Даже близость железной дороги командира при выборе района нашего базирования не смутила. Не зря на разведку ходили – ветка Осиповичи – Могилев немцами пока не использовалась, ну а закладочка, оставленная «на память», должна была отложить запуск дороги в эксплуатацию еще дней на несколько.
Село перед нами раскинулось довольно большое – пожалуй, километр в длину будет, правда узкое – вдоль реки всего одна улица идет, но дома по обеим сторонам стоят. Всего около сотни домов – для здешней глухомани весьма солидный «очаг цивилизации». Чуть севернее – «железка» и разъезд Милое, но их за лесом не видно. Собственно говоря, нам этот населенный пункт ни в какое место не уперся, план командира предполагал прорыв севернее, за Дубно, но проверить дорогу надо.
Люк сразу за бинокль взялся и, пока я в себя приходил, отплевывался и отряхивался, наверняка уже все, что надо, рассмотрел, однако, дабы полным сачком не выглядеть, я тоже «цейс» достал и рядышком пристроился.
«Тетки на мостках стирают… Вон ребятишки рыбу удят… – отмечал я про себя, медленно ведя биноклем вдоль берега речки. – Дед куда-то на подводе покатил… Прям деревенская идиллия посреди войны! Стоп! А это что?!»
– Саш, флаг видишь? – окликнул я напарника.
– А то! – немедленно ответил он. – Но ни одной машины или «мышастого» пока не видно.
Минут через десять к нам подтянулись остальные.
– В чем затык? – Фермер остановился в паре шагов от нас. В руках – бинокль.
– Флаг немецкий. Дом большой на круче, на «одиннадцать», – навел его Люк.
– Ага, вижу! – Командир поднес бинокль к глазам. – Больше ничего?
– За то время, что наблюдаем, – нет.
– Сергеич, – позвал Саша Бродягу, – иди сюда.
– Что стряслось? – Старицын, как я заметил, переносил тяготы пути хуже всех нас. Вот и сейчас он подошел от машин последним, отстав даже от раненого Тохи метров на двадцать. Но оно и понятно: не мальчик уже, шестой десяток разменял, а тут жарища, пылища и сплошные нервотрепки. Я, кстати, уже с месяц как обратил внимание, что командир старается беречь силы старого оперативника, больше используя его как консультанта, нежели боевика. Выносливость и тренировки – дело, безусловно, хорошее, но даже мне, несмотря на более чем солидную разницу в возрасте, и то иной раз козликом скакать тяжело. И это при том, что с конца июля мои физические кондиции забрались на такую высоту, что вниз смотреть страшно!
– Немецкий флаг, и больше ничего, – Фермер протянул Бродяге оптику. – Большое зеленое здание.
– Так это сельсовет местный, – после непродолжительного разглядывания заключил Сергеич. – Гарнизон здесь вряд ли стоит, но в гости, судя по флагу, заглядывали. Что нам мешает проверить явочным, так сказать, порядком?
– Светиться не хочу.
– Ой, я тебя умоляю! От главного палева мы избавились, – помянул он недавно утопленный в болоте лимузин, – а таких колонн, как наша, сейчас по дорогам двенадцать на дюжину. Тох, дай карту! Смотри! – И Бродяга, обтерев вспотевшее лицо когда-то белым платком, принялся объяснять: – Дорога, хоть сколько-нибудь нормальная, тут проходит южнее – через Долгое и Закупленье. А на «железке» только разъезд, а не станция нормальная. Так что бдительных гестаповцев в такой глухомани можно не бояться. Вон, Антон у нас будет раненым офицером с фронта, Алик – главным по снабжению, ну а мы – обслугой при них. Это, правда, если вообще маскарад потребуется.
– Уверен? – с сомнением покачал головой Шура-Раз.
– А то! На Долгое смотрели, так? А деревня-то больше этой будет – дворов двести, и то немцев не видать.
– Так и флагов никаких там не было, – парировал Фермер.
– Торная дорога, вот и все объяснение.
– Ну ладно, – согласился командир. – Антон, Алик, приведите себя в божеский вид.
Я машинально похлопал себя по мотоплащу, отчего в воздух снова поднялись клубы желтой пыли. Что в такой ситуации считать «божеским видом», я, честно говоря, и не знаю.
Деревня Загатье, Кличевский район Могилевской области, БССР. 19 августа 1941 года. 13.18
Ха, когда мы въехали в эту деревушку, на память пришел дурацкий анекдот про группу «Продиджи», приехавшую на гастроли в Киев. Ну, тот самый, где их чокнутый солист вынюхал всю солонку с каравая, залез на фонарный столб и проорал: «Вау! Так нас нигде еще не встречали!» Я понимаю, что ползли мы еле-еле, но за двадцать минут, прошедших с того момента, как мы переправились через реку и добрались до местной управы, перед зданием успела собраться порядочная толпа. Что, признаться, несколько удивило.
Сначала мне показалось, что на площади стояли только женщины всех возрастов и ребятишки, но когда Мишка лихо, подняв при этом клубы пыли, остановился у крыльца, и я выбрался на подножку, то заметил в толпе нескольких мужчин. Среди десятка стариков выделялись трое вполне призывного возраста – одному я бы дал сорок, а двое были крепкими молодыми мужиками, скорее даже парнями. Одеты они были неплохо и, если вспомнить старые фильмы, даже с некоторым деревенским шиком. По крайней мере пиджаки их не выглядели как обноски, фасонистые кепки словно сошли с витрины магазина, а у старшего я разглядел даже часовую цепочку, свешивавшуюся из кармана жилета. Признаться, я уже начал отвыкать от того, что лица мужского пола в этом возрасте могут носить что-то, кроме военной формы.
Каравай с солонкой тоже присутствовали. Стоило мне дождаться, пока Тотен в очередной раз выбьет пыль из своего прикида и снимет мотоциклетные очки, как из толпы ко мне вышла высокая и плотная деваха лет двадцати, одетая в белое, с мелкими синими цветочками, платье. На голове ее красовался цветастый платок. «Та еще модница-колхозница, – отметил я. – Вот только сапоги на ногах несколько выбиваются из ансамбля. Хотя по местным говнам в босоножках на каблуке не особо пошагаешь…»
Алик, по сценарию изображавший переводчика, пристроился ко мне, а пейзанку обогнал тот самый тип с золотой цепочкой. Остановившись, он вытянулся в струнку и начал здравицу:
– Guten Tag! Darf ich mich vorstellen? Mein Name ist Valdemar Akunkin. Ich bin der Bürgermeister des Dorfes![9] – Услышав это бодрое вступление, я на секунду опешил. Алик, впрочем, тоже. – Das Dorf heißt Zagatje, – как ни в чем не бывало продолжал «золотоносный».
– Halt! – прервал его очухавшийся Тотен.
– Но, господин офицер… – все так же, на немецком, замямлил староста. – Мы искренне приветствуем доблестных немецких солдат…
– Вы что, идиот?! – продолжал наступление Алик. – Вы не видите, что господин обер-лейтенант ранен да к тому же утомлен дорогой?! Кто начальник гарнизона?
«Эх, молодец ты наш!» Благодаря финту Тотена я получил передышку и успел собраться с мыслями:
