глазами Пистон. — Нет, конечно! Мы столько гаражей обошли, столько людей повидали, столько наливок попробовали и солений откушали, что уже не вспомню, где карту мне, того, надиктовали. Веришь, нет, все перепуталось, как носки в стиральной машинке.
— У тебя есть стиральная машинка? — удивился я.
— Конечно, есть, — гордо приосанился Пистон. — Не старая еще… Только не работает.
И он опять принялся чесаться.
Я же склонился над листочком, как Чапаев над картой. Нужно выставлять засаду… Но для начала туда надо наведаться и оценить обстановку, примериться.
С кем пойти на дело? Угрозыск отпадает сразу, так как Трубецкой, что называется, ссученный. Зарыбинские следаки тоже не для бойцовских дел, они сотрудники кабинетно-бумажные, выходят на улицу только в составе следственной группы, на осмотр там, или прочий следственный эксперимент. Да и на Голенищева мало надежды, куксится на меня почем зря. А вот Аглая Степановна…
Аглая, хоть и с виду по физическим параметрам Голенищева за пояс заткнет, допустим, если в рукопашной им сойтись (по крайней мере, так мне казалось), но все же она женщина. А женщин на опасные задания не берут. Так… Кого же привлечь? Участкового взять в помощники? Или инспектора дорнадзора Казаряна? Нет… Их я не знаю, из всех сведений, доступных в моей черепушке от реципиента, есть разве что фамилии, да должности, а по ним не сориентируешься. Вдруг сольют меня Антошеньке? В разведку лучше идти с проверенными людьми. То есть с Мухтаром. Решено — иду с Мухтаром. Даже Кулебякину пока ничего говорить не буду.
— О чем задумался, Начальник? — шмыгнул носом Пистон.
— Да вот, размышляю… Брать этого валютчика надо, пока тепленький и в гараж наведывается. Короче, со мной пойдешь, — предложил я, чтобы посмотреть на реакцию.
Пистон отшатнулся, как от зубного врача.
— Ну-у не-е! Мы так не договаривались, начальник! Мое дело было найти его. А ежели он меня того, — алкаш воздел глаза на потолок, этот жест означал у него обращение к небесам, — того самое… И усё! Сам говоришь — валютчик матерый. У моей Светки даже на веночек денег мне не будет.
— У Любки… — поправил я.
— Чегось?
— Я говорю, твою благоверную, которая из зоны тебя бы не дождалась, как ты выражался, Любкой, вроде, кличут. А собаку — Степаном…
— Да ну ее в пень, эту Любку! К Гришке курва ушла… Сейчас у меня Светка живет. Гришкина… Бабы же, они как куры — двадцать метров от дома и уже ничьи.
— Вас, богатых, не понять, — хмыкнул я. — Ну да ладно… Короче, идешь со мной сегодня в ночь караулить очкарика. Отговорки не принимаются. Выдам тебе оружие.
— Пистолет?
Я только фыркнул погромче.
— Палку.
— Ладно, — понуро ответил Пистон.
Ему почему-то сильно не хотелось выходить на дело. Странно…
* * *
— О, Сан Саныч! — обрадовался мне Серый, открывая дверь своей квартиры. — Заходи!
— Привет, Андрюха. Ты почему сегодня не пришел?
— Да сеструха заставила читать книжки, что по литре задали на лето, — парень грустно кивнул на стопку книг на диване. Там раскиданы были в творческом беспорядке томики классиков. Тургенев, Лермонтов и прочие Фонвизины.
— Читать? Безвылазно?
— Да бли-ин, я говорил ей, что читаю, а сам не открывал. Ты не представляешь, какая там нудятина. То ли дело Жюль Верн или Майн Рид. Вот почему их в школе не задают читать? А эту лабуду — не люблю.
Я поводил бровями, делая значительный вид.
— Классическую литературу простительно не любить лишь тому, кто её читал.
— И ты туда же, Сан Саныч? Кстати, как там Мухтар? Ты почему без него пришел?
— Он все-таки — пёс немаленький. Не для квартиры.
— А я бы его пустил, у нас места много! — распалялся паренек.
— Ну… ты здесь не хозяин.
— Чой-то не хозяин? — надул губы Серый. — Самый настоящий хозяин.
— Я не то хотел сказать, — улыбнулся я. — Кроме тебя здесь еще и Алена живет. А она старше тебя. И не так хорошо ко мне и Мухтару относится, как ты.
— Да нет ее дома.
— Это хорошо… у меня к тебе один разговорчик будет. Тайны хранить умеешь?
— Угу…
— Точно?
— Зуб даю.
И глаза большие сделал, будто это поможет.
— Ну тогда слушай. Помощь твоя понадобится…
И я рассказал ему свой план. С каждым моим словом глаза у парня горели все пуще, а сам он то и дело восклицал: «зуб, даю, Сан Саныч! Я могила»!
Лишь только я закончил инструктаж, как в прихожей послышалось движение ключа в замке.
— Сеструха вернулась, — нахмурился Серый, — сейчас опять будет гонять по прочитанному. Снести бы все книжки в туалет. Их рвать удобнее, чем газету.
— Александр Александрович? — удивленно уставилась на меня старшая пионервожатая.
Она была в алом пионерском галстуке, не сняла, пока шла со школы, видно, гордилась своей работой.
— Добрый вечер, Алена Сергеевна… я тут проведать пришел Андрея. Он сегодня к нам в ГОВД не появился. Думал, может, что-то случилось…
— Ничего не случилось, — строго произнесла она. — Вместо того, чтобы читать по школьной программе, он дни напролет у вас там пропадает.
— А что в этом плохого?
Но её так просто был с тропинки не сбить.
— Как это что? Мне потом ему книги пересказывать?
— Я не про это… Книги читать нужно. Наверное… Особенно «Му-му». Я имел в виду посещение Андреем гороотдела. Пусть приобщается к милицейской работе, изнутри, так сказать, смотрит, как устроена и работает правоохранительная система.
— Зачем? — поморщилась Алёна. — Чему вы там его можете научить?
Обращение «вы» и слово «научить» — она особенно выделила, недвусмысленно намекая на тот случай с кадровичкой, когда она нас застукала.
— Как это зачем? Чтобы, не дай бог, не встать по другую сторону баррикад, например.
— Что вы имеете в виду? — вскинула на меня изящную бровь Алена.
— Знаете, как бывает?.. Поговорка такая есть про то, от чего не надо зарекаться, — ответил я немного туманно, чтобы Серый не понял. Но он уже ускакал в свою комнату. Сообразил, что взрослым нужно поговорить о своем, о странном…
— Вы что такое говорите? — уже и вторая бровь
