– Значит, приказ мой такой, – продолжил Саня, закончив осмотр, – полчаса на сборы. Потом Люк с Дедом топят черный драндулет в болоте, а остальные выдвигаются на север вдоль Друти. Тихую гавань на пару дней искать будем. Всем все понятно? – И, не услышав возражений, он скомандовал: – Выполнять! Старший лейтенант Окунев, ко мне! – добавил командир, когда я похромал вслед за всеми.
– Ну как самочувствие? Оклемался?
– Больше на песню про Щорса похоже – «голова обвязана, кровь на рукаве», – я попробовал отшутиться.
– Ты мне лапшу тут по выступающим частям тела не развешивай, – не поддержал шутки Саня. – Мне сейчас важно понять, насколько мы мобильны. Может, вообще придется пару сотен километров пехом топать…
– Если так, то лучше меня где-нибудь под кустиком пристроить, командир. Сотню километров точно пока не готов. А почему пешком-то?
– А потому что мы сейчас между молотом и наковальней торчим, как тот гнутый гвоздь, мать его так, – тихо ответил Куропаткин. – И сейчас нам надо норку себе найти – отсидеться, в порядок себя привести. Вон по стрижке ты сейчас на хиппи стал похож, а не на доблестного офицера вермахта. Да и я… – он с раздражением провел по отросшим на затылке волосам.
– Это понятно, Саш, но хоть идеи, куда драпать будем, есть?
– Идеи без проверки – сам знаешь, не больше чем девичьи наивные фантазии…
Ехали мы долго, и, трясясь в кабине «Опеля», я от нечего делать принялся соотносить окружающую местность с имевшейся картой. Постепенно пришло понимание, что мы не столько едем на север, сколько забираем на запад, фактически делая круг. Причем по левую руку у нас был тот массив, куда, как рассказал мне Тотен, они отправили пару дней назад хватких парней из «Гроссдойчланда». «Неужели Саня решил сработать «по-лисьи», посчитав, что если немцы в каком-то месте нас уже искали, то снова не вернутся? Хотя проблемы особой в этом нет – не то время, чтобы гонять элиту вермахта по буеракам. Они же считают, что еще чуть-чуть – и Москву возьмут. А для последнего рывка «великогерманцы» гораздо нужнее… Ой, мля!» Грузовик подпрыгнул на особо глубокой рытвине, я машинально попытался упереться и дернул левой, зафиксированной рукой, отчего травмированное плечо пронзила резкая боль, сбившая меня с мысли.
– Осторожнее, товарищ старший лейтенант! – Миша-танкист, сидевший за рулем, придержал меня за ремень портупеи.
– Спасибо, Миша! А то никак не приноровлюсь, – поблагодарил я.
– Да я вообще удивляюсь, что вы скачете. В лагере контуженый были, теперь вот два ранения. Лежали бы себе в кузове…
– И гнили, да? – Улыбка вышла кривоватая, но и ситуация к безудержному веселью не располагала.
– Ну зачем вы так?
– А чего ты «выкаешь», а? И заботу как о родственнике предпенсионного возраста выказываешь? И учти, что в кузове значительно жестче и держаться не за что.
– Да не, я ничего, – буркнул танкист.
– Слушай, а ты не в курсе, у нас никто цирюльному ремеслу не обучен?
– А старшина?
– Он только наголо может, а тут немецкую стрижку воспроизвести надо.
– Семен могет.
– Точно?
– Он рассказывал, что в детстве в цирюльне работал, – неуверенно ответил Миша.
– Ладно, попытаем.
Машины нашей небольшой колонны между тем продолжали прыгать на кочках грунтовки. За окном сосновые леса сменялись болотинами, утыканными мертвыми березами и заросшими густым кустарником. О войне не напоминало практически ничего. Это, конечно, если забыть, что одеты мы в мышино-серые кителя, а на сиденье между нами лежит немецкий автомат. А ведь до этого, в более обжитых, если так можно выразиться, местах на глаза регулярно попадались приметы свалившейся на страну беды: остовы брошенной техники, дорожные указатели на немецком, сгоревшие избы в деревнях и поселках, то здесь царила какая-то застывшая безмятежность. «А ведь до Могилева километров пятьдесят… И бои за него шли дай боже… Эх, жаль, что я про его оборону практически ничего не помню… Вроде его войска Гудериана брали, а как – ни малейшего понятия. Константин Симонов еще про эти бои писал, корреспондентом его туда послали, а в голове пустота… Но чует мое сердце, дальше еще хлеще будет – что да как на фронте случится, по обрывкам из учебников уже не угадаешь. Интересно, смерть Гиммлера не повлияла на решение Гитлера повернуть «быстроногого Гейнца» на юг и послать один из корпусов Гота под Лугу?»
Из доклада генерал-майора Буле, начальника организационного отдела ОКХ:
1. Состояние войск на середину августа. Пехотные дивизии почти все боеспособны. Укомплектованность их в среднем на одну треть ниже штатной нормы. В период между 20 и 27 августа через немецкую границу переправлено пополнение в количестве 63 тыс. человек. Потери (380 тыс. человек) возмещены лишь частично (175 тыс. человек), в том числе и за счет полевых запасных батальонов.
2. Некомплект грузовых автомашин на 16.08 составляет 38 тыс. штук. Половина этого количества приходится на моторизованные и танковые войска, четверть – на части РГК и четверть – на пехотные дивизии.
3. Положение с танками.
Части 1-й танковой группы в среднем потеряли 50 % танков. Наихудшее положение в 16-й моторизованной дивизии. Части 2-й танковой группы имеют: 10-я танковая дивизия – 83 % танков; 18-я танковая дивизия – 57 % танков. Остальные дивизии 2-й танковой группы в среднем имеют 45 % танков. В 3-й танковой группе: 7-я танковая дивизия – 24 % танков, в остальных двух танковых дивизиях по 45 % танков.
В дивизиях 4-й танковой группы в лучшем случае в среднем 50–75 % танков (чешские танки).
Взгляд со стороны. Тотен
Кличевский район Могилевской области БССР. 19 августа 1941 года. 12.10
Упетлялись мы до полного посинения – я, едучи с относительным комфортом в коляске мотоцикла, пропылился так, что когда колонна, наконец, остановилась и я вылез, то эта плотно слипшаяся субстанция отваливалась с моего плаща пластами толщиной в пару сантиметров! А несмотря на то, что лицо было предусмотрительно замотано платком на бедуинский манер, первый плевок больше напоминал комок цемента. Каково приходится «местным», лишенным таких благ цивилизации, как мой «кэмэл-бэк», позволявший, по крайней мере, пить на ходу, я даже думать не хочу… И все это только для того, чтобы отъехать от места нашего последнего хулиганства на жалкие два десятка километров! Тут, впрочем, грех стонать – эти километры являли собой такую причудливую мешанину болот, лесов, ручьев, речек, тропинок и дорожек, что сам черт ногу сломит. А уж то, что до самого Загатья, на окраине которого мы сейчас остановились, навстречу нам попалась всего одна телега да три пешехода, – просто подарок.
