Дивизион Братикова встречал сам командующий.
— Здравствуй, Алексей Аполлонович, наконец-то наступает и твое время, — сказал Суворов, выслушав рапорт. — В этом году половодье начинается раньше, чем обычно. Вода уже прибывает, и срок наступления назначен на послезавтрашнее утро. Тут сейчас светает в шесть часов, вот перед самым рассветом и начнем. Зайди в мою палатку, там тебя познакомят с последними данными о дислокации войск противника, тогда и решишь, где будешь разворачиваться. Работы твоим ракетам тут много. Как думаешь, получится у тебя отстреляться не хуже, чем на полигоне?
— Думаю, выйдет лучше, ваше превосходительство, — усмехнулся полковник. — На полигоне более чем по пять установок за раз никогда не стреляли, а сейчас их у меня пятнадцать! Есть чем китайцев порадовать, пусть оценят, во что русские превратили чуть ли не тысячу лет назад изобретенные ими ракеты.
Генеральное наступление объединенных русско-монгольских войск началось в половине шестого утра двадцать третьего мая — как и положено по уставу, с артподготовки. Однако проводил ее опять не Братиков, а Савушкин! Все из-за того, что китайские войска стояли не очень плотно, и было решено при артподготовке тратить не дорогие ракеты, коих к тому же имелось всего по три десятка на установку, а гораздо более дешевые мины тактических мортир. Вот когда китайцы столпятся поплотнее, можно будет их и ракетами обработать.
Этот момент наступил под вечер, когда деморализованное непрекращающимся огнем пулеметов и тактических мортир китайское войско добежало до воды. Поначалу оно сунулось было в сторону более мелкого Халкин-Гола, но на том берегу китайцев уже ждали три тысячи кешиков хана Амурсаны — нечто вроде его гвардейцев, коих казаки именовали "кошаками". Причем без всякой насмешки — мол, хоть и сами они мелковаты, и лошадки у них невысокие, но зато дерутся аки львы! Особенно когда их штуцерами да револьверами вооружили и маленько научили стрелять из них.
Так вот, попытка переправиться через Халкин-Гол не удалась, и тогда китайское войско, уже практически полностью потеряв управление, ибо снайперы за два месяца боев сильно проредили офицерский состав, подобно стаду ломанулось к Керулену. И тут настал последний акт драмы.
Каждая ракетная установка дала по три полных залпа, то есть выпустила по пятнадцать ракет. Дым от взрывов закрыл почти всю видимость, и в воздух для проведения разведки поднялись оба имеющихся у русских дельтаплана. Так как пилоты были невысокими, тощими и в силу этого очень легкими, а большой запас горючего не требовался, каждый прицепил к своей машине по две двадцатикилограммовых бомбы. Казалось бы, мелочь на фоне того, что уже успели обрушить на противника оба дивизиона русских, но эти бомбы оказались последней соломинкой, сломавшей хребет верблюду. Впрочем, немалую роль сыграли и сами дельтапланы, коих китайцы, похоже, приняли за драконов. Во всяком случае, оба разведчика отметили, что паника началась еще до того, как они отбомбились.
Наступила агония — деморализованные толпы уцелевших бросились в реку, но мало кому удалось ее переплыть, а те, которым повезло, вылезли на противоположный берег без оружия. До своих смогли добраться единицы, ибо в округе действовало около десятка мелких независимых отрядов, скорее даже банд. И для этих плохо вооруженных вояк, не избалованных особыми победами, каждая встреча с безоружными ханьцами становилась настоящим праздником.
Айсингёро Хунли, император Поднебесной, чье тронное имя звучало как Цяньлун, жестом повелел рассказчику замолчать и удалиться. Пожалуй, казнить его рановато, хотя, конечно, есть за что. Это был один из офицеров, раненым попавший в плен во время керуленского разгрома. Русские его вылечили и отпустили, заставив выучить наизусть послание для императора. В нем русские предлагали мир на условиях предоставления независимости Монголии и разрешения своим купцам плавать по реке Амур до самого моря. Кроме того, они в случае достижения договоренности обещали продать полторы сотни двадцатичетырехфунтовых осадных пушек, без которых брать кашгарские крепости несколько затруднительно, а с ними это станет совсем простым делом. Эти орудия помнят еще осаду Азова, очень мощной турецкой крепости, но тем не менее разрушенной и взятой. Здесь русский император был абсолютно правдив — большинство пушек действительно помнили осаду Азова, только не последнюю, а ту, которой командовал совсем еще молодой Петр Первый. Его внук также не кривил душой, клятвенно заверяя, что иных требований у него к Китаю нет и не будет. Конечно, у него нет! Тут с тем, что есть, успеть бы разобраться. А требования появятся у внуков, когда для них сложатся соответствующие условия. Завоевание же китайцами Кашгарии русским нисколько не мешало. Это ведь восточный Туркестан и даже, кажется, какая-то часть Афганистана! Пусть китайцы там посильнее увязнут, скучно им точно не будет. Особенно при наследниках Хунли. Да, он создал сильную вертикаль власти, но одновременно развел и совершенно дикую коррупцию среди чиновников. После его смерти вертикаль быстро обрушится, а коррупция, наоборот, еще вырастет и окрепнет.
Император Хунли размышлял. Да, одновременное наступление и в Кашгарии, и в Джунгарии не удалось. Войны на два фронта вообще следует избегать, а ведь русский император предупреждает, что еще одна европейская страна, Англия, собирается скоро приступить к завоеванию
Китая. Может, действительно, отдать им эту дикую Джунгарию, где все равно нет ни одного города, а население сплошь нищее? Но, конечно, не за полторы сотни пушек. Надо отправлять посольство в Россию, а пока оно готовится, будет время подумать, что и по какой цене можно потребовать еще.
Праздник, посвященный пятидесятилетию восшествия на престол его императорского величества Петра Второго, готовился долго, тщательно и с размахом. Еще за два года до него отрезок Калужского тракта от заставы до самого императорского дворца был покрыт асфальтом, то есть смесью отходов переработки земляного масла с песком. Причем дорога заметно расширилась — теперь по ней могли разъехаться даже не две, а целых три больших армейских телеги. Зачем это сделано, почти никто не понимал, но на всех, видевших ее, дорога производила сильное впечатление. Более того, за месяц до праздника по ней начали ходить вагоны на электрической тяге, причем они возили всех желающих, лишь бы они были трезвые и в чистой одежде! В газете "Московские ведомости" было написано, что это общественный транспорт. Правда, стоил он пока недешево — билет обходился в двадцать пять копеек, но от желающих прокатиться все равно отбою не было.
