- Господин фельдфебель... - Грабчак осекся...
Да нет же, они сами под бело-красным флажками стоят. Даже под двумя. И у солдата брюки гражданские на выпуск и повязка на рукаве. Ох, бес попутал, ослеп, не разглядел с ходу. И дальше торчит плешивый хрен с винтовкой - явный пшек. И паненки...
Микола нырнул в бурьян за флагом. Э, трава как нарочно налипла. Отряхнул спасительный символ, встряхнул, решительно шагнул к глядящему на него люду. Тут главное уверенность, споткнулся, уронил, с кем не бывает...
- Панове!..
...Та какая ж то решительность?! Точно ослеп?! Вон же парень с советским ППШ и флаг у него красный. Определенно красный, о стол древко упирает, - флаг-то большой, тяжелый, советский. Они же, те Советы, аж с 20-х всех белополяков разом в расход пускали...
- Товарррищи!...
Микола в панике попробовал смотать флажок, но кривая деревяшка из рук чуть не вырвалась.
Понимая, что сворачивать поздно, Грабчак решительно шел к людям, к музыке, к вытащенным на мостовую столам, за распахнутыми воротами тоже стояли столы, сидели люди в разномастной солдатской форме. Поляки? Русские? Или вообще хто?
...Мелькнула у запаниковавшего Миколы мысль об англичанах. Десант высадили! С техникой и маскировкой! Нужно що-то об их короле сказать! Или у них королева?! Ой, забыл, дурень. Да кто ж их, клятых разберет...
- Англия с нами! - словно в холодную воду бросаясь, возгласил заблудший Грабчак...
...Люди смотрели как на полного дурня. Офицер (без фуражки, но с орденами на груди) с удивлением спросил у представительного старичка-поляка:
- А шо, звеняюсь, то за дурненький? Контуженый?
Миколе стало чудовищно обидно. Они ж сами! Сами все запутали! Комунячий флаг, польский, вон и британский - пусть маленький, но его замысловатый разноцветный крест Грабчак еще год назад на всякий случай заучил. Зачем людей путать? Да, штани нынче у человека куцые и пиджак лопнутый, и що? Над чем смеяться?! Небось когда в новом мундире дивизионника и с винтовкой ходил, не скалились, сволоцюги? Рожи тогда поднять боялись, так?!
Многое хотелось Миколе Грабчаку в лицо той толпе выкрикнуть. Но терпелив и мудр был воин, потому сдержался, улыбнулся и на тарелку указал:
- Пирижка-то угостити, панове?
Полячка, что близко стояла, жалостливо морщинистые губы поджала, тарелку протянула - на той всего два пирожка и осталось. Всё клятые москали сожрали. Но пахли пирожочки чудно. Пусть дура-полька Миколу за больного принимала, питание на пользу пойдет...
Потянулся к пирожку Микола, но тут несправедливость произошла, кою Грабчак потом долго-долго вспоминал. Расталкивая крепенькими плечами народ, полезла к столу девка. Передник на дуре нарядный, но сама припухшая, словно и не праздник на улице. Направленно так шла, на ходу руки полотенцем вытирая, словно сказать что торопилась...
- Вы що, пани? - Микола сжал пирожок и улыбнулся беззлобно, как истинно блаженному и надлежит. С контуженым дурачком гладко выходило - в госпиталь отправят, а там легче пойдет...
Девка глянула в глаза, будто невесть кого видела. Глаза у нее были красными, и вообще дурновата собой. Оскалилась и на чистой мове прошипела:
- У, сука...
По щербине в зубах и узнал девку Микола. Чудны дела твои, господи, - эта ж та тупая послугачка, що у покойницы пани Тимкевич за дитем ходила. Как там ее кликали... Олена, чи що? Экий день неудачный, ведь начнет языком болтать...
Растерялся Грабчак. Вот на долю секунды растерялся, подлого удара не ждал. Всего-то коленом вдарила, но Микола поверить не мог, что такая болища на свете бывает. Потом-то говорил, что лошадь лягнула - и врачи верили, и соседи по бараку. Но то потом было, а тогда взвыл Грабчак на весь освобожденный город. Смертельно раненым львом взревел, тоскуя грозно...
...Как сдуревшую Олену оттаскивали, как на тачке в больничку отвезли, Микола не помнил. Боль все застила. И главное, за що?! За що?!
Удалил доктор непоправимо расплющенное - операция хорошо прошла, воспаленья и гноя почти и не было. Но две недели Грабчак на продавленной койке пролежал. Приходили из НКВД, но разрешили долечиться. Потому судили по-быстрому, впаяли пять лет и поехал гражданин Грабчак в Вологодские леса. В общем-то, опять же к лучшему вышло: на фронт не попал, в лагере по инвалидности послабление делали, да налог "за бездетность" потом всё жизнь не платил - справку о ранении показывал. Но как вспоминал, так обида накатывала - нет, за що?! И всегда твердо помнил Микола - придет время, встанет народ, разогнется, отмстит за всех загиблых да безвинно пострадавших. Придет время! Слава Украине, героям слава!
9. Виток
Город Львов. Полевой стартовый комплекс у "Даниила Галицкого"
Младший сержант "Колонны 3945" Земляков.
Время не уточнено.
...Попадание было исключительно точным. Периметр ограждения, бетонная площадка, залатанный забор военной части... Все оперативники на месте, внутри стартово-финишного периметра, спящий герр штурмбанфюрер слегка приложился затылком и засопел с иной, обиженной, интонацией. Удивительная точность для возвращения.
От ангара спешило четверо, за стеклом аппаратного пункта расчетчиков, под который приспособили бывшую контору армейского склада, маячила физиономия командира расчетной группы Саши Гаврикова. Что-то он бледный - на воздухе нужно чаще бывать. На порог вышел улыбающийся старлей-украинец:
- З прибуттям! Ми вже ждали-ждали.
Капитан Марчук кивнул:
- Дякуемо. А що у вас здесь такое?
Женька и Спирин тоже с удивлением смотрели на подбегающих встречающих: двое в армейском камуфляже, но один почему-то в потрепанном английском DPM . Передним бежал черноголовый парень в сугубо гражданской спортивной куртке жизнерадостно-травянистого колера и с АКСУ наперевес. До Землякова дошло что и остальные бегуны безликие - на головах трикотажные маски-балаклавы.
- Чорта вам у дупу... - прошептал капитан Марчук, видимо, что-то начавший понимать. Он успел сделать шаг за ограждение, как ему в спину заорали:
- Стоять! Руки вверх!
Марчук обернулся к коллеге - напарник-старлей целился в капитана, двумя руками удерживая пистолет. Уверенно целился, сразу видно, регулярно захаживает в тир человек.
Капитан Марчук угрожающе напомнил:
- Ты що?! Договоренность имелась. На самом высоком уровне. Мы договор о сотрудничестве подписали.
Чернявый усмехнулся:
- И ты Москве веришь? Той брехне про их Психу? Нет, хватит. Только дернись, Серега...
Сопели хлопцы в масках, смотрели на спящего немца.
- То не эсэсовец, - засомневался долговязый черноголовый, крутя в руках новенькую, с еще не стершейся наклейкой, бейсбольную биту.
- Звирим уси, - пообещал старлей, вновь переходя на правильную мову. - Раз притягли, значить, потрибна людына. Вяжить москалив, хлопци. Обережно, вони прудки...
