а почему они наносят добро столь извилистыми путями… Людям не дано понять, что и почему творят боги.
Крупным достижением третьего года жизни в «далеком прошлом» было то, что Оля-маленькая выдала "промышленную" партию клопидогрела для Михалыча объемом в четыре с половиной грамма. Первую дозу сделала еще Алена прошлой осенью (с некоторым опозданием от обещанного, но все же сделала). А теперь и Оля (которая, в отличие от Оли-большой, возвышалась на сто семьдесят четыре сантиметра но весила меньше тезки почти на двенадцать кил) продукт выдала, и, что было главным, теперь могла его регулярно выдавать по одной такой партии раз в месяц – а ведь грамма препарата Михалычу хватало на две недели. И дело было даже не в граммах, а в том, что было отлажена технология с учетом нынешних возможностей.
Очень ограниченных возможностей. Но знания, как известно, сила – и для получения каких-то «продуктов органической химии» по просьбе Вары Сергеевны была изготовлена еще одна стальная реторта, в которой уже не дерево на уголь с уксусом перегоняли, а коксовали торф. Про крошечное верховое болотце, в котором этот торф нашелся, рассказал кто-то из Веты (так, оказалось, именовался город Жвана – по названию небольшой речки, впадающей рядом в Упу), а после некоторой «разъяснительной работы» «ветичи» сами оттуда торфа навозили тонн десять, причем обошлось это в один стеклянный стакан от джема.
Кокс из торфа, конечно, получался вообще никакой: разгорался плохо, сгорал быстро – зато в коксовом газе был и аммиак, и фенол, и анилин с нафталином и бензолом – в общем, очень много нужного – в том числе и для изготовления клопидогрела.
И не только для клопидогрела: одновременно Оля сделала и стрептоцид, и ибупрофен. А Алёна вплотную занялась производством антибиотиков.
Правда Алёна пообещала "в лучшем случае пенициллин сделать, так как для другого плесень в совсем иных местах искать надо", но и это было всеми воспринято как гигантский прорыв. Впрочем, почти все, что здесь делалось, можно было считать "прорывом". И не потому, что делалось это "впервые в мире", а всего лишь потому что сделать что-то при почти полном отсутствии нужного оборудования и "грамотного персонала" было чрезвычайно трудно.
Но когда было и "оборудование", и "персонал", то делалось очень много такого, что для нынешнего населения выглядело настоящим чудом. Например, давнишний разговор Вовки с Леночкой по поводу полезности самолетов-беспилотников получил весьма неожиданное развитие.
То есть самолетов никто делать так и не собрался – но качественные чертежи небольшого мотора вдохновили уже Ксюшу на воплощение его в металле. Тем более что металл – обломки мотора от "Солариса" – имелся. Имелись и знания, так что Вовка вместе с Ксюшей аккуратно пересчитали компрессию, при которой "угольный бензин" не будет детонировать в цилиндре, размер этих самых цилиндров – и на свет появился новенький мотор. Двухцилиндровый оппозитник объемом в полтора литра и мощностью около двадцати сил. Для самолета все же непригодный, так как весил он почти полцентнера («моторного» алюминия только на цилиндры хватило, а остальное отлили из алюминиевой бронзы), но для лодки очень даже подходящий – тем более что Ксюша к мотору приделала и своеобразный водомет: изогнутую коническую трубу с импеллером внутри. Маркус с Сашей тут же "воплотили в жизнь" свою старую мечту и построили лодку, на которую мотор и был поставлен.
То есть сначала они построили скорее катер (с палубой и небольшой рубкой), но после того, как несколько раз на ней прокатились вместе с Леночкой (и с коптером – для фотографирования окружающей местности более подробно), соорудили и большую лодку, которую катер таскал за собой.
Потому что с коптера удалось выяснить, что описанное у Брокгауза с Ефроном месторождение угля "Вялино" сейчас доступно по воде: в десятке километров ниже по Упе от дороги на Дубну в Упу впадала не самая мелкая речка, по которой в принципе могла пройти даже большая лодка. Катер ее прошел практически за час, а уголь был обнаружен в овраге еще через два дня: как у Брокгауза и говорилось, пласт угля в овраге выходил наружу. Так что уголь был найден и даже привезен в поселок…
– Интересно, там этого угля много? – поинтересовалась Вера Сергеевна где-то через неделю после того, как мальчики привезли пару больших корзин "полезного ископаемого".
– Лиза сказала, что согласно Брокгаузу семьсот тонн только в Москву оттуда вывезли. А что?
– А то что этот уголь – он не совсем уголь. То есть и уголь тоже, но если его перегнать, хотя бы в коксовой печи, то на килограмм угля мы получим грамм двести, ну чуть поменьше, того, что в народе именуют тяжелой нефтью. А из килограмма этой нефти я вытащила почти триста грамм масла, которое не постесняюсь назвать моторным. Так что… сколько там получится? Из Вялино мы сможем добыть сорок тонн масла, не говоря о всем прочем, так что… пойдемте-ка, мальчики, к Лизе…
Лиза – безотносительно того, что о ней думали хронотуземцы – великой волшебницей не была и наколдовать дополнительные ресурсы не могла. Но вот изыскать их… Из пяти "подранков", зацепленных автоматной очередью Леночки, трое – по мнению Лизы – уже достаточно оправились чтобы приступить к работе. Да, тяжелая работа им была пока не по плечу, но слегка отремонтировать собственную лодку – почему бы и нет? Даже не столько отремонтировать (забить шпунты в пулевые пробоины вообще не работа), сколько "модернизировать". Потому что лодки были хоть и здоровенными – семь с половиной метров в длину – но довольно примитивными долбленками, а если у такой лодки нарастить борта, то в нее груза поместится гораздо больше.
Маркуса больше всего удивило то, что лодья (с ударением на "о" – так свою посудину именовали подранки) была сделана из липы (ведь катер-то мальчики из дубовых досок строили). Правда местные судостроители пояснили, что просмоленная липа (в отличие от дуба) не лопается при распухании от воды "гвоздей"-нагелей, которыми внутри корпуса прибивались разные скамейки и распорки. Ими же они "прибили" и дополнительные тридцать сантиметров борта…
Ну а пока достраивалась грузовая лодья, Лиза – на этот раз собственными ручками – вырезала (все же с использованием станков) две деревянные держалки для зеркалец. Пара небольших осколков еще советского оконного стекла, сохранившихся в канаве со времен разгрома библиотеки в пионерлагере, была аккуратно обрезана (из-за того, что опыта в резке стекла ни у кого не было, зеркалец и сделали только два, а не – как задумывалось сначала – пять), Вера Сергеевна их
