— У этого Рузвельта прямо хобби какое-то, — заметил Гоша, вскрывая конверт, — становиться президентом после насильственной смерти патрона. Уже второй раз такое вытворяет! Так, что он нам тут пишет… интересно, ничего не скажешь.
Послание было коротким, император прочел его за пару минут и протянул мне:
— На, почитай, любопытная бумага.
Я прочел. Новый президент выражал свое огорчение тем, что конфликт с Японией вылился в войну с Россией и Германией, которая по большому счету не нужна ни одной из сторон, ибо делить им нечего. Далее нам открывали глаза на то, что отход от политики изоляционизма был ошибочным шагом, предпринятым предыдущей администрацией без детального рассмотрения всех возможных последствий, и он, Рузвельт, теперь собирается предпринимать некоторые шаги по возвращению Штатов на путь, указанный им доктриной Монро. Более того, САСШ желает мира и с Японией, при условии, разумеется, возвращения к довоенному статус-кво.
— Вот наглец! — прокомментировал это место Гоша. — Он нас что, вообще за идиотов держит? Ведь сам же он окончательно похоронил их изоляционизм еще в девятьсот первом году! И ввел в оборот выражение «политика большой дубинки». И он что, всерьез думает, будто ему кто-то отдаст Гавайи? Тем более что там уже давно независимое государство. Да и Филиппины находятся гораздо ближе к Японии, чем к Штатам.
— Вот именно, придумал он про большую дубинку, а теперь, получив этим предметом по тыкве, первым сообразил, что второго удара лучше не дожидаться. А насчет изоляционизма… Рузвельт всегда был креатурой Рокфеллера, Гарримана и Флика, а Тафт — Морганов и Шиффов. Просто раньше эта кодла действовала совместно, а тут между ними забегали черные кошки. Кстати, Гарриман завтра встречается с Альперовичем, причем по своей инициативе. Вот и послушаем, чем вызваны такие резкие телодвижения. Вовсе не исключено, что в свете последних событий кому-то показалось выгодней вернуться к изоляционизму, а кому-то — нет, вот и поплыли мины по Нью-йоркской гавани.
— Кстати, в такой ситуации возможно и покушение на Альперовича, — заметил император.
— Безуспешное — запросто, а для успешного у них еще покушалка не выросла, у Моси охрана не хуже, чем у тебя. Так что послушаем, что там завтра скажет Гарриман, и начнем думать про ответ. И, пожалуй, тебе надо прямо сейчас связаться с кайзером, а я отправлю шифровку Ито, он позавчера вновь назначен председателем Тайного совета. Возможно, смысл этого письма — всего лишь вбить клин между Японией и нами, так что затягивать с постановкой их в известность нельзя.
— Ладно. Кстати, кто от японцев будет на Ялтинской конференции, не знаешь?
— Да скорее всего Ито и будет, он уже практически оправился от ранения.
Следующим вечером мы уже слушали запись беседы Альперовича с Гарриманом. Сразу выяснилось, что ситуация даже несколько интереснее, чем это мне представлялось поначалу — визитер говорил не только от своего имени, но и представлял Джона Пирпонта Моргана-младшего, которого, дабы не путать с папой, в Америке называли Джеком Морганом. И этот Джек, значит, решил резко сменить команду, то есть перекинуться к «новым американцам», официально возглавляемым Фордом, а не очень официально — Альперовичем. Да уж, подумал я, сынок — это не его папаша, тот бы дрался до последнего. В общем, Гарриман предложил Альперовичу объединить усилия по скорейшему выходу Штатов из войны. В ответ Мося сказал, что, по его сведениям, русские тоже не так уж рвутся воевать до победного конца, и вопрос только в том, какие условия им можно предложить. Далее Альперович поведал, что у него есть неплохие связи в Израиле, который, хоть вроде и является полностью зависимым от русских государством, тем не менее может оказывать заметное влияние на их политику.
— Главная проблема — не в русских, а в японцах! — возразил Гарриман. — Ведь они ни за что не согласятся вернуть Гавайи и воздержаться от захвата Филиппин. Надеяться же на сепаратный мир с Россией глупо, Георгий, к сожалению, в политике часто опирается не на разум, а на чувства и никогда не пойдет на то, что может показаться ему некорректным по отношению к союзникам. Иногда мне даже думается, что лучше бы уж Найденов действительно был первым лицом в этой стране, с ним и то проще договориться.
— Вы, как я погляжу, разделяете всеобщее заблуждение, — усмехнулся Альперович. — А на самом деле в России у власти отлично сработавшаяся команда без малейших внутренних противоречий, в которой — исключительно для публики! — Георгий олицетворяет собой силы добра, Найденов — зла, а императрицы работают на подхвате. Помните инцидент, который наши газеты называли «стрельнинской бойней»? Это когда новая власть впервые и почти не маскируясь показала, как она будет бороться с любой попыткой устроить хоть что-то, напоминающее заговор. То, что наши щелкоперы вопили о десятках жертв — это, разумеется, ерунда, было ликвидировано всего девять человек. Но ведь император настаивал на пятнадцати, а именно мировой злодей Найденов уменьшил количество жертв до девяти. Так что имейте это в виду. Ну, а разговаривать с русскими можно, но только нужно предлагать им действительно выгодные для них вещи, тогда сразу и рыцарственность Георгия, и бандитские замашки Найденова начнут, как это ни странно, работать в одном направлении.
— Да, но что вы хотите им предложить?
— А вот это и есть самый сложный вопрос, и ответ на него находится где-то между двух крайних точек. Первая из них — возврат к довоенному положению дел, и на то, чтобы уговорить русских хотя бы обсудить такое, не хватит годового бюджета Соединенных Штатов. Вторая — отдать японцам Филиппины, не вспоминать о Гавайях, подарить испанцам Кубу, а русским — Аляску. Вот такой вариант их наверняка устроит, скорее всего, они даже и приплатят, если понадобится. Ну, а все промежуточные как раз и могут быть предметом обсуждения.
— У вас есть кандидатура человека, который сможет провести эти переговоры?
— Думаю, что Уоррен Гардинг неплохо справится.
— Да уж, судя по тому, с какой энергией он проталкивал через Сенат сухой закон, кандидатура неплохая.
Дальше пошел торг о том, на каких условиях Форд публично выскажется в поддержку новой администрации, и я выключил магнитофон.
— Ну вот, до прибытия Гардинга не меньше недели, так что нам предстоит решить, на каких условиях мы с ним согласимся.
— На тех, что Мося озвучил как вторую точку, — предложил я, — только без Кубы, не заслужили ее испанцы, а поддержать тамошнее национально-освободительное движение можно будет в любой удобный для нас момент.
