— Воевода? — растерянно спросил Сахира десятник. — Что делать…
Сахир все взвесил, тяжело вздохнул и пошел на Алпара. Протиснулся, посмотрел тому снизу вверх в глаза, резко повернулся, и набрав воздуха, раскатил на всю округу своим могучим командирским голосом:
— Молодец, Алпар! Мой дух на твоих устах — даже я не сказал бы лучше! Кто дорожит честью предков — становись к нам!
Тот самый страж, что так горячо спорил с Мархузом, потрясено застыл. Сахир видел его глаза, но выдержал взгляд твердо; опыт, накопленный с возрастом позволял. А рядом с уже собирались стражи, привычно потянувшиеся за командиром. «Ну что же, — подумал Сахир. — Свою жизнь и жизни своих я сберег, а там — еще посмотрим…».
Хунбиш-Бильге видел, как Сахир подошел к Амару и принялся славить его во всю мощь своей луженой глотки. Чувства Хунбиш испытывал смешанные. С одной стороны миновала угроза хаганского гнева. С другой же был потерян владыка, в которого столько вложено… Гнев Ураха ему бы, скорее всего, удалось укротить, подставив вместо себя чурбана Нэргуя. А вот укротить смерть еще не удавалось никому… Хунбиш поглядывал на Амара, который периодически появлялся и исчезал, заслоненный людскими спинами. И вдруг в какой-то момент, Амар сам нашел Хунбиша-Бильге взглядом, и тот поспешил отвести глаза. Во взгляде Амара было обещание.
«Тяжело глядит, — подумал Хунбиш. — И смотри, как быстро оброс сторонниками… Этак, они его еще и на кошме пронесут. А он наверняка мне всё припомнит при случае. Да и среди его новых друзей найдется желающий выслужиться. Ох, как бы не сломали мне хребет, как бы не сжали мне шею этой ночью… Нет, надо бежать, пока шум и неразбериха. Немало сокровищ припасено у меня на черный день. Мир везде примет меня, а там с моим умом я быстро поднимусь наверх. А может, и не придется далеко бежать. Горлопаны с саблями вокруг, конечно, опьяняют мальчишку, да только это лишь малая частичка муголов. Велик улус, и много найдется здесь разных интересов, и много недругов найдется у мальчишки. Визири прежнего хагана, гвардейцы прежнего хагана, владетельные нойоны, которых выдвинул хаган… Надо ехать к ним. Так что, может, и не придется бежать далеко. Но первым делом — уехать от этих волчат…»
В толпе среди воинов мелькнул Нэргуй. Не принимая участия в общем споре, он кого-то внимательно высматривал в толпе. Это еще больше подстегнуло Хунбиша. Он поспешно отвернулся, прикрыв лицо, помянул недобрым словом свой заметный наряд и начал пробираться через толпу.
«К лошадям, — подумал он. — Как можно быстрее, к лошадям…».
Хсю-Ва глядела на лежавшее на земле тело Хагана. Несколько ночных стражей стояли рядом с ним, охраняя своего усопшего владыку от толпившихся вокруг людей. Они не пошли за Сахиром… Но их было не больше десятка из всей сотни. «Чего стоит человек, который не умеет выбрать людей?.. — совсем недавно говорил Урах, разглагольствуя в своей палатке. — Чего стоит человек, которого его нухуры отдадут в минуту опасности?.. Великий человек создает себе верных людей из всех, кто его окружает…» И вот, Урах лежит. Часа не прошло, как мертв, и ему верны лишь десять из сотни. Достаточно ли этого количества для того, чтоб он мог считаться великим? Этого Хсю-Ва не знала. Да и мысль эта исчезла, уступив место более насущным. Старое благополучие умерло. Нужно снова устраивать свою судьбу. А ведь брат Ураха, возможно, будет…
Трофим поворачивался из стороны в сторону, осматривая окружающих бессмысленными глазами. Он чувствовал себя голодным, усталым и грязным. Поэтому ему одновременно хотелось есть, спать, мыться, и он даже не знал, чего больше. Потому что можно одновременно есть и мыться. А вот спать и мыться нельзя. И есть во сне нельзя…
Но это был уже бред. Просто то, что должно было произойти, то, чего он ждал, не случилось, а слишком много ушло сил на подготовку себя к неизбежному. Слишком много было потрачено сил, телесных и духовных. И теперь он оказался словно выброшенным из происходящего. Но больше всего утомляли люди, их гомон. Тишины — вот чего хотелось больше всего. Выйти, вырваться из этого кольца людей и просто лечь на склоне.
Подбегали к Амару новые люди, хлопали его по плечам, клялись в верности, кто-то из старших вспоминал его отца, и говорил, что похож… Протиснулся вперед низенький усатый мугол, и свирепо зыркнув на Трофима с Улебом, попросил разрешения зарубить двух подлых предателей, которые связали и выдали Амара. Тут Трофим очнулся, но Амар сказал, что они не предатели, а ближайшие нухуры, которые выдали его по сговоренному плану, и Трофим снова поплыл, а низенький мугол тут же к ним проникся почтением и что-то говорил лестное, и все вокруг тоже стали их хвалить и дружески похлопывать. И все меньше было сторонников у мертвого Ураха, и все больше друзей у Амара. Поэтому гул стих, спорить больше было некому. Лишь несколько стражей остались у тела своего мертвого хагана, но они молчали. А потому гул снова усилился, потому что воины стали кричать: «Амара хаганом!»
Клич разносился вокруг, раз за разом. Те, кто сперва замешкались с переходом к Амару, теперь, чтобы загладить свою нерасторопность, громче всех кричали ему здравницы.
Трофим взглянул на Улеба, и увидел на его лице, как в зеркале, отражение своих чувств. Он посмотрел на Амара, и увидел, как тот собран и напряжен, и как остро ловит все происходящее вокруг.
«Это потому что для нас с Улебом сейчас передышка, — подумал Трофим. — А у Амара даже на неё права нет. Для него все только начинается. Надо и мне собраться. Уж слишком быстро все повернулось в одну сторону, может оборотиться и в другую». Эта мысль его несколько подстегнула, и он тряхнул головой, отгоняя пелену. В голове чуть прояснилось, и пришла запоздалая мысль, что он все-таки жив. Они живы. Живы. И наконец то, чуть отодвинув усталость, в него влилась радость бытия.
Он хлопнул Улеба по плечу.
— Живем, друже!
Улеб посмотрел на него, провел своей могутной рукой по шее, потом утер пот со лба, зацепив и глаза, и сказал с мягкой, необычной для него улыбкой.
— Живем, брат.
А потом подумал и пробормотал:
— Стоим как голые, надо добыть мечи…
Амара хлопать было несподручно, по крайней мере, на виду у муголов, дабы не рушить пиетет. Трофим глядел на него, и видел озабоченную складку меж бровей.
— Живем?! — спросил его Трофим.
Ничто так сейчас его не радовало, как говорить это и слышать подтверждение.
— Живем! — впитав его радость, согласился Амар, но тут глянул куда-то ему за плечо и озабоченно нахмурился.
— Чего? — обеспокоился Трофим, и Улеб тут же подвинулся к ним поближе.
