Вообще, казней было немного – только гетман Разумовский и еще буквально десяток человек. Правда, казнили их показательно-жестоко. В частности, Кирилла Разумовского перед казнью лишили дворянства и повесили – весьма позорная смерть[126]. Да и с его детьми поступили не слишком мягко, оставив только четверть оставшегося после «раскулачивания» отца состояния (в планах – раздача его верным людям), и это при том, что женат он был на Нарышкиной и изначально это было ее приданое. Но, к чести императора, это не было произволом, близкие покойного гетмана тоже были замешаны в заговоре, пусть и не слишком сильно.
Основная часть мятежников отделалась лишением большей части имущества и заточением по монастырям или службой в острогах Сибири – в зависимости от возраста и пола.
Был и неожиданный эффект помилования. По какой-то причине начали уверенно говорить, что «виной» тому не только милосердие ребенка, но и влияние на Павла его наставника, то есть самого Грифича. Отчасти так оно и было, так что вскоре у Рюгена появилась репутация человека пусть и жесткого, но не жестокого.
Екатерина была отправлена в Воскресенский Новодевичий монастырь, и нужно сказать, что условия содержания были роскошными.
– А зачем ее в черном теле-то держать? – На губах Игоря скользнула нехорошая улыбка – благо разговор в этот раз был без Павла. – В Новодевичий ее, да условия самые роскошные. Тогда и злопыхатели успокоятся, и сын твой не так будет за мать переживать.
– Ее?! Эту змеюку, да после всего, что та сделала и хотела сделать?! – вскочил Петр, сжав кулаки.
– Именно, – кивнул Грифич, – и ты после этого будешь выглядеть как добрый и справедливый государь, которому просто сильно не повезло с супругой-змеей. А главное – реакция Павла, понимаешь? Она все-таки мать.
Император опустился на кресло и сказал глухо:
– Ясно, – помолчал немного и велел: – Продолжай.
– Поместишь ее в роскошь, но окружи своими людьми. Понимаешь?
Теперь уже «змеиная» улыбка появилась на лице государя. Замысел Грифича он прекрасно понял – это позволит одновременно держать ее под наблюдением, успокоит злопыхателей и наследника и… Перспектива пребывания Екатерины в окружении недоброжелательниц Петра Федоровича откровенно радовала. Нет, никаких явных издевок не будет, но женский коллектив, настроенный против кого-то… Атмосфера будет такая, что через пару лет Катьке захочется повеситься.
Нужно сказать, что особых чувств к бывшей супруге государя Рюген не питал, удалось нейтрализовать – и слава богу. Ну а «иезуитское» предложение… Так первоначально император планировал поместить ее в куда более суровые условия. И опять же – на саму Екатерину попаданцу было плевать, но вот на психику Павла – нет. Ну и побочно – имидж государства и самого Петра.
Следствие по неудавшемуся мятежу тем временем продолжалось – император твердо решил выловить все «хвосты». И они вылавливались порой в самых неожиданных местах. Владельцев «хвостов» нейтрализовали по привычной, уже проверенной схеме: допрос, затем по уровню сотрудничества со следствием и степени вины – полное или частичное лишение собственности, ссылка или монастырь.
Казна пополнялась ударными темпами, а Петр действовал по прежней схеме – раздаривал часть (не больше трети) имущества сторонникам и просто беднейшему служивому дворянству, кроме крестьян с их наделами, которых он переводил на себя. Популярность его в народе и в среде того самого служивого дворянства взлетела до небес, и ясно было, что теперь никакие мятежи императору не страшны – свежеиспеченные владельцы поместий голыми руками порвут мятежников. И дело тут не в благодарности, а в страхе за поместья – теперь уже свои… Правда, это не гарантировало безопасность от яда.
У Рюгена тоже нашлись дела, помимо того, что он невольно стал одним из следователей… Именно невольно – желания влезать в дрязги и обзаводиться потенциальными «кровниками» у него не было. Так вот, следователем он оказался неожиданно грамотным. Развитый интеллект, отсутствие предвзятости и взгляд на проблемы под другим углом здорово помогали.
Много времени отнимал и Шляхетский корпус – родные некоторых учеников были замешаны в недавнем мятеже, и в итоге сами ученики вылетели из Корпуса. Жестоко? Нужно было заступаться? Да нельзя… Во-первых, «поражение в правах» у многих было таким, что они даже перестали быть дворянами, а во-вторых, ссоры «мятежников» с «лоялистами» дошли до поединков, и были уже раненые. Ну и, кроме того, зачем оставлять в Корпусе явных врагов?
Единственное, что он сделал, так это смог настоять на отправке старших по возрасту учеников не просто в ссылку или там в солдаты, что было нормой по местному законодательству, а в Сибирь – в качестве писцов и чиновников. Грамотных людей… да и людей вообще, там сильно не хватало, так что, коли не будут вовсе уж ленивыми дураками, выплывут сами и «вытянут» хоть немного регион. Ну а умные еще и благодарны останутся, все-таки не солдатчина…
* * *
– Отомщу, – шипел Пашка Антипов, которого прямо из Корпуса отправили в Сибирь в качестве ссыльного, – батюшку моего Грифон клятый…
– Бах! – прилетела оглушительная затрещина от двоюродного брата Савелия.
– Болван! – негромко, но истово, сказал Савелий, оглядываясь на дверь, за которой дежурили солдаты. – Мститель гребаный! Ты кому мстить собрался, Грифичу? А что батюшка твой да мой в заговоре увязли, забыл? Мы проиграли, братан, проиграли! И ссылка в Сибирь, да не в железах – милость великая. Побудем в чиновниках мелких, а там и карьеру сделаем. В Сибири оно как бы не попроще, чем в Петербурге, людей там вообще мало, а грамотных и подавно.
– Батюшку мово… – всхлипнул Пашка. Снова затрещина…
– Так не повесил же, дурень! В бою убил, по чести! Это – нормальная смерть для дворянина.
Пашка разрыдался, и Савелий обнял братана, хотя и у самого глаза были на мокром месте. Отец да дядька… но винить кого-то в их смерти глупо, они сделали ставку, поставив на кон свои жизни, и проиграли. А выиграли бы, так другие Пашки и Савелии сейчас рыдали…
* * *
Помимо учеников, были проблемы и с некоторыми учителями, которые ухитрились замараться в заговоре. Расставался с такими он совершенно безжалостно, даже если те были хорошими специалистами.
– Месье Фуро, вы полностью устраивали меня как преподаватель, но ваше желание залезть в политику, да еще и против законного государя в чужой стране…
– Принц, – нервно ответил пожилой француз, сняв парик и показывая обширную вспотевшую лысину, – уверяю вас, что…
– Месье Фуро, – прервал его Рюген, – вас спасло только то, что вы все-таки хороший математик и неплохой преподаватель. Я лично отбил вас от Тайной канцелярии…
