Старина Богатый Опыт говорил нам прямо, по-солдатски: штурм этой величавой цитадели приведет к значительному пополнению чертогов Валхаллы.
Не то чтобы нам, горячим норманским парням, не хотелось в Валхаллу… В перспективе – да, без вопросов. Но сейчас «пахарям морей» мечталось не о великом посмертии, а о простых человеческих радостях: жратве, бабах, выпивке… Еще хотелось – золота. Но это тоже – в перспективе. А для начала – свежей пресной воды и твердой земли под ногами.
Я был – как все. Более того, если бы меня спросили, я сказал бы, что не прочь всё необходимое просто купить. За деньги. Без драки. Без новой ратной славы. Хрен с ней, со славой. Я этой субстанцией и так покрыт с ног до макушки. Когда ты повыкидывал из дорожной котомки кучу серебра, чтобы освободить место для золота, то отношение к славе существенно меняется. Особенно – к посмертной славе. Уверен: половина нашего хирда в глубинах своих разбойничьих душ лелеет те же мысли. Но никогда не признается. Западло.
Драккары и кнорры вошли в бухту…
И остались на рейде.
Ворота в город были затворены. На башнях и стенах толпились изготовившиеся к битве воины.
Конечно, нам они – не чета. В чистом поле мы втоптали бы их в землю минут за двадцать. Но то – в чистом поле. А здесь выпущенный стенным орудием булдыган, хлюпнувшийся в воду в десяти метрах от носа нашего драккара, угоди он чуток подальше и правее, мог бы запросто отправить к Эгиру в сети десяток непобедимых северян.
Ольбард рявкнул, и мы дружно сдали задним ходом – за пределы опасной зоны. Так же поступили и другие. Высадка (а следовательно – жратва, девки и выпивка) откладывалась на неопределенный срок.
Впрочем, все мы хорошо знали Рагнара Лодброка. Этот – не отступится.
Вновь был созван совет вождей. Расширенный – с участием наиболее прославленных хольдов. Меня тоже пригласили. Рагнар с некоторого времени считал меня специалистом по нестандартным решениям.
Однако нестандартное решение предложил не я, а Ивар Бескостный. Вот уж действительно – нестандартное!
Всем понравилось. Потому что дерзко до невозможности. Даже для викингов.
Главная роль в будущем спектакле, как принято у норманов, досталась драматургу. То есть самому Ивару. Первым – лучшие куски. А также стрелы, булдыганы и кувшинчики с горящей смолой.
К сожалению, не забыли и меня – забронировали место в массовке. Выступать я должен был в привычной для меня роли доблестного рыцаря Жофруа де Мота.
Еще потребовался монах.
Монах у нас был. Отец Бернар. Но после недолгой дискуссии его кандидатура была отвергнута. Хрен знает, как он себя поведет в решительный момент… Даже если его использовать втемную. Всё же не один месяц отец Бернар провел с нами, язычниками. Вдруг догадается о том, что участвует в спектакле?
«Монаха» мы нашли. Ни за что не угадаете, кто им стал!
Мой ярл Хрёрек. Ну чем не монах? Он ведь даже на латыни худо-бедно изъясняется. И внешность подходящая. Власы – до плеч (в походе не до парикмахеров), всклокоченная борода – до пояса. А что телосложение могучее, так и отец Бернар – далеко не задохлик. Снять с ярла доспехи и золотые побрякушки, нацепить какое-нибудь отрепье, подпоясать гнилой веревкой – вылитый монах-подвижник, примкнувший к вражьему воинству, дабы обратить злодеев ко Христу.
Рясу ярлу искали по всем кораблям, а сам Хрёрек тем временем «освежал» латынь, общаясь с отцом Бернаром. По поводу Рождества. Монах охотно делился информацией. Решил, что ярла внезапно потянуло к христианской вере. А что? В Рождество и не такие чудеса случаются!
Наконец нашли подходящее рубище. Один из викингов завернул в него неправедно добытый золотой потир. Священной чаше нашли другую упаковку, а дерюжку подогнали по фигуре нашего ярла.
Очень органично получилось. Обряженный в ветхую тряпку, подпоясавшийся засаленной веревкой, обутый в дрянные сандалии отца Бернара ярл выглядел сущим пугалом. То бишь – настоящим монахом, претерпевшим и пострадавшим за воистину благое дело.
Итак, нас уже трое: Ивар Бескостный – в главной роли. Хрёрек-ярл – в роли германского монаха, несущего свет истинной Веры в темные языческие души, хускарл Ульф Черноголовый – в роли благородного шевалье Жофруа. Хватит?
– Нет, – покачал головой наш драматург Бескостный. – Три – священное число христиан. Но семь – лучше.
Тем более что его самого в первом акте нашей драмы не будет. А два человека для полноценного посольства – маловато.
И вот нас стало семеро.
К труппе актеров-головорезов присоединились:
Хальфдан Рагнарссон – в роли простого, но обаятельного высокопоставленного нормана.
Мой добрый знакомый ирландец Рыжий Лис – в роли христианина-ирландца.
А также парочка бывших сарацинских рабов: Дикон и Уилл. В качестве бывших сарацинских рабов, освобожденных из мусульманской неволи храбрыми норманами.
Задача, которую поставил перед нами драматург и режиссер, – убедить италийцев, что лютые морские разбойники в одночасье стали добрыми и мирными, аки агнцы. И впустить в город. А уж тогда…
И вот, помолившись разнообразным богам, наше посольство отчалило в направлении берега.
Рыжий детина-ирландец, потасканный германский «монах», доспешный рыцарь с непокрытой (ну не люблю высокие франкские шлемы!) в знак мирных намерений брюнетистой головой, красавчик-блондин Хальфдан Рагнарссон со щитом, развернутым белой изнанкой наружу, и пара мускулистых англичан – на веслах. Да, еще с нами был заветный сундучок.
Нас не обстреляли. Позволили высадиться на один из причалов и сразу взяли под белы ручки.
Городская стража, надо полагать. Чтобы скрутить одного безоружного нормана, таких требуется не меньше десятка. О нормане вооруженном я даже и не говорю. Однако настоящее оружие было только у меня. Добрый франкский меч. Вот его-то у меня и попытались забрать.
Хренушки! Я грозно зарычал по-франкски, а Хрёрек-«монах» тут же перетолмачил по-латыни, что, мол, господин рыцарь вполне могут отдать свой меч равному, какому-нибудь благородному кабальеро, а хамло и быдло могут получить выдающийся клинок, доставшийся рыцарю от папаши, а тому – от самого Карла Великого, исключительно острием в брюхо. И это для него, быдла то есть, будет немалая честь, потому что благородная сталь, несомненно, облагородит и низкорожденную хамскую требуху.
Скажете, резко? Нет, в самый раз. Именно так и повел бы себя в данном случае покойный де Мот.
«Хамье и быдло» отреагировало правильно. Оставило меня в покое. Аристократия – она везде аристократия. А у меня и герб имеется, и оснастка подходящая. И повадки – соответствующие. Лапы прочь от благородного дона!
