Какой опасности?
– Там, в Милете, я не сказал тебе, что Тимонд, сын Ментора отплыл на Лесбос, дабы отозвать Мемнона и его войска сюда, в Азию.
– И ты умолчал об этом?! – вспыхнул Птолемей.
– Любые слова имеют цену. Ты отказался ее платить.
Птолемей сдвинул брови, поиграл желваками на скулах, но быстро успокоился. Фратаферн прищурился:
– Ты отлично владеешь собой, господин. Очередное подтверждение, что я не ошибся.
– А если я, отлично владея собой, сейчас сниму тебе голову за обман? – спросил Птолемей, – ты уверял, что рассказал все.
– Все, что стоило тридцати мин. И я открыто заявил об этом. Тебе не в чем упрекнуть меня.
"Да, верно... Вот ведь, пес! Что ж, наука. Слушая речи варваров, под каждым словом ищи еще три".
– Зачем сейчас рассказал? Я все еще не обещаю тебе дополнительной платы.
– Весь мир – доска для игры, – развел руками Фратаферн, – люди, лишь фигурки на ней. Большинство людей, – поправился сириец, – а единицы ведут игру. Кто-то играет хорошо, кто-то плохо. Я много лет уже служу советником в этой Великой игре. Служу разным игрокам. Тем, кто играет хорошо. Ты хорошо играешь.
