проходят мальчишки и девчонки у фрицев! Приказано, видите ли, – фыркнул я, – да на хрен идите, оба два.
Я демонстративно проковылял к деревянной лавке, стоявшей у окна, и с кряхтеньем уселся, уставившись через решетку в окно.
– Ты пожалеешь об этом, – метнули в меня последнюю фразу, как копье.
– Уже жалею, что не сдох в Сталинграде с нашими парнями, а сижу тут, с двумя лбами, которые только и могут, что угрожать детям! – Жрите, гады. Злость накатила на меня, хотелось высказаться. Нет, я не ждал почестей или наград, но хотя бы госпиталь-то я заслужил?
– Ты что, гаденыш, сказал?
Есть, второй не сдержался и рванул ко мне.
– Что слышали, то и сказал. Повторить? – видя, как на меня заносят руку для удара, даже не дернулся: – Ну, давай, видимо, тебе не привыкать бить детей? Такими кулачищами немцев бы лучше бил, замахивается он.
Руку товарища перехватил говоривший до этого охранник, которого я посчитал старшим. Он поймал руку своего напарника и, покачав головой, успокоил того без слов. Прекрасно понимаю этих двух красавцев, у них приказ, но надо же хоть немного уметь разговаривать с людьми?
– Ты отказываешься сотрудничать? – после непродолжительной паузы, возобновил разговор первый. Блин, не зная их имен приходится описывать именно так. Первый был темноволосым, а второй светлее. Блондин и Негр, вот как буду про себя их звать. Я даже усмехнулся, и губы предательски расползлись на лице в улыбку.
– Считаешь нас смешными?
– Нет, – твердо заявил я, качая головой и принимая серьезный вид, – я не считаю вас смешными. Насчет сотрудничества… Ребят, а вас не учили правильно его предлагать? Вы молчали всю дорогу, да и сейчас лишь требуете, почему нельзя было все объяснить проще и не так нагло? Конечно, я согласен написать все, что вам интересно, только что потом?
– Когда потом? – подал голос Блондин, который минуту назад меня чуть не ударил.
– После того, как опишу все, что знаю? – я наклонил голову в сторону и чуть улыбнулся.
– Об этом тебе расскажут позже, – вновь ответил Негр, ну, или брюнет.
– Ясно, – задумчиво пробормотал я, – что ничего не ясно. Как насчет врача? Мне ногу надо будет осмотреть, у меня же тут не гипс, а просто тугая повязка. На фронте не стали делать рентген, сказали, что нет аппарата, не хотелось бы остаться хромым только из-за того, что мне гипс не наложили.
– Мы передадим твои пожелания, тебе сообщат о результате.
– Хорошо.
– Вопросы все? – явно торопясь сбежать от меня, вновь спросил блондин.
– Один. Уже поздно, ужин сегодня будет? Столько времени на сухомятке, можно и нормальной пищи поесть, все-таки не на фронте теперь.
– Через час, – ответил брюнет.
– Хорошо, пока посмотрю, что здесь и как, – заключил я.
– Выходить запрещено…
– Ребят, вы не охренели? У меня нога одна, куда я уйду, а? Пока не очень холодно, хотелось бы дышать свежим воздухом. Вы поймите, это вы считаете меня пленником, которому все запрещено, я себя таким не считаю. Если бы я не хотел сотрудничать, вы бы вообще меня не увидели никогда. Не торопитесь послать меня далеко, я действительно не собираюсь никуда бежать. Да и как это сделать? Я не представляю даже примерно, где я. Вокруг лес, забор, я на одной ноге, чем вы рискуете?
– Слово дашь?
Ни хрена себе, а что, поверят, что ли? Брюнет, который весь долгий разговор вел себя как старший среди этих двух громил, протянул руку.
– Конечно, – я уверенно пожал ему ладонь, хоть и выглядело это, как если бы обычный человек попытался обхватить лопату. – Даю честное слово.
– Хорошо. Как ты сам понимаешь, периметр охраняется. Мы убываем прямо сейчас, ужин тебе принесут, тогда и познакомишься с тем, кто будет за тобой присматривать.
И они ушли.
Оставшись один, я просто сидел и смотрел перед собой. Итак, наконец, есть время подумать и решить, как жить дальше. То, что на фронт я больше не попаду, уверен процентов на девяносто, не пустят. Даже будь я взрослым мужиком, призывного возраста, из-за того, где я был и что видел, на фронт меня не отпустили бы в любом случае. Ладно, сколько-то дней я проведу здесь, в этом лагере, попишу немного, а дальше? Хорошо, если дадут нормально залечить ногу, и что дальше? Увы, перспективы туманны. Забросят в детский дом? Или вообще отправят в колонию? Не верю. Не верю, что предки были такими подлыми, хоть убей. Детский дом отпадет по причине моих умений, дураку понятно, что я из него сбегу, а могу еще и дел наворотить, если приставать станут. Как ни крути, а уж ребенка, тем более не подготовленного, я уделаю любого. Да чего скромничать, обычного мужика, без специальной подготовки, без умений в рукопашке, я уложу не сильно запыхавшись. И как меня такого красивого запирать в детский дом? А вот колония… В колонии я точно наворочу такого, что мало не покажется. Сбежать смогу, точно говорю, а вот дальше что? Черт, опять этот вопрос.
Открылась дверь из прихожей, и передо мной предстал… дед. Натуральный такой старик, лет под восемьдесят. Заросший, как бирюк, волосами от макушки до копчика, наверное. Борода такая, что носа не видно.
– Здарова, малец! – голос старика, тем не менее, звучал довольно звонко и весело.
– И вам не хворать, – чуть поклонился я.
– Сидишь, значит?
– Сижу, – кивнул я.
– Звать меня Матвеем Ильичом. Мне тут сказали, диверсанта недобитого стеречь надоть, а тут малец! – сказано было удивленно, но хитринка в глазах старого хрыча выдавала его с головой.
– Так и назвали? Недобитым диверсантом? – Хреново, если так, значит, меня точно заранее списали.
– Да шучу я, слышал я о тебе, рассказали добрые люди. То, что жизнь сохранил, хоть и пришлось у немцев жить – молодец, ничего в этом паскудного нет. Наших не убивал, если не врешь, вдвойне молодец. А уж рассказали, как ты воевал геройски, даже и не поверил вначале. Как так, малец десяти лет, а воюет, как взрослый мужик?!
– Захар я. Мне двенадцать. Да и ничего серьезного я не сделал. Так, помог нашим немного, немцев за нос поводил, но раскрыли меня, суки.
– Ну, мне говорили, ты даже в штурме участвовал, – поцокал языком дед.
«Откуда? Кто ему мог такое рассказать?»
Видя мое удивление, старик продолжал говорить:
– Ты не смотри, что я худой и кашляю. В партии с десятого года, заслуженный большевик и чекист, начинал с Феликсом Эдмундовичем. А про подвиги твои знаю не просто так. Ты думаешь, наша служба только конвоирует и стреляет? Пока ты
